Алла Самшитова - Черный рассвет

Куклы внешне ничем не отличались от людей. Были они старыми и молодыми, мужчинами и женщинами, черными и белыми. Встречались дети разных возрастов. Распознать кукол на расстоянии удавалось только с помощью специальных радаров. У каждого человека с самого детства такой радар висел на шее. При появлении куклы в радиусе километра прибор издавал сигнал тревоги и специальным лучом указывал направление, в котором находился источник опасности, а на крохотном дисплее загорались цифры, обозначающие расстояние до куклы. Эти бесовские игрушки обычно взрывались, если хотя бы трое человек находились в зоне поражения. Уничтожали кукол при помощи обычного огнестрельного оружия.

Было ясно, что при несомненном техническом превосходстве, так называемые исары-ма не планируют уничтожить мир или истребить его обитателей. Если же они чего-то и добивались, так это заставить людей жить в страхе. Им это удавалось.

Вера надеялась, что ее возьмут на работу в газету «Тирано ньюс», несмотря на то, что она человек. Динозавры не позволяли людям реализовывать свои мечты. Вот и Вера работала посудомойкой в дешевой забегаловке. Но этот динозазр Исар-Ма взял ее рассказы и обещал подумать. Девушке такая возможность казалась настоящим чудом. Она пела среди грязной посуды, и даже солнечные лучи проникали в душный подвал.

На следующий день всем надеждам было суждено рухнуть. В общем, расстраиваться не следовало, слишком нереальным было исполнение мечты. Но Вера не могла больше видеть облитые соусом тарелки, желтые от времени стаканы, погнутые алюминиевые вилки. «И это теперь моя жизнь навсегда, больше никогда ничего не произойдет», — Вера была в отчаянии.

Исар-Ма умрет через час и двадцать две минуты. В Иртемии все казни совершаются в полдень. Он немного побаивается неизвестности, ожидающей за порогом этого мира, но все же пребывает в радостно-приподнятом расположении духа. Все-таки не каждый день предстоит такое важное событие.

Жизнь не была для приговоренного ни счастливой, ни даже сколько-нибудь сносной. Все 30 лет, которые Исар-Ма топтал землю, его мучила невыносимая головная боль. Никакие лекарства, снадобья и ритуалы не могли даже слегка облегчить ее. На самоубийство он не решился, а вот казнь за публичное поругание императора — самое то. Осталось совсем немного, и долгожданное избавление Исару-Ма обеспечено.

За двадцать минут до события смотритель выкрикнул имя приговоренного. Он шел через площадь, рассматривая толпу зевак, что обычно собирались посмотреть казнь. Некоторые из них сочувственно покачивали головами, другие весело улюлюкали, кое-кто откровенно скучал. Парни подмигивали девушкам, торговцы предлагали пирожные зрителям, ремесленники снисходительно ухмылялись в усы. Исар-Ма приветливо помахал им, прежде чем лишился головы.

Он почувствовал резкую боль и куда-то провалился. Странная тьма обступила его. Довольно долго Исар-Ма ничего не видел, не слышал, не ощущал. Но сознание продолжало работать, и паники не было.

— Думаешь, ты — самый умный? — раздалось откуда-то недовольное ворчание.

— Кто вы? — мысленно спросил казненный.

— Я — тот, кого ты очень разочаровал, — вздохнул голос, — подумать только, и это сам Исар-Ма! Куда катится мир?

— Вы меня с кем-то спутали, я всего лишь Исар-Ма — сапожник, несчастный больной человек.

— Твоя болезнь называется трусостью. Тот, кто должен был сделать так много, и не совершил ничего, достоин наказания. Исар-Ма, причина головной боли — совесть, которую ты заставил молчать. Теперь ты умер и думаешь, что все уже позади. Но так легко отделаться тебе не удастся.

— Ваши угрозы бессмысленны. Я покинул мир живых и больше не намерен страдать. Пропусти меня в царство смерти, — прошипел покойный.

— Нет, ты вернешься к людям, — в голосе неизвестного послышались громовые раскаты, затем он добавил, уже более миролюбиво, — неужели тебе не интересно найти свой истинный путь?

— Ерунда. Я не верю в возможность воскрешения, — заявил Исар-Ма.

— Придется поверить, — злорадно рассмеялся его собеседник.

Все завертелось, как в калейдоскопе. Открыв глаза, страдалец обнаружил себя на берегу реки. Головная боль, как и ее вместилище, снова были с ним. Грязно выругавшись, недавний покойник побрел по течению. Назло ему солнце светило убийственно ярко, сочная зелень прибрежных растений так и дышала жизнью. В воздухе все время что-то свистело, верещало, чирикало. Даже рыбы в реке почему-то нагло веселились, выпрыгивая и пытаясь достать до солнца. Какая-то незнакомая собака, увидев Исара-Ма, с радостным лаем бросилась к нему, будто дожидаясь здесь хозяина. Он попытался отогнать дворняжку, но черная не послушалась. С важным видом животное пристроилось справа и сопровождало человека в пути. Только вот куда?

«Ты не заставишь меня действовать по твоей указке! Я — человек, и свободен сам выбирать свою судьбу. А за такие штучки тебе придется ответить!» — грозился Исар-Ма кому-то невидимому и шел дальше. Ответа не было. «И чего ты пристал-то ко мне? Я хочу лишь смерти, маленький больной человек», — продолжал он спор с неизвестным.

Тем временем впереди показалась рыбацкая деревушка.

— Эй, что это за место? Далеко ли до Рута? — поинтересовался Исар-Ма у какого-то мужчины.

— А что такое Рут? — насторожился местный.

— Столица Иртемии, — ответил Исар-Ма, удивившись, как кто-то может не знать этого города.

— Эх, чего спросил! Иртемия. Лет двадцать назад я купил на рынке топор, так продавец сказал, что он из Иртемии. Но я не поверил, чтобы товар довезли из такого далека, это же край света. А больше я ничего о той стране не слышал.

— А как называется твоя страна?

— Мираж, — произнес мужчина и исчез. Одновременно с ним растворилась в воздухе и деревушка.

— Ну и прикол! — возмутился Исар-Ма поведением незнакомца.

— Он тут ни при чем, — заявила собака. — Ты сам создаешь иллюзии. Понимаю, в компании животного идти скучно. Вот и придумал деревню. Кстати, как голова, не болит?

— Полегче, — признал человек. — А ты кто такая?

— Богиня одного старого культа, в который больше никто не верит. А ты вот вызвал зачем-то. Меня зовут Свирилил, — представилась спутница.

— Собаки не разговаривают. Богинь не существует. Я никого не звал, — возразил Исар-Ма.

— Ты просто не помнишь. А все такой же. Дух противоречия в его крайнем варианте. Это даже не способ мышления, это диагноз, — сказала Сви.

— Я пытаюсь быть самостоятельным в мире, где все уже кем-то предрешено, — объяснил собаке Исар-Ма.

— Ты говоришь так, как будто сам никакого отношения к этому не имеешь, — в голосе Сви послышался еле заметный укор.