Игорь Рябов - Гоша Каджи и Венец Гекаты

Она удалялась к главным воротам Хилкровса легко и беззаботно, ловко лавируя среди бесчисленных луж, огибая наиболее глубокие из них, а некоторые запросто перепрыгивая, только небесно-голубая мантия с плывущими по ее фону кустистыми облаками трепыхалась на легеньком ветерке. И эта ее летящая походка, да и вся фигура в целом с задорно вскинутой головой заодно недвусмысленно говорили, что девушка безмерно счастлива и довольна жизнью на все триста процентов.

Каджи проводил сестру пристальным взглядом, пока она не скрылась за створками ворот, направившись в свою сторожку.

Работы у Мериды накопилось достаточно, и в первую очередь стоило разобраться с тем неприятным фактом, что пауки изыскали новый путь к замку из Сумеречного мира, хотя один проход, из которого они вылезли в конце лета, она вместе с директором и Свочем надежно запечатала перед приездом учеников. И вот на тебе, — новое нападение, еще более масштабное, чем предыдущее. Похоже, что эти многоногие бестии, у которых мозгов-то и на бутерброд не хватит намазать, тем не менее, смогли найти очередную неучтенную лазейку.

И чего им только дома не сидится спокойно? Была она разок в паучьем мире. Климат у них там вполне подходящий для мохноногих, — сухой и жаркий, не то, что наш — сырой и промозглый. Но что-то их сюда притягивает именно в этом году, несмотря на многочисленные жертвы? И значит, Мериде, предстоит хоть и нелегкая, но зато крайне увлекательная работа. Она же именно о такой мечтала, настойчиво добиваясь должности смотрителя за Сумеречным лесом, в котором и своих-то опасностей пруд пруди. Но он еще вдобавок ко всему прочему оказался местом таинственного переплетения множества дорожек и тропинок, ведущих прямиком в чужие загадочные миры. Именно в этом лесу по неведомой для магов причине можно было, крайне легко и не напрягаясь, перейти тонкую призрачную границу, очутившись в результате под чужим солнцем, а то и вовсе без такового. Надо только знать, где именно переходить.

А Гоша тем временем поспешил присоединиться к однокурсникам, пока не получил взбучку от Бласты Мардер. За ней ведь не заржавеет наказать ученика с собственного факультета. И наказать примерно, чтоб другим неповадно было нарушать распорядок дня. С этими серьезными мыслями парнишка прикрыл за собой тяжелую дверцу, ведущую в подвальную аудиторию под Массивной башней.

В классе колыхался возбужденный многоголосый гул и гомон. Второкурсники были заняты всем чем угодно, только не учебой и не подготовкой к уроку.

Громадный учительский стол использовался как запасной аэродром для бумажных летающих дракончиков, во множестве гоняющихся друг за другом по аудитории, периодически нападающих на противников, стараясь спалить их тонюсенькими струйками иллюзорного огня из бумажной же пасти, что было чревато неприятными последствиями и для себя. Или хотя бы просто сбить, налетев с разгона сравнительно крепкой грудью и помяв вражескому дракону хрупкие крылья. Вот неудачники и облепили стол в отсутствие Бласты, приводя себя там в порядок после драки. Это так развлекались блэзкорцы и ученики с Эйсбриза, устроив шуточную воздушную битву между факультетами.

В углу, где разместилась группа даркхольцев, слышался заливистый смех. Они там бросали различные мелкие предметы, — перья, ластики, скомканные обрывки пергамента и прочую ерунду, — в только что сотворенную черную дырку пространства-времени. А оттуда кто-то неведомый и невидимый виртуозно матерился сварливым голосом, загибая в три колена и обещая в скором будущем вылезти в этот проклятый мирок, чтобы поставить его на уши. А заодно и оторвать эти самые уши тем, кто сейчас намусорил в его доме-пещере прямо около священного котла с кипящей смолой. И если безобразие немедленно не прекратится, разгневанно пригрозил невидимка, то он клянется своим дедушкой — великим демоном Асмодеем, что явится сию же минуту. А уж тогда пеняйте, дескать, на себя: кто не успеет убежать, того он уволочет с собой навечно и превратит озорника в безмолвного уродливого слугу-зомби до скончания веков.

В ответ на это недовольное брюзжание раздался очередной взрыв хохота, и безобразия, конечно же, не прекратились. Напротив, Киана Шейк, расфуфыренная до неприличия в своем экстравагантном наряде постмодернистской Золушки на стебовом андеграунд-балу у принца-хиппи, додумалась запустить в дыру большим сочным персиком, прихваченным с завтрака. И похоже, что девчонка попала точно в цель, потому что из дыры раздался особо нецензурный, длинный и громкий поток брани. Ответом на сквернословие послужил целый кувшин холодной воды, вылитый в дыру под оживленное хихиканье уже всего класса и призванный остудить разгоревшиеся там страсти-мордасти.

— Вылезай давай живее, черт рогатый! — задорно прокричал в темноту бездны Гудэй Инхель, тряхнув разноцветным панковским ирокезом. — Мы найдем, как твои сучки на лбу использовать. У нас как раз в классе вешалок на всех не хватает. И только попробуй что-нибудь против пискнуть, мы тебе живо рога поотшибаем. Сгодятся тогда хотя бы на сувениры.

С противоположной стороны черной дыры похоже не на шутку перепугались воинственным настроем второкурсников, и она мгновенно исчезла с легким хлопком, оставив после себя вьющийся по классу призрачный дымок, противно пахнущий серой и паленой шерстью.

Бессовестные фалстримцы серьезно и сосредоточенно сбивали бумажных дракончиков, расстреливая их без разбору крошечными водяными шариками из магических рогаток. После каждого попадания, когда промокший насквозь дракончик, натужно махая крыльями, падал на пол, с последних парт раздавался возбужденно-радостный вопль:

— Й-о-о! Еще один готов. Лупи залпом! Смерть Блэзкору и Эйсбризу! Ура!

Факультет Стонбир, как и всегда, оказался самым спокойным и незаметным из-за своей немногочисленности. Маунтан Хай и Анджелина Рестлесс скромно гоняли друг к другу по столешнице парты щелчками, щипками и ударами волшебных палочек по голове малюсенького, в ладонь величиной, косматого йети. Где они его надыбали, ребята упорно не разглашали, отмалчиваясь, но развлекались его шпыняньем уже третий день подряд, как только выпадет свободная минутка. В остальное время бедному снежному человечку приходилось тянуть срок в маленькой тесной камере-одиночке, специально сооруженной для него в портфеле толстой, аляповато накрашенной Анджелины. По всему выходило, что ему дали пожизненное заключение, если подобное существование можно назвать жизнью.

Каджи с удивлением обозрел творящийся по всему классу невиданный доселе беспредел и направился вниз по крутой лестнице к своей парте. Спускаясь к первому ярусу, он вовремя увидел желчно и коварно усмехающуюся рожу Баретто. Смутившись и почувствовав неладное, парнишка отвел взгляд в сторону. Это его и спасло, иначе лететь бы ему кубарем прямиком под учительский стол. А так Гоша просто перешагнул вытянутую на его пути ногу Роба.