Анастасия Вернер - Кровавый закон

— Спасибо.

Они не забрали у нее жизнь. Они спасли тех, кого еще можно было спасти.

Ринслер придержал падающее тело. Когда почувствовал, что девушка больше не дышит, медленно вытащил свой меч. Посмотрел, как Олиф опустилась на колени, и повернула ключ. Молния не загромыхала в небе, земля не разверзнула свои недра. Как будто они обычную дверь в доме открыли. Или закрыли.

Олиф поднялась и благодарно посмотрела на мужчину. Если бы эта смерть легла на плечи Лекса, он бы, наверное, уже никогда не смог жить дальше. Именно жить, а не существовать.

Девушка посмотрела за спину Ринслеру. Лекс сидел на другом конце зала и разминал кулаки, словно не верил, что снова может их видеть. Со смертью Шины развеялась и ее магия, которой в природе вообще не должно было существовать.

Олиф подошла к Лексу и села рядышком. Ей не хотелось ничего говорить, и она впервые в жизни поняла, что испытывал сам мужчина, когда пытался привести ее в норму после смерти Кнута. Казалось, что человек просто лишился рассудка. Он не смотрел ни на нее, ни в землю, вообще никуда. Его взгляд стал таким отстраненным, словно он больше не понимал, что происходит. Олиф хотела помочь ему, но совершенно не знала, как.

— Мне очень жаль, — выдавила она тихо.

Лекс не ответил, только вздрогнул, словно только что понял, что он тут не один. Они, наверное, могли просидеть так еще очень долго. Молча, отстраненно. Каждый в уме вспоминая красивую девушку, которая просто так, ни за что стала бесчувственной тварью. На ее месте мог оказаться кто угодно, но выбрали почему-то именно ее. Они могли долго размышлять об этом, и о том, почему судьба так любит играть с людьми в злую шутку, но спустя несколько минут, в помещение ворвался один из людей Ринслера и начал истошно вопить, что пустыня обезумела.

— ПЕСКИ! ПЕСКИ!!!

Ринслер вышел посмотреть, что случилось (и кто тут еще обезумел), и вернулся с таким обеспокоенным лицом, что даже говорить ничего не нужно было. Сразу стало понятно, что ключ повернулся не просто так.

— Эй, голубки, я, конечно, страшно не хочу прерывать вашу идиллию, но нам пора сваливать. Давай-давай, вставай, — поторопил он Олиф, и в ответ на ее недоуменный взгляд добавил: — Я выведу его, иди.

Пустыня действительно обезумела. Если, конечно, так можно назвать то, что творилось вокруг. Пески стали похожи на разъяренное чудовище. Вокруг не было ветра, но такой пустяк им был не нужен — они поднимались ввысь самостоятельно. Пустыня превратилась в одну сплошную песчаную бурю, вот только Олиф видела песчаную бурю, и могла точно сказать, что тогда пески не уносились вверх, куда-то в небо, словно песчаный тоннель. Когда девушка увидела эту огромную воронку, впитывающую в себя все то, что находилось в пустыне, она смогла лишь остановиться, и ошарашено глазеть на то, чего по определению быть не могло. Хотя, за последние несколько часов произошло столько всего, что грех было удивляться и этому. Но Олиф не могла пошевелиться, понимая, что повернув ключ, они закрыли загадочный портал. То есть, это ей казалось, что он был загадочным. Но все оказалось куда проще и примитивнее: пустыня и была порталом. Если они закрыли одно, закрыли и другое.

Неожиданно кто-то схватил ее за руку, и потянул за собой. Из-за непрекращающегося шума, она не слышала, что именно говорил ей Лекс, но чувствовала, что что-то явно нецензурное. Каким-то чудом в этом нескончаемом потоке засыпающих глаза песчинок, девушка различила на лице мужчины едва заметный покрасневший след с очертаниями человеческой руки. Ринслер явно не церемонился с бывшим другом.

Лекс довел девчонку до всхрапывающего от страха змея, и полностью пренебрегая всеми правилами приличия, обхватил ее за нижнюю часть тела, подсадил и буквально запихнул на высокое седло. Сам запрыгнул за ней следом. Для двоих тут было слишком мало места, но выбирать не приходилось. Лекс навалился на девушку сверху с такой силой, что ей показалось, будто ее сейчас просто расплющит.

Змей дернулся вперед с такой радостью, что мужчина еле успел схватиться за выпирающие поручни на седле. При общем песчаном ужасе, творившемся вокруг, как-то не чувствовалось ни радости полета, ни приятного ветра, вообще ничего. Единственное, чему Олиф искренне порадовалась, так это тому, что навалившийся сверху Лекс закрывал ее тело от кружащих песков. Так ей не нужно было прикрывать лицо руками и чувствовать во рту маленькие хрустящие кристаллики.

Они остановились резко и неожиданно. Мужчина тут же спрыгнул вниз, увлекая за собой растерянную девушку. Поймал ее съехавшее по чешуе тело, и потянул в направлении Песчаной Завесы.

— Стой, — крикнула ему Олиф, — а остальные?!

— Идем.

— Стой! Стой!!! Почему они не идут?!

Ни змеи, ни воины вместе с Ринслером со своих мест не трогались.

— Я не пойду без них!!!

Лекс остановился и так раздраженно сплюнул, что Олиф показалось, будто он сейчас нарушит свой принцип «не бить женщин» еще раз.

Вокруг творилось что-то невообразимое: пески, озверевшие от долгого бездействия, решили отыграться на людях и Песчаниках за все эти годы, или даже столетия. И в этой атмосфере хаоса и завывания всем уже давно знакомой похоронной музыки пустыни, девчонка, решившая поиграть в благородного рыцаря, выглядела, как кусок мяса среди звезд. Нужно было бежать, а она стояла, и казалось, вообще не замечала ничего вокруг.

— Что, не идет? — спросил подошедший к ним Ринслер.

Его одежда и рубаха, повязанная поверх головы — все разметалось и колыхалось на нем под порывами ветра.

— Нет. Спрашивает, почему не идете вы, — сжал челюсть Лекс.

— Нужно было рассказать.

— Рассказать о чем?! — выкрикнула Олиф, боясь, что завывания песков заглушат ее вопрос.

— Мы не выйдем за вами, потому что не можем, — снисходительно пояснил Ринслер.

— Как это не можете?

Бывшие друзья переглянулись, и оба промолчали. Тут не нужны были слова, Олиф и так все поняла. Она посмотрела на спокойного Ринслера и хмурого Лекса так, словно только что узнала о них нечто такое, что навсегда изменило ее жизнь.

— Почему? — Она спросила это так тихо, что в общем окружающем шуме ее никто не услышал, но все догадались. Этот вопрос был закономерен.

Ринсдер усмехнулся так, словно речь шла о чем-то совершенно обычном.

— Почему? Черт его знает. Может потому, что мы слишком долго были среди Песчаников.

— Но ведь вы не такие… — этих слов уже никто и не услышал, и по губам никто не разобрал.

Олиф, кажется, забыла, как дышать, и вдруг перестала моргать. Она тупо смотрела на Ринслера, на остальных воинов, которые перекидывались какими-то похабными шуточками, на змей, которые уже давно смирились с тем, что их миру пришел конец. Знали не только Ринслер с Лексом. Они все знали. И только Олиф, как последняя идиотка, снова ничего не понимала. Не знала. Не принимала.