Наталья Загороднева - Ловцы душ

- Берем эту!

И вся смелость ушла из меня, вместе с силой, я беспомощно болталась в руках жрецов, тащивших меня по пыльной дороге, извивалась и плакала. Я тянула руки к людям, рядом с которыми выросла, и повсюду натыкалась на взгляды полные страха и скрытой радости: их-то дочери останутся дома...

До города мы добирались долго, ленивые быки еле тащили скрипучую повозку, а в плетеной из прутьев клетке сбились в кучу перепуганные и непрерывно ревущие девушки. Я уже не плакала. Вцепилась в решетку и застыла, как каменный идол. Перед глазами стояло только одно: как меня за волосы потащили в эту повозку, вслед за величаво вышагивающим жрецом. Я вырывалась и еще не могла поверить, что прежняя жизнь закончилась, и больше не будет привычного сердцу дома, родные руки не обнимут меня перед сном, и ласковый мамин голос не скажет: "Майана, даце ма! Кхан сару, живи долго!" Едва хаарц скрылся за поворотом, от него послышались крики, и я увидела ее, маленькую, бегущую со всех ног. Ветер донес до меня крики: "Айя! Майана-ле, не оставляй меня, свет мой!" Она недолго пробежала, Споткнулась и упала, я дернулась к ней, но сил не хватило даже окликнуть, дать знак. Во мне не осталось ничего... кроме боли и тупого ноющего страха. Стиснув зубы, я бессильно выла, глядя, как сумерки пожирают тонкую ветку дороги и темное пятно на ней.

" Я вернусь, мама! Я вернусь за тобой!"

Не успели доехать до города - опустилась ночь. Или я уснула? Открыла глаза - темно. Тихо переговаривались девушки.

- Что с нами сделают? - дрожащим голосом спросила одна.

- Жрец сказал, мы будем Священными девами,- всхлипнула другая. - И, если так, то быть нам на Большом Жертвенном Костре.

- Как это?! - ужаснулась первая.

- Я слышала, как мама рассказывала отцу, что однажды уже проводили ритуал Большой Жертвы, когда Великая Гора разгневалась на наш народ. Тогда море накрыло долины и лишило людей пищи в наказание за неподчинение. Чтобы умилостивить богов, жрецы принесли Большую Жертву - не овец и не птиц, нет. И даже не быков. Им принесли в дар двенадцать дев. И гора смилостивилась и перестала трясти землю.

- О, Катцлейна, помилуй,- заплакала та, что слушала. - Я не хочу умирать.

- Это не страшно,- бесцветным голосом ответила рассказчица. - Жрецы проведут ритуал повиновения, на гору мы взойдем уже бесчувственными и примем смерть как спасение. Такова воля богов...

Я больше не слушала. Кровь во мне вскипела от негодования. Кто так решил, почему? Разве мало Орису тех жертв, что приносят ему селяне и горожане каждый день?

Словно отвечая на мои мысли, над землей пронесся глухой гул. Земля вздрогнула и заволновалась. Кони под седоками вздыбились, заметались по дороге. Девушки закричали в ужасе. Я тоже испугалась, вцепилась в прутья клетки и крепко держалась. Посреди этого шума раздался голос жреца. Он пел. Меня это так поразило, что я забыла о страхе. Кетцаль опустился на одно колено, сложил руки ладонями вместе, прикрыл глаза и пел посвящение своему богу. Это было настоящее чудо: звуки проникали в самое сердце, усыпляли и лишали воли. Сама земля перестала дрожать, успокоились кони, стихли все звуки, кроме голоса Жреца. И я прониклась магией пения, душу заполнил восторг и почитание, ушли мысли о доме.

"Так вот он - ритуал повиновения..."

Навалилась дремота. Жрец замолчал, поднялся, занял свое место, и мы продолжили путь. С ленивым равнодушием смотрела я на окружающую красоту: величественные каналы, соединенные мостами, густо рассыпанные по краям дороги дома горожан, украшенные причудливыми рисунками на фасадах. И здесь, в городе, жрецы пели посвящения Орису, усмиряющие его гнев. Как видно, люди покинули свои жилища при первых толчках земного трясения, и сейчас успокаивались и возвращались домой, негромко переговариваясь. У храмов горели костры, отбрасывая на краснокаменные стены кровавые отблески. Дым костров пах чем-то сладким, пряным. От него кружилась голова и разливалось тепло по телу.

Дорога расширялась, дома становились все наряднее и выше - мы приближались к Дворцовой площади. Когда-то я была здесь с мамой. Мама... Вспоминания о ней разбудили меня, я стряхнула сонное оцепенение. Закусила руку до крови, чтоб не терять ясности ума. Мне нужно было запомнить дорогу, чтобы по ней потом вернуться обратно.

Поворот - и Дворцовая площадь предстала во всей красе. Я ахнула: так красиво смотрелся дворец в ярком свете луны. Отсюда, с подножия холма, казалось, он парит в воздухе. Я знала, что он окружен водой - последнее, девятое кольцо каналов, и внутри него - владения Правителей. Там, позади Дворца, раскинулся сад, равного которому нет на земле. Огромный, вместивший в себя и рукотворные водопады, и величественные пирамиды. Животные, не страшась людей, бродили там среди зарослей диковинных растений, и не нападали - сад окружала защитная магия.

Справа от дворца возвышался Главный Храм Ориса, и повозка покатила туда. Cердце сжалось: конец пути близок. Нас кинут в подземелье, лишат имени, а потом и жизни. Больше не будет счастливых дней в горах, и мама не улыбнется мне, и Уца никогда не уткнется мокрым носом в мою щеку, не лизнет шершавым языком руки...

Я всхлипнула, и слезы сами собой потекли из глаз.

Всадники остановились у входа в храм, нас повезли дальше. У невысокого домика без окон повозка остановилась. Нас завели в дом, как видно, предназначенный для пленников - кроме скамей у стен, в нем ничего не было. Но мы так устали, что улеглись кто куда, не протестуя.

Засыпая, я увидела кусок неба в щель на потолке. Далекие звезды мигали мне, будто обнадеживали.

Снилось мне что-то тревожное: много крови, Жрец с жертвенным топором в руке, огонь и вода, и за всем этим - смерть... Но не уход из жизни страшил, а собственное бессилие что-либо изменить.

Разбудил нас зычный окрик стража. Нам принесли еду, мы сели на пол, ели сухие лепешки и запивали водой, молча, многие плакали. Во мне по-прежнему не было сил, болела голова и руки дрожали от слабости.

Затем нас вывели на улицу и под охраной повели в Храм. Площадь была полна народа, горожане с интересом разглядывали моих подруг по несчастью, переговаривались, обсуждали, какая из нас красивее. Я сжала руки в кулаки, стиснула зубы от злости. Мы просто потеха для этих зевак, им радостно видеть наши страдания. Я гордо вскинула голову и с вызовом смотрела по сторонам. Так и прошла царственной походкой по ступеням храма, про себя думая о том, что сбегу отсюда, как только восстановлю силы.

Храм поразил меня роскошью и мрачной красотой. Высокие каменные колонны, много богатых украшений, на стенах - рисунки. А в центре - огромный жертвенник, от вида которого меня замутило. Нет, сейчас он был чист, но воздух пропитался запахом крови, и души убитых животных, казалось, бродят по бесконечным залам храма, с тоской и укором глядя на людей. "А если я не придумаю, как спастись, то скоро и наши души будут бродить тут неприкаянно",- мелькнула горькая мысль.