Владимир Свержин - Башни земли Ад

— Оно, конечно, так. Но вот ведь как все неладно получается. И приговоры этому барону не указ, и помилование у него на всех нас имеется. Причем слыханное ли дело — от обоих Пап! Вот ты, человек, выросший в монастыре, скажи — возможно ли такое?

— Раз есть, стало быть, возможно.

— Э-хе-хех, — поежился брат-витальер. — Чудно у вас, образованных, голова устроена. Вот ты, магистр семи вольных искусств, а на такой простой вопрос путно ответить не можешь. Мало ли что есть. Коли не может быть, значит, не может.

Гляди. Если бы один Папа указ подписал, другой бы наверняка против него выступил. Да и то сказать, к чему мы этим святошам?

— Вот с этого, друг мой Гедике, и следовало начинать, — чуть свысока менторским тоном произнес магистр Вигбольд. — Зачем мы понадобились обоим святейшествам? Уж точно не в крестном ходе дарохранительницы нести. Хоть вези меня обратно в Гамбург и руби там руки-ноги вместе с головой, а я не поверю, чтобы этот барон настоящие указы привез. Нас всего несколько дней назад у Готланда прихватили. Судьи торопились, будто их черти в задницу вилами тыкали. Так что будь у барона хоть четыре ноги, как у коня, а все равно не поспеть от нашего моря в Рим, затем в Авиньон. А потом снова в Гамбург.

— Вот и я о том, — хлопнул себя по колену Михельс.

— Стало быть, избавитель-то наш, по всему получается, мошенник. Причем такой мошенник, что не приведи господь. Шутка ли — папские ордонансы подделать?!

— И то верно.

— Да уж не сомневайся. Теперь давай прибегнем к высокому искусству, именуемому логикой, и попытаемся для себя уяснить, с кем это нам довелось знакомство свести.

— Да как же тут поймешь?

— Ну не скажи. Известно нам об этом Мишеле Дюнуаре довольно много. Вот, скажем, кому наплевать на святость папских указов?

— Нехристям всяким, — чуть подумав, ответил пират. — Сарацинам. А еще, ну, ясное дело, народу этих торгашей богопротивных.

— Этот, пожалуй, ни на сарацина, ни на иудея не похож, — покачал головой магистр Вигбольд. — На груди у него крест святой. Вчера, когда он умывался, сам видел. Но ты, друг мой Гедике, еще упустил одних неверных, причем тех, кто вот под носом. Как твои усы.

— А ведь точно, — морской волк хлопнул себя по лбу, — схизматики!

— Они именуют себя православными.

— Так что же выходит? Какой-то схизматик нас от казни спас?

— Выходит, — подтвердил магистр. — Я думаю вот что. Этот барон и впрямь из франков. Но тут не так давно ромейский император Мануил и в Италии был, и во Франции, и в Британии — везде себе подмогу искал против османов. Вот этот барон, как пить дать, к нему на службу и подался.

— Ишь ты! Да, лихой парень. — Михельс подбросил веток в огонь. — А эти в лохматых шапках откуда?

— Оттуда же! Император к себе на службу всех берет. Лишь бы умели держать оружие в руках да против него не умышляли.

— Эти оружие держать умеют, — почтительно вздохнул пират. — Значит, он нас в Константинополь везет. Небось на галеры.

В голосе Гедике Михельса послышалась неизбывная тоска.

— Вот это вряд ли, — покачал головой магистр. — Стал бы он из такой дали галерников везти. Но для чего-то мы императору понадобились.

— Слушай, — Михельс вдруг приподнялся с места, — а помнишь, три года назад мы прямо у самого Любека неф захватили? Там для этого императора меха везли. Может, он нас самолично казнить решил?

— А вот это может быть. Очень даже может быть. — Магистр на миг прекратил бросать и ловить на лету еловую шишку. — Эти ромеи, они жуть какие мстительные.

— Так, может, — Гедике наклонился к товарищу и зашептал на ухо, — может, мы того… Ребят поднимем? Охраны же сейчас почти нет. Тартары к реке ускакали. Мы как раз тихонько этого барона по голове тюкнем, чтоб он до полудня не проснулся, и по лесам в обратный путь. А то, ишь! Наобещал с три короба: не появимся мы боле на балтийских берегах! Как же, не появимся, очень даже появимся.

— Это верно. На убой идти неохота. Но и голову барону проламывать тоже нехорошо. Все ж человеку мы жизнью обязаны.

— Если мозгами пораскинуть — мы Клаусу жизнью обязаны. А с бароном: пока едем — обязаны жизнью, а как приедем — смертью обязаны будем. А тут еще, сам подумай: у него бочонок, а в нем — пять тысяч цехинов. Отменные золотые кругляши на десять боевых кораблей. Бургомистр, когда их отсчитал, небось собственным языком подавился.

— Да. Куш изрядный. — Глаза магистра семи искусств азартно блеснули. — К тому же этот самый Дюнуар говорил, что корабли для нас, стало быть, и деньги, по сути, наши… Но только ж ты не переусердствуй.

— Да ладно, — оскалился Гедике Михельс, — это ж не, как там ее, логика. Тут меня учить не надо. — Он стянул с головы колпак и начал горстями засыпать его землей.

— Сделаем так, что и не пискнет.

— Хорошо, давай. Я людей покуда разбужу.

— Заметано. Только пусть лежат и до сигнала не ворочаются. Там, в шатре, мы и вдвоем управимся.

Две тени скользнули в тумане мимо часового к большой палатке, разбитой посреди лагеря. Песок соснового леса глушил шаги, но, кажется, почувствовав неведомых гостей, охранник бдительно повернулся на другой бок и трубно захрапел, отгоняя голодных волков.

— Надо бы меч взять, — прошептал один из заговорщиков.

— Потом, — в лад ему ответил второй. — Не ровен час проснется. Главное — барона оглушить. С прочими управимся.

Они неслышно прокрались в шатер. На лежанке, укрывшись длинным походным плащом, лежал двухметровый гигант. В изголовье торчала рукоять меча. Михельс потянулся за ней, но тут же отдернул руку, получив увесистый тумак от приятеля.

— Нет, договорились же!

Пират со вздохом оставил оружие, размахнулся и обрушил набитый песком колпак на голову спящего.

— Вот так. И не дернулся.

— Где тут золото? — сразу же засуетился Гедике. — Здесь несколько бочонков. Вот этот.

Михельс поддел крышку черешком ложки. Вспышка! Оглушительный грохот потряс шатер. Вернее, сам шатер сдуло как ветром. Контуженные пираты трясли головами, пытаясь восстановить целостность восприятия окружающего мира.

— Зажгите факелы, — раздался чуть в стороне насмешливый голос Мишеля Дюнуара. — С добрым утром, господа!

В тумане вспыхнули огни, и к месту, где только что стояла палатка, в сопровождении дюжины свирепых воинов в волчьих шапках вышел сам хозяин «апартаментов».

— Я вижу, джентльмены, у нас есть повод серьезно поговорить. Гедике Михельс, ваш дурной нрав известен всякому на сотню миль от берегов Северного и Балтийского морей. Но вы, магистр! Вы же учились в Оксфорде!

Вигбольд опустил голову.

— Вы что же, решили, что кто-то из ваших, с позволения сказать, клиентов заказал привезти вас для расправы?

— Император Мануил, — хмуро ответил выпускник Оксфорда.