Шеннон Макгвайр - Обитель

— Так и сделаю.

— Вот и хорошо.

Мы поболтали еще немного, Марсия рассказывала последние сплетни, а я потягивала кофе и вставляла в нужных местах заинтересованные междометия. Когда поток ее слов начал иссякать, я попрощалась, повесила трубку, а затем набрала еще один номер, на этот раз в Тенистых Холмах. Сильвестра нужно было посвятить в последние события.

В ответ на мой звонок автоматически включился автоответчик. Я, нахмурившись, надиктовала короткое сообщение, повесила трубку и повернулась посмотреть, как там Квентин и Алекс.

Квентин покупал в торговом автомате пакетики чипсов, а Алекс перекладывал пончики с прилавка на тарелку. Ох уж этот рацион здоровой молодежи. Алекс, очевидно, фанатично тренируется, иначе никак не смог бы поддерживать фигуру, даже не намекающую на то, что он любитель сдобы и сахара.

Оторвав взгляд от Алекса, я осмотрела столовую. Кроме нас, здесь был только один человек — женщина, сидевшая, зарывшись носом в растрепанную стопку бумаг. Я набрала на поднос еды и двинулась к ней.

— Ничего, если я здесь сяду?

Гордан, не поднимая головы, пробурчала, что ничего. Я поставила поднос и села, ловя возможность рассмотреть ее внимательнее. Я никак не могла определить ее происхождение: меня сбивали с толку ее глаза, темно-серые, с коричнево-красными, как ржавое железо, крапинками. Я уже успела определить в ней подменыша — больше фейри, чем человек, но человеческой составляющей достаточно, чтобы быть смертной. Но вот какой расы?

Она подняла голову и бросила на меня хмурый взгляд.

— Коблинау.

Я опустила кружку с кофе.

— Что?

— Ты хотела спросить, я же вижу, как ты пялишься. Моя мать была коблинау, а отец нет. — Гордан сдвинула брови. — И да, он был наполовину человек. Теперь довольна?

— Ой. Извините. — Я почувствовала, как по шее поднимается румянец. Я и не представляла, что у меня настолько все написано на лице.

— Да уж, извиняйся. Ну что, удалось вам, трупососам, что-нибудь вытянуть из мертвых?

— Уж побольше, чем тебе, металлическая потаскуха, — самым сердечным образом откликнулась я.

У всех рас фейри есть свои оскорбительные прозвища — куда удивительнее было бы, если бы их не было. Но что воистину удивительно — это насколько редко большинство из них используется. Впрочем, фейри предпочитают наносить оскорбления копьями и осадными орудиями. «Трупосос» — одно из самых необидных прозвищ. Менее вежливые варианты отсылают к природе ночных призраков и к тому, чем именно мы занимаемся по ночам. Такие выражения — повод для драки. Трупосос же — всего лишь простое ругательство.

Из всех рас фейри коблинау — лучшие кузнецы, способные заключить магию в саму суть металла, создавая заклинания, которые работают в течение многих лет. Они художники в мире, отбирающем для себя лучшее во всех видах искусств, и творят красоту ради удовольствия видеть ее. А еще они крошечные, кособокие уродцы в шрамах от железа, окрашивающего их кровь. Некоторые из них всю жизнь проводят во тьме, притворяясь, что им нет дела до того, что происходит наверху, а некоторые приходят на ярмарки фейри и выменивают свои шедевры на того рода услуги, какие могут оказать лишь более красивые сыновья и дочери волшебного народа. Они металлические потаскухи. Предполагается, что с обеих сторон это справедливый обмен. Как правило, так и бывает.

Хмурую гримасу на лице Гордан сменила ухмылка, превратившая его в маску из жизнерадостных морщинок. Интересно, чем ее мать заплатила за радость рождения ребенка со смешанной кровью.

— Ладно, так и быть, оставайся, — сказала она.

— Как мило с твоей стороны.

Подошел Квентин — на лице у него было написано заметное любопытство, и я кивком предложила сесть рядом. Он поставил поднос и опустился за стол, двигаясь с почти чрезмерной осторожностью.

— Вот и мне так кажется. — С приходом Квентина улыбка Гордан увяла, сделавшись жестче и неприятнее. — А кто этот красивый мальчик? Маменькиных сынков нам и в городе хватает, зачем ты своего притащила?

Я невозмутимо взглянула на нее, не ведясь на наживку.

— Квентин, познакомься с Гордан. Гордан, это Квентин, мой помощник. Он воспитанник в Тенистых Холмах.

— О-о, стало быть, высокородный красивый мальчик. — Она презрительно скривила губы. — И сколько тебе заплатили за то, чтобы ты с ним нянчилась? За такого точно продешевила.

Квентин ощетинился, и я положила руку ему на плечо.

— Мне за это не платят. Он здесь потому, что герцог Торквиль считает, что Квентин сможет кое-чему научиться, поработав со мной. — Я кивком указала Квентину на его поднос, и он, все еще с сердитым видом, принялся ковыряться в своем обеде.

— Ха, — сказала Гордан. — Похоже, тебе это не удалось.

— Может, нет, а может, да. — Я пожала плечами. — А над чем ты сейчас работаешь?

Кинув на Квентина еще один недовольный взгляд, она взяла свой блокнот и показала путаницу записей, перемежающихся миниатюрными эскизами машинных частей. Это выглядело как иллюстрации к «Алисе в Стране Чудес», выполненные Пикассо.

— Переконструирую один из маршрутизаторов.

— Ага…

Она вздохнула, правильно истолковав мою невнятную реплику как признание в невежестве.

— Смотри. Маршрутизаторы перемещают информацию, то есть данные. Я считаю, что могу изменить кое-что в оборудовании, чтобы данные перемещались в два раза быстрее.

— Ясно. — Я кивнула. — Теперь понятно.

— Вот и хорошо. — Она вдруг совершенно другим тоном спросила: — Ну а вы, двое болванов, хотя бы представляете, что делаете?

— Что вы хотите сказать? — спросил Квентин.

Гордан откинулась на стуле, холодно глядя на нас обоих.

— Либо вас, как вы говорите, послал дядя Джен, либо вы лжете и работаете на Риордан. Мне все равно. Что я хочу знать — это собираетесь ли вы прекратить эти смерти. Вы знаете, что делаете, или просто водите нас за нос, чтобы сбежать в удобный момент?

Допрос во время еды — только об этом я всю жизнь и мечтала.

— Мы здесь по приказу герцога Сильвестра Торквиля, и да, мы останемся здесь до конца.

— Храбро. Глупо, но храбро. А через сколько твой малыш сбежит обратно в ясли? Мы вряд ли соответствуем его высоким стандартам.

— У меня, по крайней мере, есть стандарты, — огрызнулся Квентин.

— Квентин, помолчи. Вот ты, Гордан, никуда не сбегаешь. А почему мы должны?

Она снова улыбнулась, на этот раз с горечью.

— А куда мне бежать? Это мой дом.

Смысл в ее словах был. Однако это не объясняло, с чего она так окрысилась на Квентина.

— Ты права, — сказала я. — Ну, раз уж ты местная, может, поделишься идеями на тему, кто мог бы это сделать?

— Что? — Она рассмеялась. — Ни малейшего понятия. Я бы заподозрила Юи, если бы ее не пришили второй по счету, — у этой лисички всегда был порочный склад ума. Но нет. Все сбежали, а из тех тупиц, что остались, ни у кого нет достаточно мозгов для убийства.