Владимир Свержин - Башни земли Ад

— Как я и обещал, — магистр Вигбольд наполнил кубок вином, — всем вам сохранена жизнь. Одного из вас, по жребию, я отправлю в Константинополь. Конечно, рассчитывать на возвращение грузов и кораблей вам не приходится, более того, по сотне безантов за каждую вашу голову я намерен выручить. Пусть тот, кого я милостиво отпущу, донесет мои условия до родичей оставшихся здесь, или же до всякого, кто готов будет раскошелиться, чтобы получить обратно ваши драгоценные персоны. За голову того самого нехристя, которого я прихватил на флагманском корабле, я хочу получить не менее пяти сотен безантов.

Но, джентльмены, позволю себе посекретничать с вами. Я готов принять от Тамерлана тысячу безантов за его посланца, и если я их получу, готов вместе с чертовым нехристем отпустить и вас, даже без выкупа. Так что, сами понимаете, у посланца есть резон быть убедительным, излагая условия сделки Хромому Королю.

Через три недели я жду посланца с деньгами на одном уединенном островке в устье Истра. [30] Истр — Дунай. Там уйма змей, и потому ни один человек по своей воле туда не сунется. Посреди острова посланец найдет сложенный костер. Ему останется только поджечь дрова и ждать моего появления.

— А кто даст гарантию, что нашего человека не прирежут на острове, чтобы забрать деньги?

— Как вы могли понять по выговору, я прибыл сюда издалека. И намерен вести дела самым что ни на есть честным и серьезным образом. Я деловой человек, а не душегуб. Если я не сдержу слово из-за какой-то вонючей тысячи безантов, — при этих словах глаза капитанов округлились, — следующий шкипер, вместо того, чтобы благоразумно спустить флаг и сдаться на мою милость, решит сдохнуть с мечом в руке, но не попасть ко мне живьем. К чему мне подвергать опасности своих людей, корабли? Если бы вы жили не здесь, а на берегах далекого Балтийского моря, всякий бы сказал вам, что магистр Вигбольд держит слово чести.

Всю ночь Тимура мучили дурные предчувствия. Стоило ему только смежить очи, и сон явился, будто весь день только и ждал заветного часа. Он видел деву с огромными, точно ангельскими, крыльями и длинным змеиным хвостом. Дева была прекрасна, как сказочная пери. Но было в ее взгляде что-то гнетущее, устрашающее. Тамерлан начал шептать суру из Корана, но едва смог выдавить первые слова аята, как почувствовал болезненное жжение в груди. Попробовал отвести взгляд, но тщетно. Лицо диковинной красавицы всякий раз оказывалось там, куда падал взгляд Повелителя Счастливых Созвездий.

— О Аллах милостивый, милосердный! — Тамерлан закричал, вскочил с кошмы и начал оглядываться по сторонам. Лагерь спал. Лишь у шатра о чем-то перешептывались караульные, да вдалеке, сменяя друг друга, кричали аяты часовые ночной стражи.

Великий амир поднялся с ложа, сердце не болело, но стучало часто-часто, будто пленник, сотрясающий прутья своей решетки. Он хлопнул в ладоши, призывая слугу. Тот провел рядом со своим безжалостным господином много лет и прекрасно знал, что малейшее промедление может служить достаточным поводом не просто к опале, но и к казни. И потому научился просыпаться на зов Тимура так быстро, будто вовсе и не спал.

— Слушаю, мой господин. Да осветит солнце мудрости всякий шаг…

— Замолчи. Я видел дурной сон и хочу знать, что он мне предрекает. Где Хасан Галаади?

— Его нет в лагере.

Губы Тамерлана сжались, не предвещая ничего хорошего.

— Разве я не приказал следить за ним?

— За ним следят, но дервиш не ложится спать под крышей. Он может расстелить свой плащ под любым придорожным кустом или на дворцовой террасе. Ему нет нужды в ложе.

— Все едино. Пусть его немедленно отыщут и приведут. Есть ли какие-нибудь новости из города?

— Недобрые, мой господин.

— Недобрые? И ты не спешишь оповестить меня о них?

— Прошу извинить меня. Последнее время сон твой столь редок и потому столь драгоценен, что я не осмелился…

— Оставь пустословие. Говори толком.

— Уже после заката в Константинополь прибыл поврежденный корабль из Трапезунда. Его капитан доложил, что судно входило в караван, который направлялся в столицу ромеев. Однако на второй день пути среди моря он был атакован эскадрой пиратов. Тем удалось захватить все корабли, и теперь эмирал этой эскадры, некто Виболь-хан, требует выкуп за головы капитанов.

— Виболь-хан? Он что же, служит Крым-Гиреям?

— Может быть. Так его назвал человек, прибывший из Константинополя. Но сам эмирал не наших, а откуда-то издалека.

— Издалека? — Тамерлан покачал головой. — Что же привело его сюда?

— Мне то неведомо. — Слуга развел руками.

— Это все?

— Нет, мой господин, — с затаенным ужасом в голосе сообщил слуга Железного Хромца. — Среди пленников оказался Эльчи-бей.

— Эльчи-бей? Мой родич?

— Да, он следовал к тебе из Самарканда.

— Так вот к чему был этот сон. — Тимур сжал кулаки. — Если мой родной город посылает сюда не простого гонца, а внука моей кормилицы, значит, произошло нечто очень важное. Чего хотят пираты?

— Как утверждает прибывший ночью капитан, Виболь-хан хочет за голову вашего родича тысячу золотых монет.

— Он голодный волк, этот Виболь-хан, — скривился Великий амир. — Но жизнь моего родича и, главное, вести из Самарканда, а судя по всему, это дурные вести, стоят того. Я желаю видеть ромейского наварха, — немного помолчав, продолжил он.

— Но, мой господин, — замялся слуга. — Глухая ночь…

— Тот, кто хочет увидеть завтрашнее утро, не должен знать разницы между днем и ночью, когда я ее не знаю.

Наварх стоял перед угрюмым старцем, прожигавшим его насквозь тяжелым сверлящим взглядом.

— …Настоящее имя мерзавца — Хайнц Вигбольд. Наши купцы, плававшие в Новоград и торговавшие с Ганзой, хорошо его знают.

— И что ж они говорят о нем? — процедил Тимур.

— Это человек храбрый и, несомненно, умный. По слухам, он имеет познания во многих науках, и если не считать того промысла, которым зарабатывает на жизнь, то вполне может сойти за человека достойного и образованного, чем неоднократно пользовался, чтобы ввести в заблуждение доверчивых простаков.

— Он держит слово?

— Я не знаю ни единого случая, чтобы эмирал его нарушил.

— Но что этот достойный человек делает здесь?

— Неизвестно, — вздохнул наварх, — знаю только, что его долго ловил флот Ганзейского союза.

— Выходит, они решили перебраться сюда, где их еще не знают. Старый путь из варяг в греки. Так, кажется, это у вас называлось?

— Именно так, — подтвердил наварх.

— Сколько у него кораблей?

— Неизвестно. Прибывший капитан говорил о десяти.

— Значит, теперь их не меньше пятнадцати. Где они располагаются?

— Это тоже неизвестно. Но мы можем снарядить экспедицию…