Анастасия Вернер - Кровавый закон

— Вы останетесь тут? — вдруг на удивление громко спросила она.

— Да, где ж еще.

— Тогда я тоже останусь.

— С ума сошла?! — грубо прикрикнул на нее Лекс.

Но Шина была права: конец наступит, рано или поздно. Так что, пусть будет рано.

— Мы все должны остаться здесь. — Олиф взглянула на мужчину, и вздрогнула, потому что он смотрел на нее то ли с жалостью, то ли с болью. — Это нечестно, если кто-то выйдет, а кто-то нет. Или все вместе, или никак.

— Да она борец за справедливость, — как-то удивленно заметил Ринслер.

— Да. Напоминает кое-кого, да?

— Да уж. Помочь дотащить?

— Сам справлюсь.

Лекс подошел к Олиф сзади, аккуратно взял за локоть и потянул на себя.

— Идем, — тихо, но отчетливо приказал он.

— Что? Нет!

— Идем.

— Отпусти меня!

Олиф с такой силой треснула его по скуле, что сама не поверила в свои же действия. Она растерялась, и поэтому, когда Лекс перехватил ее руки и ноги, перекинул себе на плечо, ей осталось только истошно вопить. Она так брыкалась, что если бы не подошедший на помощь Ринслер, Лекс бы ее не удержал. Они вдвоем скрутили девчонку и потащили к Песчаной Завесе. Лекс так на нее злился, что в какой-то момент не выдержал и заорал, перекрикивая завывания ветра:

— Ты родилась, чтобы жить, дура!!!

Но Олиф было плевать и на слова, и на действия. Она не могла выбраться туда, обратно, в настоящий мир, оставив все, что когда-то обрела, погибать здесь. Жить, зная, что ты выбралась, а остальные не смогли? Нет. Нет, она не сможет. Потому что Олиф знала, что многие обитатели пустыни заслужили этого шанса спастись намного больше, чем она.

— Отпустите меня!!!

Ринслер отпустил ее, и почти сразу же залепил пощечину.

— Успокойся. Если есть шанс выжить, всегда, всегда хватайся за него.

Лекс крепко сжал ее плечо, и буквально вытолкал за Песчаную Завесу.

Вдруг стало очень тихо.

Нет, крики людей все еще слышались вокруг, но почему-то они стали такими незначительными. Олиф не почувствовала ничего — ей было ни жарко, ни холодно. Не хотелось стоять, дышать, жить. Ничего не хотелось. Зачем они вытащили ее сюда? Девушка впервые почувствовала себя овощем.

— Эй, Лекс, — неожиданно окрикнул его Ринслер. — Похоже, я должен тебе аж две бутыли виски.

— Отдашь еще, дружище. — Лекс выдавил это так тяжело, словно в чем-то переступал через себя.

— Конечно, отдам. Кстати, — добавил Ринслер со смешком, — я одобряю твой выбор. Пусть закроет глаза.

Дальше Олиф почувствовала ненавистные пальцы на своих плечах, уперлась ладошками в грудь, но ослабевшие руки все равно согнулись пополам, и она уткнулась лицом в мужскую рубашку. Потом услышала, как зашелестел песок под ногами, как пронеслось мимо них то, что должно было принадлежать пустыне. Кажется, что-то бухнуло.

А потом наступила тишина. Настоящая тишина, потому что даже крики раненных людей вдруг прекратились. Олиф оторвалась от Лекса и посмотрела прямо перед собой.

Пустыни больше не было. Песчаной Завесы тоже. Они вдвоем стояли напротив черной пустоши. Тут не росла трава, потому что это место было проклято. Чернота простиралась на многие и многие километры, уходила куда-то вглубь и на границе с цветущей зеленью смотрелась так, словно кто-то специально выжег именно это место.

Все произошло настолько неожиданно, что ни Олиф, ни Лекс, не успели еще осознать, что всех, кого они когда-то знали, больше нет. Они, наверное, единственные не двигались с места, так и стояли напротив мертвой пустоши.

А потом на девушку сверху навалилось что-то очень тяжелое, заставив упасть на колени, человеческой рукой пригвоздило голову к земле и скрутило руки за спиной. Их чем-то связали, кажется, веревкой.

— Вы арестованы, — возвестил стражник.

— Изгнанники!!! — вопила позади них какая-то тетка.

Олиф сидела, облокотившись головой о холодную стену. В этих камерах было не так темно, как в тех, что были в пустыне. Здесь было несколько окошечек, огороженных решеткой, но девушке впервые в жизни захотелось увидеть вместо прозрачных лучей, проникающих внутрь, свечение светожелов. Как же она ненавидела этих людей. Эту жизнь. Ненавидела тех, кто спас ее. Лучше бы она умерла.

Дверь на входе хлопнула. Эта деревянная конструкция не скрипела, и выглядела очень даже новенькой. По шагам и перешептываниям, Олиф поняла, что вернулся Лекс. Его посадили в отдельную камеру, а потом за ним вдруг пришли стражники и куда-то увели. Теперь вот вернулись.

Вопреки ожиданиям девушки, остановились новоприбывшие напротив ее камеры. Спутник Лекса открыл решетчатую дверь, и впустил мужчину внутрь.

— Это Майлз, — зачем-то представил он стражника девушке. — Майлз, это Олиф.

— Наслышан, — ухмыльнулся в ответ парень. Все, что ей запомнилось в этом человеке — это его кудрявые рыжие волосы, которые шевелились при каждом движении. А еще задорная улыбка. Завидев эти растянувшиеся губы, Олиф брезгливо отвернулась.

Смеется. Улыбается. Ему весело? Конечно, он же не потерял тех, с кем провел смертельную, но лучшую часть жизни. Он не был виноват в смерти двоих друзей. Он никогда не узнает, что значит стоять за какой-то тоненькой стеночкой и слышать, как человек рассыпается на части, чтобы пропасть навсегда.

Входная дверь снова хлопнула. Ушел. Ну и слава Берегиням.

Олиф почувствовала, как рядом с ней сел Лекс.

— Почему ты здесь? — без особо интереса спросила она.

— Чуть-чуть влияния и деньги иногда делают удивительные вещи.

— Вы подкупили стражников? — тупо переспросила девушка.

— Внесли добровольную купу.

Олиф перевела взгляд на свое платье, которое полностью было засыпано песчаной пылью. Под девушкой уже скопилась небольшая горочка, но все смести не получилось.

— Что с нами будет? — спросила она, поджав губы.

— Нам вынесут приговор на Народном собрании.

— Мы же жизнь спасли этим людям, — непонимающе прошептала Олиф.

Берегини, да как после всего, что они пережили и сделали, можно считать их преступниками?!

— Для них это не имеет значения.

— Это ведь не честно. Мы потеряли всех. Всех. Никого не осталось, ни единой ниточки, даже воспоминания… и они с нами, вот так?! — Олиф вдруг сообразила, что соврала. Одно воспоминание у нее все-таки осталось, и оно бережно хранилось у нее за пазухой.

Лекс промолчал. Ему не нужно было объяснять, что для людей Изгнанники навсегда останутся Изгнанниками, она и так это знала.

— Зачем вы вытащили меня сюда? На собрании нас забьют камнями. Лучше было умереть там, рядом с верными друзьями. — Последние слова она выделила особенно, намекая, что не верит в то, что Лекс с Ринслером так и остались врагами. — Зачем вы вытащили меня сюда? — повторила свой вопрос.