Владислава Мека - Закон Неписанный

Ужин мне принесли знатный, конечно, смерть для фигуры, но услада для моего «детского пузика». Вино и горячее мясо сделали свое дело — я подобрела и даже стала смотреть на мир с оптимизмом. Ровно до того момента, как стул напротив не скрипнул и на него не уселась задница высокородного.

— Ну? — не выдержала я первой двухминутной тишины.

— Добрый вечер, Саломея — произнес эльф и снова замолк.

— Конструктивно. Но если больше нечего сказать, то иди туда, откуда пришел — ласково попросила я.

— Прекрасно выглядишь.

— Спасибо, что заметил — хмыкнула я.

— Как твои дела? — сама вежливость.

— Не хочу тебя огорчать, но дела мои лучше не бывает — язвительность так и перла из меня.

— Слышал, ты теперь не страдаешь от одиночества — как это по-мужски, обвинять в измене, когда сам попался на этом.

— Да я и раньше от него не страдала, в отличии от тебя, но вижу и ты прекрасно справляешься с этим недугом — выразительно глянула я на надувшуюся полукровку, которую Лэадонис оставил, чтобы пообщаться со мной.

— Мне уже начинать оправдываться? — подозрительно зло прошипел эльф.

— Что ты! Нет, конечно. Тебе не за чем и не перед кем оправдываться. Просто я не пойму к чему этот бессмысленный разговор? — наконец, перешла я на серьезный тон.

— Я решил, что с меня достаточно — не менее серьезно ответили мне.

— О чем это ты?

— Я долго терпел все твои капризы, с этого дня, прости, но все будет по-моему — безапелляционно заявил муженек.

— И как это «по-твоему»? — разговор мне начал казаться каким-то смешным, может вино в голову ударило.

— Сейчас мы поедем домой, к примеру.

— С чего бы это я стала тебя слушаться? — удивилась я.

— С того, что если ты не понимаешь хорошего отношения, придется мне проявить настойчивость. Саломея, если ты не хочешь потерять свою работу, репутацию и просто остаться жить в этом городе, то тебе придется жить по моим правилам — отрезал эльф.

— Угрожаешь? — неизвестно откуда в моем голосе прозвучали рычащие нотки.

— Скорей шантажирую, угрожать я не умею и не люблю. Просто учти, это не твой мир, где, как я понимаю, женщины могут делать все, что им заблагорассудиться. В этом мире, жена, тем более простолюдинка, не имеет своего мнения, желаний и возможностей. Ты — моя собственность. Если я захочу, то всю оставшуюся тебе жизнь ты проведешь к каком-нибудь подвале и никакой закон мне не сможет помешать сделать это потому, что нет закона запрещающего.

— Разве что, неписанный? — понимая в какую я ж*пу попала, фыркнула напоследок.

— Что? — не понял эльф.

— Да так, ничего. Sivis pacem para bellum — хочешь мира, готовься к войне. Вот и все, что я на это могу сказать.

— Что это за язык? — окончательно сбила я с толку Лэадониса.

— Хороший язык, древний. Ну что, пошли? — поднялась я из-за стола.

— Куда? — кажется, эльф сегодня побьет все рекорды по тугодумию.

— Домой, сам же хотел? Так, пошли. Или это только мне следует идти домой, а ты придешь попозже — выразительно я глянула на полукровку.

— Нет, домой пойдем вместе — решительно поднялся следом за мной эльф.

Не скажу, что нежно, но хоть не болезненно стиснул мое запястье в своей ладони и не попрощавшись со своей компашкой, потащил меня из таверны.

Как и ожидалось мы не пошли, а поехали и не ко мне домой, а в особняк к эльфу, куда я зареклась ходить. Поэтому перед входом, я как баран уперлась о новые ворота.

— Что еще? — несколько раздраженно поинтересовался муженек, поняв, что не может сдвинуть меня с места.

— Я туда не пойду, пока ты не попросишь прощение — хоть моральную компенсацию получу.

