Карина Демина - Леди и война. Пепел моего сердца

— Боюсь, в скором времени у вас не останется выбора. Гнев народа порой страшен… вы уверены, что здесь вы в безопасности?

— В куда большей, чем с вами.

— Неужели? Вы так безоговорочно доверяете своей охране?

— Больше чем вам.

— Что ж, я сделал все, от меня зависевшее. Я вынужден буду доложить Совету о вашем упорстве. Боюсь, вы обрекаете нас на не самые приятные действия. Будет начато расследование…

…и вынесен вердикт, постановление или иной очень серьезный с виду документ, который Сержант проигнорирует. Но как появление этого документа воспримет Кайя?

— Любые постановления Совета в отсутствие лорда-протектора не имеют законной силы, — Сержант знает, как поддержать.

Только Кормака сложно свернуть с избранного пути.

— Но вы не знаете, как надолго затянется это отсутствие…

— Сто пятьдесят шесть часов четырнадцать минут, — этот стерильный голос не мог принадлежать человеку.

Я, да и не я одна, смотрела на то, как плывет гранитная стена, теряя плотность и цвет, вытягивается, вылепляя лицо. Первым появляется длинный нос, затем лоб и губы, формируются глазные впадины. И тонкая пленка век вздрагивает, раскрывая желтые глаза.

Растут ресницы.

Тянется шея, неестественно длинная, и я не могу отделаться от ощущения, что это создание вот-вот расплывется, как воск по полу.

— Сто пятьдесят шесть часов тринадцать минут, — уточнило оно, отлепляясь от стены. — Вероятность полного выздоровления Кайя девяносто девять и девятьсот семьдесят шесть тысячных процента.

Я знала, что он жив, но все равно не сумела сдержать вздоха облегчения.

Как будто стальное кольцо вокруг сердца разжалось.

Сто пятьдесят часов? Это шесть дней и еще немного.

Продержимся?

Обязательно.

— Система полагает необходимым распространение данной информации, как средства понижения уровня агрессии внутри популяции.

Люди, узнав, что Кайя жив и скоро — определенно скоро — появится, не станут воевать.

Вот только вряд ли лорд-канцлер поспешит выполнить рекомендацию.

— Система полагает необходимым предупредить объект, — Оракул, а я не сомневаюсь, что вижу именно его, повернулся к лорду-канцлеру. И разворачивался он всем телом, словно позвоночник его не обладал и минимальной подвижностью. — Действия объекта способствуют развитию кризиса, угрожающего стабильности системы.

— Система ошибается.

Кормак возражает?

Ладно, он нормально воспринял появление Оракула из стены, и в принципе не выказывает удивления, которое должно бы быть — это объяснимо. Если Оракул появлялся прежде, то Кормак мог с ним встречаться. Но возражать…

— Накопленный массив информации позволяет системе создавать прогнозы высокой степени точности.

А вот мне под взглядом Оракула неуютно. Взгляд этот лишен выражения, так смотрит камера.

Или оптический прицел.

— Система отслеживает нахождение объекта в данной локации. Система будет предупреждена при смене объектом места пребывания.

То есть за мной следят, точнее наблюдают?

И как к этому следует относиться?

— Система не враждебна объекту. Система предлагает к реализации сценарий ожидания с благоприятным прогнозом разрешения основных конфликтов.

Что ж, иного варианта у меня все равно нет.

— Система испытывает затруднения в полноценной реализации визуального модуля вследствие повреждения основных контуров системы данной локации. Время контакта системы ограничено.

Пожалуй, это можно было бы счесть и предупреждением, и извинением, и прощанием.

Он не стал уходить в стену, но просто рассыпался, причем песка на ковре не осталось.

Иллюзия?

Голограмма?

Что это вообще было? Визуальный модуль.

— Ваша Светлость, надеюсь, понимают, что эта система не вмешивается в дела людей? — вежливо поинтересовался Кормак, прежде чем удалиться.

Намек на то, что к рекомендациям Совет в его лице не прислушается?

И что за оставшиеся шесть дней сделает все возможное, чтобы добраться до меня. Кормак не умеет проигрывать. А еще ему известен крайний срок.

— Это вам, — сказал он, протягивая Сержанту сложенный вчетверо лист. — Возможно, вы убедите леди проявить благоразумие. Или проявите сами.

Я не стала спрашивать, что было в письме.

Туман. Рыхлый, творожистый.

Непроглядный.

Он проглатывает звуки: всплеск весла, скрип древесины, увязшей в мокром песке. Вздох человека.

И Тиссе страшно разжать руку, потому что она вот-вот потеряется в этом тумане. Желтый корабельный фонарь давно потерялся, и теперь Тисса, пожалуй, не могла бы сказать, в какой стороне осталось судно. И как гребцы найдут обратный путь?

Урфин уверял, что найдут.

И что ночь самая подходящая для высадки. Небось, в такую ночь стража и близко к берегу не сунется. Люди Аль-Хайрама беспрепятственно заберут груз, а Урфин — лошадей.

Всего-то надо — преодолеть полмили чистой воды. И еще две до дороги.

Воду преодолели, но люди почему-то не спешили покидать лодку. Напротив, словно ждали кого-то или чего-то, напряженно, готовые не то бежать, не то напасть. И Урфин, высвободив руку, накрыл ею палаш. Но вот раздался протяжный свист и птичий плач, на который ответили лисьим тявканьем.

— Идем, — Урфин спрыгнул в воду и, закинув сумку с немногочисленными вещами, подхватил Тиссу на руки.

До сухой земли три шага.

— Держись меня. Не разговаривай. Если вдруг что-то пойдет не так, падай на землю.

Что пойдет не так?

Вопроса Тисса не поняла — она не знала этого языка, но сам тон был враждебным. И Урфин ответил на том же наречии ничуть не более дружелюбно.

Еще фраза.

Ответ.

Почти ссора, и туман отползает за плечи огромного человека, почти столь же огромного, как лорд-протектор, но куда более страшный. Наверное, так выглядят великаны из нянюшкиных сказок. Голова-валун, лысая, бугристая, покрытая шрамами и насечками, утоплена в плечи, на каждом из которых по сундуку. Он бос и одет лишь в полотняные штаны, а медвежья шкура, заменяющая плащ, вряд ли способна защитить от ветра.

— Не бойся, — шепотом сказал Урфин.

Существо — Тисса всерьез усомнилась в принадлежности его к человеческому роду — замерло в трех шагах. От него смердело потом, жиром и козлиной шерстью.

Оно раскачивалось и ворчало.

— Спокойно, Агхай. Свои.

Разве оно понимает?

Понимает.

— Груз — туда. Туда, — Урфин указал в сторону лодки.

Существо кивнуло, развернулось и неторопливой, какой-то утиной походкой двинулось в туман.