Алексей ПЕХОВ - Ночь в Шариньильском лесу

– С тех пор, как говорят крестьяне, – закончил свой рассказ старик. – Белая волчица каждый год убивает одного человека. Путника али из деревни, как случится. Говорят, чтобы жить вечно, она должна питаться человечиной. Но пойди поверь этим пропойцам, – улыбнулся он. – Время сейчас неспокойное. То сами подстрелят кого по застарелой вражде, то перепьются и устроят поножовщину, а списывают всё на неё.

– Грустная сказка, – произнес я. – Бедная девушка. Мне даже стало ее жаль.

– Не стоит ее жалеть, – старик вяло отмахнулся от меня рукой и снова наполнил вином кружку. – От доброй и робкой девочки ничего не осталось. Ненависть убила в ней все человеческое, превратив в оборотня, людоеда, убийцу. И поверь, Мартен, если бы белая волчица существовала и была здесь, она бы без колебаний вырвала тебе горло. Оборотням нужно есть. И желательно человечину. Только человеческое мясо удерживает их на границе жизни.

– Но она ведь не существует, эта белая волчица? – спросил я, глядя в глаза отшельнику.

– Ну, разумеется, нет, – старик не отвёл взгляда. – Кто же поверит этим выдумкам?

Наверное, уже наступила полночь. За окнами в ночном лесу не раздавалось ни звука и на меня вдруг повеяло жутью. Нет, хоть убейте, а спать я не буду.

– Еще какую-нибудь сказку? – выжидательно спросил меня старик, раскуривая потрескавшуюся трубку.

– Изволь, – я благожелательно склонил голову.

– Когда Англией правила великая королева Елизавета, – вспоминая давние события, медленно произнёс старик, выпуская изо рта колечки дыма…

Рука покраснела и немного распухла. Кроме того, она всё время напоминала о себе монотонной пульсирующей болью и зудом, что очень мешало целых две недели спать и взбираться по грубым верёвочным лестницам при постоянной качке судна и резких порывах весеннего ветра, который, казалось, еще чуть-чуть и сдует моряка в бурлящее море.

Но Джеймс Роуд мужественно терпел все неудобства, в которые он по сути дела, сам себя загнал из-за любви к чрезмерному употреблению вина. Зато, когда он, наконец, сорвал изрядно надоевшую ему грязную тряпицу, закрывающую правую руку от запястья до локтя, он увидел то, ради чего страдал всё это время. Пышнотелая русалка разгульно обнимала громадный корабельный якорь, (надо сказать похожий на кое-что другое), выставив напоказ две особо старательно вытатуированные груди, при виде которых все портовые шлюхи Бристоля просто повесились бы от зависти. Решение получить такую татуировку Джеймс Роуд принял, находясь под сильным воздействием винных паров в кабаке «Порох и якорь», перед самым отплытием.

Джеймс поиграл мышцами. Русалка тут же откликнулась, пошевелив грудями. Джеймс радостно ухмыльнулся, вся боль сразу куда-то исчезла, и полез на верхнюю палубу, предварительно засучив рукава грязного матросского костюма. В лицо ему тут же ударил свежий морской ветер, а проходивший мимо шкипер, мельком взглянув на руку Джеймса, беззлобно бросил: «Ну и наляпали же тебе срама, Джеймс Роуд!» Джеймс лишь скорчил рожу ему вслед, прибавив выразительный жест из двух рук. У него было действительно хорошее настроение.

Вот уже две недели английский фрегат «Йорквилл» шел в открытом океане, медленно приближаясь к южным широтам. «Йорквилл» был отправлен по приказу самой королевы, при содействии нескольких знатных лордов, которые также вложили деньги в это предприятие. Двор был очень заинтересован в новой порции редкой древесины, семенах загадочных плодовых растений, экзотических животных и птицах, забавных в своей дикарской наивности поделках и масках туземцев. Ни золота, ни драгоценных камней на райском побережье первая экспедиция не нашла. Первое судно, «Чэстети», с трудом вернулось к берегам родной Англии, изрядно потрёпанное долгим морским переходом, штормами, неточностями в курсе, которые пожирали драгоценные дни, а вместе с ними – воду и продовольствие. Под конец им встретился испанский галеон, пославший в сторону «Чэстети» несколько ядер, пробив паруса и свалив одну мачту. Однако испанец не рискнул подойти поближе, завидев вдали три боевых корабля, спешащих на помощь к «Чэстети» на всех парусах. Когда измученная после долгого плавания команда немного оправилась от трудностей плавания, капитан представил подробный отчёт королеве с демонстрацией всех диковинных трофеев. Пронзительный взгляд выдавал любопытство Елизаветы, хотя она была как всегда непроницаема для эмоций под белой маской пудры, рыжим париком, надетым на седые волосы и обязательным великолепным воротником.

Опытные моряки говорили, что настоящее плавание, хотя и долгое, около месяца в одну сторону, обещало быть весьма прибыльным и, что немаловажно, интересным. «Йорквилл» тщательно подготовили, снабдили большим количеством воды, провианта, обменных безделушек для дикарей и грозными пушками против зарвавшихся испанцев. Курс выверили и подправили, что сократило время плутания в бескрайних океанских просторах. И всё же к концу третьей недели все люди чувствовали усталость и раздражение, неизбежные в долгом плавании. Джеймс вместе со всеми без устали лазил по верёвочным лестницам, закреплял канаты, поднимая и опуская паруса, изменяя углы наклона громадных, хлопающих на ветру холстов, что передвигали корабль и горстку безумных людей в изменчивом водном пространстве. Капитан успокаивал матросов, мол, они идут правильным курсом, и что до благословенной суши осталось не больше недели пути. Матросы на нижней палубе, сидя в общем провонявшем потом и морской солью кубрике, коротали время игрой в кости, вралями о любовных похождения в портах и участиями в драках, рассматривали в тусклые осколки зеркал свои небритые и уставшие физиономии. Среди команды было и несколько человек из первой экспедиции. Ребята рассказывали о прекрасных дикарках, обнажённых до пояса и бывших совсем не прочь разделить лунный свет с изголодавшимися по женщинам моряками.

И вот, к концу четвёртой недели усталые люди увидели зелёную полоску суши, от которой отделились, ещё плохо различимые издали, узкие и длинные лодочки дикарей увешанных цветами.

Фрегат поставили на якорь и спустили пять шестивёсельных шлюпок, гружённых пустыми бочонками для воды и дешёвыми подарками для дикарей. Джеймс Роуд был ослеплён великолепием и буйством красок на этой земле. Вместе со всеми он жадно пил свежую воду, вгрызался зубами в незнакомые дурманящие фрукты, и сладкий сок тёк у него по подбородку на грудь, овиваемую ласковым ветерком. Он пялился на обнажённых до пояса низкорослых дикарок с широко расставленными ноздрями и умопомрачительными сочными коричневыми губами. Но не успел он, как следует насладиться свободой и отдыхом, как его послали снова на корабль. Капитан был очень осторожен, он хотел, чтобы на корабле всегда оставалась часть людей, хотя кого им было бояться в этих райских местах? Ни изменчивые голландцы, ни подлые испанцы, ни тщетно пытающиеся достичь английского морского могущества французы не могли появиться в этих широтах. На корабле было полно работы для подготовки трюмов под заполнение дикарскими богатствами. Старший помощник, чтобы хоть как-то скрасить судьбу бесившихся от такой несправедливости горстки матросов, выволок бочонок рома, который мгновенно, с какой-то мрачной ожесточённостью и был опустошён.