— И за что я должен извиниться? — разозлился Лэадонис, сложив руки на груди.

— Сам догадайся — усмехнулась я.

— За то, что произошло месяц назад я извиняться не намерен — усмехнулся в ответ эльф.

— Я и не надеялась, что ты за это покаешься. Но прощение ты должен попросить за кое-что другое, хотя… Кому я это говорю? — закатила я глаза, поняв, что такие, как он никогда не осознают своих ошибок — забыли, пошли в дом.

— Нет уж! Скажи, за что ты винишь меня? — теперь уперся эльф, не давая мне пройти, что-то мне это напоминает.

— Я поражаюсь тебе! Ты сам выставил меня из этого дома, а теперь…

— Когда такое было?! — внезапно рявкнул на меня Нитрэс, я даже вздрогнула.

— Когда?! А не тогда ли, когда очередная из твоих любовниц не пожелала видеть меня, вроде бы в нашем доме?! — набрав побольше воздуха в легкие заорала я на эльфа в ответ.

— Ревнуешь? — неизвестно чему обрадовался эльф, судя по его ухмылки точно обрадовался.

— Ты совсем не в себе? Какая, к черту, ревность?! У меня тоже, пусть тебе это и удивительно, есть чувство собственного достоинства! Это не ревность, это гордость! Возможно, эльфы думают, что она присуща только им, но спешу тебя разочаровать, у таких простолюдинок, как я гордость тоже есть! — пихнув оторопевшего эльфа, я вошла в дом.

— Госпожа Штайн, хозяина нет дома, поэтому попрошу Вас… — начал было дворецкий узрев меня в холле.

— Слышал?! Твоя прислуга, и та, указывает мне на дверь! — обернулась я к запоздало входящему следом Нитрэсу.

— Уволен — флегматично бросил Лэадонис в сторону дворецкого снимая плащ.

— Хозяин… Но как? Я двадцать лет служил Вам…

— Я помню, с сегодняшнего дня больше не служишь, можешь быть свободен — невозмутимо стащил и с меня пальто эльф, подтолкнув в глубь дома.

— Ты его уволил? — несколько пораженно спросила я очевидный факт.

— Да. Ты такая же хозяйка здесь, как и я. Не уважение к тебе, это неуважение ко мне. А за неуважение я наказываю — объяснили мне и попутно усадили на мягкий диван в гостиной, куда собственно и притащили.

— И что теперь?

— Теперь, я сделаю все, чтобы мы стали семьей.

Вот так новость…

Из постели вылазить было неохота, впрочем, называть это лежбище постелью кощунство и преступление против личности. Наверное, и вылазить из него поэтому не хочется, хотя последнее время, мир, в котором я живу не особо радует. Но обо всем по порядку.

Во-первых Лэадонис. Сейчас спящий рядом, вот уж кто порядком портит из без того испорченные нервишки. Такими темпами я плюну на нашу связь и совершу двойное самоубийство, то есть убью его, скотину, а потом сама отправлюсь следом. Единственное, что от это пока удерживает, мерзкая мыслишка, что и на том свете рядышком будем. Ну, почему, красивые мужики, с властью, силой и возможностями, всегда такие говнюки? Это такой закон подлости, что ли? Сами посудите: подчиняешься такому во всем — надоедаешь и вообще, не видел бы. Не подчиняешься — заставит всеми возможными способами, правдами и неправдами подчиняться, держишь политику Швейцарии (нейтралитет) — рано или поздно попытается склонить на свою сторону и опять же использует любые методы. Не проще ли было оставить человека в покое? Почему обязательно надо его задавить, добить и только после этого жить с «чистой» совестью? Я ведь ему ничего не сделала, то есть, совсем ничего. Даже пыталась помочь по силе возможностей, но Лэадонис этого не оценил. Он наоборот возвел меня в ранг надоедливой букашки и возжелал посадить в банку потому, что прихлопнуть слишком хлопотно.