Артем Каменистый - Адмирал южных морей

— Вот. Старший у них. Вроде бы, — неуверенно пояснил бакаец.

На старшего мужик, если откровенно, не тянул. Разве что старостой туберкулезной палаты такого назначить, причем это будет пик его карьеры. Но разговор все же начал на уважительной ноте:

— Здравствуйте. Я — Дан, страж, а это мои солдаты. А вы кто?

— Я? Я — Удий, староста медеплавильщиков.

— Очень рад знакомству. Удий, мы пришли вас освободить.

— Меня? — изумился козлобородый. — Шутите, господин? И чем же я такую милость заслужил?

Затем староста счел нужным бухнуться на колени и уныло произнес:

— Если и шутите, все равно благодарствую за милость, господин.

— Да не господин я! Не дем! Я — страж! Видите на причале мертвых солдат? Это мы их убили. Мы враги демов и пришли освободить вас всех.

— Давно пора было этих дармоедов порубить, — нерешительно поддакнул Удий. — Спасибо, господин. Надеюсь, новая стража будет куда лучше прежней.

— Вы не поняли! Мы — не демы!

Вдруг из толпы воинов выскользнул Нюх и попросил:

— Позвольте мне ему пару слов сказать?

— Ну попробуй, — позволил я, раздумывая, как бы мне вбить в голову этого до идиотизма запуганного мужичка хоть немного истины.

Нюх начал неожиданно:

— Эй, Удий, или как там тебя, морда ты козлиная. Помнишь Склафа из Магуда?

Староста несмело поднял голову и настороженно произнес:

— Помнить помню, но куда он подевался, сказать не могу. Уж сколько раз спрашивали и даже били неоднократно, чтобы говорил больше. Стар я, слаб, болею часто, могу и вовсе помереть, если ребра опять пересчитают. Кто тогда будет за обжигом следить, ведь я лучше всего это умею делать, со мной из руды столько металла выходит, сколько ни у кого не получается.

— Не нужны мне твои трухлявые ребра, уймись. Склаф отсюда когда пропал?

— Да уж я и позабыл. Было это в тот год, когда новую домну поставили на восточной линии. Потом еще приемщик Гация лицом в чугун расплавленный окунул за брак и свою руку едва при этом не сжег. Это было как раз на другой день после того, как Склаф исчез.

— Я спрашиваю, сколько прошло с той поры, экий ты болтун непонятливый!

— Так я и говорю, что точно не припомню.

— Ну хоть приблизительно помнишь?

— Года три, а то и больше.

— С тех пор ты Склафа не видел?

— Чем хотите поклянусь: не видел!

— А я вот его видел полгода назад.

— Где?!

— Да в Урунии, это такое княжество на востоке от имперцев. Дыра, скажу тебе, похлеще чем Налатия, а уж хуже нее, как я раньше думал, быть не может. Там ни пожрать, ни выпить, ни баб. В тюрьме даже клопов нет — вымерли с голодухи. В общем, для честного человека вообще ничего не найти. Две козы — вот и все сокровище, да и на тех очередь длиннее, чем полный перечень сатанинских грехов. Никуда твой Склаф не пропадал, а слинял он отсюда, сделав себе лодку. Малый хитрый, и руки не кривые, ловко все обставил.

— Да врешь ты все. Как можно сделать лодку, если даже доски большой во всем городе не найти, лишь дрова мелкие?

— В самом городе — да, а за ним, на стройках мастерских и печей, дерева полно. Сделал лодку он из тех досок, что от лесов строительных крал по одной. Долго этим занимался, а прятал на чердаке того дома, где живут чиновники, которые приезжают с инспекцией каждый месяц. Никто там не догадался искать, и не надо было придумывать, как перетаскивать доски в город, чтобы не заметила охрана.

— А ведь все верно. Надзиратели туда никогда не совались.

