Владимир Свержин - Башни земли Ад

— Так я распоряжусь насчет завтрака?

— Давай, — кивнул Вальдар, и юноша скрылся за дверью.

— Капитан, дай поносить, не жлобись, — требовательно заявил Сергей, как только оруженосец исчез из виду.

— Пожалуйста. — Камдил протянул другу кольцо. — Но только, может, не стоит торопиться? Ты помнишь историю с Лаис [28] Лаис — более подробно см. В. Свержин «Фехтмейстер». и ее перстнем? А она — не чета нам, потомственная жрица прародительницы Эстер. Даже у нее, невзирая на все предосторожности, дело пошло сикось-накось. А что у нас тут заключено, ни ты, ни я не знаем.

— Капитан, вот ты сравнил! То ж кольцо Соломона, демон развесистый, шо та клюква в родном краю. А у нас шо? Чему нас учит уважаемая подруга Шахерезада? Кольца надо время от времени протирать и не терять. Ну, сам посуди. Стала бы прапрапра вручать двум недалеким размахаям перстень, который не работает без инструкции толщиной со строевой устав?

— Вряд ли.

— Тогда давай попробуем. — Сергей нацепил перстень на палец и начал усиленно тереть его, как в дни службы ременную бляху, чтоб довести до зеркального блеска.

— Что пожелаешь, мой господин? — перед оперативниками сгустился из воздуха давешний ромейский купец.

— Да так, — Лис оглядел джинна, — поздороваться решил, собеседование устроить. Ты же теперь у нас работаешь.

Купец исподлобья поглядел на Сергея:

— Я раб перстня.

— Да, я в курсе. Это у вас традиция такая: раб перстня, раб лампы.

Купец вновь кинул на Сергея хмурый взгляд из-под тяжелых бровей:

— Я жду приказа, мой повелитель.

— Вальдар, тебе не нужно где-нибудь дворец построить или город с землей сровнять?

— Нет, — покачал головой Камдил.

— Я не могу уйти, не выполнив приказа, — сквозь зубы процедил раб кольца.

— Вот незадача. Слушай, как тебя звать-то?

— Демириад ибн Шахлан. Сын царя Шахлана, повелителя джиннов и асуров, сокрушителя дэвов.

— Короче, Димон. Это все в прошлом. Скажи, ты можешь перенести наш кортеж в Неаполь?

— Нет, мой господин, — неожиданно улыбнувшись, промолвил царевич.

— Это еще почему?

— Ибо нарушил я древнее заклятие и преступил в дерзости своей нерушимый пояс Береники. Оттого сила моя обернулась против меня.

— Мудрено, но в целом — понятно. И что ж ты теперь можешь?

— Не более, чем всякий иной человек.

— Вот так здрасьте. — Лис обиженно поглядел на Вальдара. — Капитан, это даже не китайская подделка, это просто форменное издевательство над уважаемыми людьми.

— Вряд ли Мелюзина хотела посмеяться над нами.

— Ну ладно, ты умный, тебе виднее. — Лис еще раз поглядел на бывшего соседа. — Дима, ты, часом, кушать не хочешь? Небось в кольце не кормят?

— Асуры не нуждаются в человеческой еде, — гордо расправил плечи ибн Шахлан. — Но за приглашение спасибо.

— Ой, да чуть шо — обращайся.

— Это вы обращайтесь. Я раб кольца и должен служить.

— Вот ты заладил…

— Мессир рыцарь, — на пороге возник Кристоф де Буасьер, — завтрак подан. Добрый день, мсье, — поздоровался он с купцом.

— Для кого добрый, для кого и последний, — буркнул джинн.

— Но-но, нечего попусту зубами клацать. В общем, так. Даю тебе ответственное поручение. Сейчас пойдешь с нами и будешь пробовать еду.

— Вы полагаете, она может быть отравлена? — насторожился оруженосец.

— Это вряд ли, но не посылать же его в трактир за пивом, несолидно как-то.

— Кристоф, — перебил рассуждения соратника Вальдар, — распорядись поставить еще один прибор.

Кортеж его высокопреосвященства кардинала Балтасара Коссы готовился к выезду из Дижона. Дорожные возки для господ и прислуги, телеги с вином и снедью, стражники папской гвардии, приближенные кардинала самой пиратской наружности. Среди прочих, точно крейсер между рыбачьих шхун, возвышался настоящий колесный дом, выделенный Жаном Бесстрашным для своей прекрасной дамы. Шестнадцать серых першеронов, превышающих в холке рост всякого бургундца, были запряжены цугом, дабы легко и без натуги везти походный дворец. Два десятка бургундских рыцарей со своими оруженосцами, пажами и слугами ждали только приказа отправиться не то что в Италию, а и на край света за несравненной Анной Венгерской.

— Ну шо, капитан, — глядя на толпу в разноцветных коттах, на пляшущие над колонной гербовые вымпелы, констатировал Лис, — уезжаем мы отсюда с большим приварком.

— Будем надеяться, что Жан не станет мешкать со сбором армии, и французы с англичанами не будут ему мешать. — Камдил вскочил в седло.

— Стойте, стойте, заклинаю вас, стойте! — по дороге навстречу кортежу, воздев руки, шествовал кардинал Теофил.

— Священник навстречу — дурная примета, — пробормотал кто-то из стоящих поблизости рыцарей.

— Согласно булле Папы Гонория III — только если с пустыми ведрами, — высокопарно заявил Лис.

— Что, правда?

— Да. И верхом на черной кошке.

Рыцарь громко расхохотался, должно быть, представив себе кардинала с пустыми ведрами на черной кошке, тем самым несколько нарушив пафос ситуации.

— Балтасар! — растирая по щеке слезу, возопил святой отец. — Брат мой, яви мне свой лик, ибо слова раскаяния рвутся из сердца грешника.

Из дорожного возка на пыльный тракт сошел граф Косса, на ходу поправляя наперсный крест:

— Я внемлю тебе, брат мой Теофил.

— Да будет тебе ведомо, мой преосвященнейший собрат, что вчера ночью я, завидуя славе твоей, завидуя чуду, по слову твоему свершившемуся, дерзнул повторить деяние твое: я бросил в борозду золотые флорины и призвал имя божье в ожидании богатой жатвы. Но Господь презрел мои суетные молитвы. Я не дождался урожая, но если бы только это. — Он всхлипнул и продемонстрировал черные от земли руки. — Чтобы избежать подвоха, я просидел на пашне всю ночь, не сомкнул глаз до рассвета. И что же?

— Что? — заинтересованно спросил граф Косса.

— Вот этими перстами я обыскал бразды. Я просеял через сито все поле. Мои флорины исчезли.

— Не, ну я знал, что золото без солнца не вызревает. — Лис почесал затылок. — Но чтобы вот так…

— Думаю, садовые гномы сочли обнаруженное золото платой за их непосильный труд, — чуть слышно проговорил Вальдар.

— Преосвященнейший собрат мой, — не унимался Теофил, — прости мне грех. Моя гордыня стала деянием, влекущим за собой воздаяние.

— Прощаю тебя. — Балтасар Косса перекрестил конкурента. — Да будет с тобой милость Господня. Я не стану накладывать на тебя епитимью, но раз уж ты сам очами и руками своими уверился в праведности нашего святого дела, ступай в Авиньон и на пути своем с каждого амвона свидетельствуй о чуде, о том добром знаке, который подан истинно верующим в самом начале крестового похода против демона из бездны тартарейской. И да восстановится мир в доме Божьем. Да превратится расколотое в нерушимое пред лицом общего врага. Аминь.