Лина Гамос - Арман Дарина [СИ]

Он позволит ей взять опекунство над приютом, пусть поездит, развлечется и присмотрит себе очередную сиротку. Губы исказила циничная усмешка: возможно, воспитает еще одну любовницу для собственного сына.

Арман молча наблюдал за Ламис, бездумно гонявшей по тарелке ножом и вилкой истерзанный кусочек омлета.

- Можно привыкнуть ко всему, милая, но не к твоему недовольному виду за завтраком, обедом и ужином, день и ночь, год за годом, одна и та же измученная гримаска недовольства, - не сдержался он, делая глоток вина из бокала. - Ты сама не устала изображать из себя несчастную жертву низменной похоти подлого мерзавца?

Ламис скупо, едва заметно, улыбнулась.

- Ну, тебе же не приелась за все эти годы представлять окружающим роль идеального принца с безукоризненной внешностью и безупречными манерами. Одна сплошная мечта для жаждущих тебя леди, хотя о чем это я? Какие могут быть леди в твоем окружении? Жадные, расчетливые и циничные стервы - аристократки, получающие несомненную выгоду от положения твоей любовницы.

- Мне нравятся стервы, милая. - Арман сардонически выгнул смоляную бровь, не отводя изучающего взгляда от Ламис. - Ведь дома меня ждет безропотное, запуганное, но от этого не менее прекрасное создание, полностью подчинившееся моей власти.

- Это ты про ту жгучую брюнетку, развлекающую тебя в южном крыле? Вот уж не соглашусь. Ее разъяренный визг и отборная ругань были слышны мне даже в саду, когда одна из горничных сожгла ее новое платье. То ли ты становишься излишне скупым, Арман, то ли твоя пассия настолько жадна, что готова убить человека из-за обычного куска ткани. Так грустно, что дела в Дамана пошатнулись и тебе приходится экономить на капризах твоих многочисленных пассий.

- Твои тревоги напрасны, Дамана процветает, я весьма и весьма неплохой правитель.

Ламис презрительно скривила губы.

- Так приятно осознавать, что сломанные судьбы нескольких тысяч человек, ставших рабами обеспечили благополучие мерзавцам вроде тебя и твоего отца.

- Ты тоже не плохо обеспечена, благодаря мне и моему великодушию.

- О, твое благородство для меня несомненный и неиссякаемый источник радости и счастья. Каждый раз, когда я смотрю на свои руки, то вспоминаю, как сильно мне повезло стать объектом выражения твоего несравненного благородства и любви. Думаю, тот камень на побережье или утренний кофе с ядом ни за что не смогут отобразить всю меру моей благодарности за то, что ты для меня сделал.

- Ламис, я вполне могу разозлиться...

Ламис насмешливо заметила, дерзко, глядя в стывшие льдом серые глаза.

- Мне уже давно все равно, злишься ты на меня или нет, Арман. Одна из твоих любовниц оставила светский журнал на скамейке в беседке несколько недель назад, а твои преданные слуги недоглядели за мной. Там было написано, что Латер объявил о помолвке с хастонской принцессой. Асии больше нет. Я понимаю: для нее это лучше, чем пара отметин и сомнительное удовольствие быть собственностью мужчины, считающего тебя чем - то средним между персональной шлюхой и девочкой для постоянных избиений.

- Латер ее действительно любил.

- И это принесло ей так много счастливых мгновений.

- Ты не справедлива к собственному сыну.

- Это уже давно не мой сын. - Ламис рассеяно улыбнулась, не отводя зачарованного взгляда от истерзанного куска омлета на тарелке из тончайшего фарфора. - Ты сделал все, чтобы превратить моего милого мальчика в точное подобие себя, любимого и неповторимого.

- Милые мальчики не правят империями, Ламис.

- Да, я и забыла, насколько счастливым сделала тебя власть. Но ты можешь принудить меня быть с тобой, но никогда не вынудишь согласиться быть с тобой по собственной воле. Если у меня будет выбор то, я покину тебя, не раздумывая. Я понимаю, что слаба для того, чтобы сражаться с тобой на равных, но если бы я переступила через себя тогда, когда травила тебя и увеличила дозу яда хотя бы на немного, то стала бы такой же, как ты. Беспринципной и безжалостной дрянью, сметающей все на своем пути ради достижения собственной цели.

- Дорогая, - Арман хищно ощерился, поигрывая ножкой бокала и не отрывая напряженного злого взгляда от Ламис. - Для меня никогда не представляла особого интереса твоя воля, твои желания или же твои высокие стремления к воздушным идеалам. Меня вполне удовлетворяет то, что ты просто находишься рядом и делаешь то, что я тебе приказываю. По глупости я пытался что - то изменить между нами, построить наши отношения несколько иначе принципа хозяин - раб, но это была пустая затея. Ты, милая, пригодна только для того, чтобы быть зависимой и подчиняться мне.

Ламис видела, что Арман уже достаточно зол, чтобы в любой момент сорваться и наброситься на нее, выплескивая ослепляющую его ярость. Только она устала бояться, ко всему можно привыкнуть, и к страху оказывается тоже. Та статья в обычном светском журнале стала последней гранью, после нее начиналась оглушающая пустота беспросветного одиночества. Асия была для нее ребенком, единственным и любимым. Она дарила ей всю свою любовь и теплоту, что не могла передать Латеру. Подругой, готовой разговаривать обо всем на свете. Близким человеком, родственником, всем... Она была для нее всем. И это больше не была ненависть к Арману, это было нестерпимое желание вырваться из клетки, уйти, чтобы не опуститься и окончательно не сломаться, потерять себя, подчинившись его железной воле.

- Я хочу свободы.

- Да, пожалуйста, - Арман издевательски хохотнул, указав рукой в сторону распахнутого в сад окна. - Ты вполне свободна, милая, до забора и вдоль него.

- Ты не понял меня, милый, - лицо Ламис на мгновение исказила гримаса жгучей ненависти. - Я хочу иметь возможность уехать далеко и никогда больше тебя не видеть, и я сделаю это, с твоего согласия или нет. Ты перестарался, пытаясь отомстить мне за несуществующие злодеяния, я больше не буду покорной рабыней. Ты отобрал у меня свободу, и я смирилась, ты забрал у меня сына, и я снова склонила голову, признавая твою силу и власть, столько лет, наполненных неизбывной тоски и тьмой глухого отчаяния, но больше я просто не выдержу. Я хочу уйти от тебя, немедленно, и никогда больше не видеть тебя, не слышать твоего имени. Ты мне отвратителен.

Ламис тяжело прерывисто дышала, будто долго бежала, спасаясь от преследования. Уголки плотно сжатых губ Армана невольно дернулись вниз: единственное, на что хватало силы воли его женщины так это на многолетние упорное противостояние его власти. Другая бы давно смирилась и принялась получать удовольствие от изобилия драгоценностей и нарядов, но это жалкое дрожащие создание, раз за разом поднимало свое знамя на борьбу с тем, кого считала своим завоевателем. Терпела поражение за поражением, смирялась, но это смирение длилось так недолго, и было больше похоже на некое затишье перед очередным выступлением за желанную независимость. Он не хотел ее ломать, окончательно и бесповоротно, но именно к этому вынуждали его обстоятельства.