— Вот о том я и говорю. Склаф выбрал хитрую конструкцию, сделав лодку разборной. Темной ночью сумел спустить ее на воду. Шел ночами вдоль берега, днем прячась в зарослях, потом в рыбацкой деревне украл баркас и направился на нем прямиком через море. Едва живой добрался до суши, загибаясь от жажды и голода. Повезло на хороших людей наткнуться, выжил — и рассказал мне о вас. И мы вот с сэром стражем решили, что негоже богобоязненным людям томиться в рабстве у темных. Собрали ватагу добрых молодцев и отправились искать ваш город. Как видишь, наконец нашли. А ты, морда твоя козлиная, вместо того чтобы радоваться, лбом всю улицу уже подмел и принимаешь нас за поганых свиноедов. Не боишься, что мы на такое огорчиться можем?

С каждым словом Нюха лицо Удия поднималось все выше и выше. Страх из него уходил, уступая очередь недоверчивости. Выслушав рассказ носатого, староста уточнил:

— Так ты и правда видел Склафа полгода назад?

— Как тебя.

— И как его житье?

— Да не жалуется. Говорит, что вовремя смылся, еще чуть — и начал бы куски легких выкашливать из-за ядовитого дыма. Не знаю, что за дым имел в виду, но таковы его слова. И еще он много пива пил. Говорит, с тех пор, как едва не умер от жажды, никак напиться не может.

— Верно. Все верно он про печи сказал. — Удий поднялся, отряхнул колени и обратился уже ко мне: — Вы и правда собрались всех нас забрать отсюда?

— Именно за этим мы и пересекли море. Сейчас погрузим всех на корабли и уйдем на север.

— На какие корабли?

— Вон те, что у причалов.

— Господин, дело, конечно, ваше, но я бы на вашем месте не сильно надеялся, что эти корабли когда-нибудь поплывут, тем более за море.

— Это почему?

Сзади закричали, кто-то витиевато выругался. Обернувшись, я увидел причину суматохи. Одного взгляда хватило, чтобы признать правоту Удия.

Похоже, эти корабли уже никогда не поплывут. Тем более за море.

Баллиста — орудие универсальное. Может стрелять толстыми копьями, способными насквозь слона прошить, может метнуть камень или горшок. Наводить ее гораздо легче, чем катапульту, снаряд, по местным меркам, летит быстро, но попасть все равно непросто, особенно если цель движется. При корабельной перестрелке смысл обмениваться залпами есть лишь в том случае, когда корабли идут встречным или расходящимся курсом. Если бортом друг к дружке следуют, то бесполезно — хоть и больше мишень выходит, но точно брать упреждение в таких случаях редкие «канониры» умеют. К тому же трудно ворочать тяжелые орудия на примитивных станках.

Есть ли вообще смысл в корабельной перестрелке? Лично мне он кажется сомнительным. Даже если копье попадет, серьезно судно не повредить. Разве что повезет накрыть отряд абордажников, но даже в лучшем случае покалечит двух-трех человека. Не принято здесь стоять тесной толпой. С камнями все обстоит аналогично.

С горшками чуть интереснее. Пустого метать никто не станет, их принято заполнять горючей жидкостью, обмазывать смолой, обваливать в пакле и перед выстрелом подносить огонек. Состав жидкости разнообразен, и, как правило, у каждого оружейника свои секреты, передаваемые от мастера к ученикам. Скипидар, деготь, смола, отфильтрованная нефть, растительное масло, продвинутые смеси на основе селитры и даже человеческий жир. Попав на палубу корабля, сосуд разбивается, разгорающееся содержимое растекается лужей. Дальше вариантов два: если попадание пришлось в кучу хлама, возможен пожар; а если палуба чиста, то гореть на ней нечему. Плотно подогнанные друг к дружке доски вниз ни капли не пропустят, а поверхность их занимается туго — этому, как ни странно, препятствует сама горючая жидкость, обволакивающая древесину не пропускающей кислород пленкой. Вспыхнуть может то, чего касаются языки пламени. Например, парус или тонкий фальшборт.