Кирилл Бенедиктов - Фэнтези-2006

— Это все мелочи, дружище. Настоящий мужчина на них внимания не обращает.

— Это кто настоящий мужчина? Ты? Пьянь портовая!

— Давай отработаю.

Адмет скрипуче заперхал.

— Не смеши дедушку. Отработает он! Как? У меня нет конюшен, чтобы ты их смог затопить. И нет рыжего осла, чтобы ты мог содрать с него шкуру и ходить в ней по городу, выдавая за львиную. В общем, таланты на пеплос, иначе хуже будет.

— Ты ведь знаешь, я беден, как храмовый ужик.

Из-за поворота показались внушительные фигуры трех адметовых прислужников, которые окончательно перегородили овцам дорогу. Сквозь хоровое недовольное блеяние слышался визгливый голос старикана:

— И что с тобой делать? Хозяйства нет. Жена уродина. Делать ничего не умеешь. Давай я тебя в рабство продам!

Геракл ошалело попятился.

— Нет, Адмет, ради Олимпа, только не это!

— А почему нет? Или своим рабом сделаю. Отправлю в Фивы, будешь на горбу таскать амфоры с фиванским. Так и расплатишься.

— Хозяин, он все выпьет по дороге, — заметил один из Адметовых бугаев.

Адмет помрачнел.

— И то верно. Да и своему хозяину ты должен несоизмеримо больше… Глядишь, он вскоре сам тебя рабом сделает. В возмещение.

— Хозяин, — просипел другой бугай. — Натрави пастуха на тупого писчика, один дурак другого лучше понимает.

Адмет прищурился.

— Какой ты у меня умный, Эврит! А с виду не скажешь. Сами, значит, не хотите связываться, а натравить — пожалуйста!

Старик задумался.

Геракл стоял.

Овцы блеяли.

— Ладно. Сниму с тебя часть долга, если сделаешь что надо.

— А что надо? — возрадовался пастух.

— Ну и как я это сделаю? — мычал Геракл, топая следом за Адметом по пыльным улицам Микен.

— Не знаю. Ты же хитрый, когда зенки зальешь. Вот и придумай что-нибудь. Главное помни — завтра дифтера с написанным должна быть у меня. Послезавтра — у царя, а через день прибывают сборщики дани. Если они ее не получат, может случиться очередная война со Спартой. Правда, ты ее уже не застанешь.

Геракл почесал шевелюру. Никогда бы не подумал, что кусок овечьей кожи с нацарапанными закорючками может иметь такое внешнеполитическое значение. То что спартанский царь Иолай любил слушать на ночь правдивые сказания — в этом проблемы не было. Проблема была в том, что каждую ночь он любил слушать новые. А потому возложил на все завоеванные полисы святую обязанность раз в месяц доставлять в метрополию свежее сочинение. Городские писчики сбивались с ног в поисках новых сюжетов. Все боги и герои были уже многократно описаны, сочтены, спарены со всеми известными красавицами и разложены по полочкам. За повторяемость сюжетов и избитость штампов незадачливые писчики раскладывались посреди площади на недавно изобретенном ложе (автор проекта известный афинский ученый Прокруст) и карались усекновением глупой головы.

— Все. Пришли. — Адмет подтолкнул пастуха к низкой хижине. — Давай, пастух, действуй.

Геракл нагнулся, протискиваясь в темное помещение.

— Эй, писчик!

Пыльная тишина не ответила. Геракл побродил по каморке, ощупывая стены, вышел во дворик, заглянул в колодец. Наконец просунул руку в погребную нишу и вытащил оттуда тщедушного человечка с всклокоченной бородкой.

— Готово?

Человечек завращал глазами, стараясь выглядеть недопонимающим.

— Ч-что?

— Дифтера, спрашиваю, готова? С описанием богов и героев? Меня Адмет прислал. Велел передать, что, если дифтеры к рассвету не будет, к вечеру не будет тебя. Сперва я тебя побью. Потом утоплю. Потом, — Геракл подумал, — ну, пожалуй, глаза выколю. Доступно?

Писчик захныкал, вращая буркалами сильнее.

— А что я могу сделать? Всех героев уже описали, все их подвиги использовали! Всех богов по местам рассадили! Никого не осталось! Всех по полисам растащили, Микенам ничего не оставили! Сизиф — в Коринфе, Аргос на Персея руку наложил, фессалийцы про своего Ясона целый эпос накатали, про Тесея и то лишь афиняне могут писать! А у нас только колченогий Хирон, да и тот уже пять лет без дела сидит. Нет у нас героев, нет!

Геракл разжал лапу, уронив несчастного на дворовые камни.

— А главное — никто и не хочет героем быть, — продолжал тот. — Они ж все кончают плохо. Что вы хотите от бедного писчика?

Геракл задумчиво почесал голову.

— Глаза выколю, — напомнил он.

Хныканье усилилось.

— И вообще, — добавил пастух, — я бы вот с удовольствием героем стал.

Писчик встрепенулся.

— Да? — глянул недоверчиво. — И что, так вот и можешь объявить себя героем?

— Ну…

— Выйти на площадь, крикнуть «я — герой!»?

— А что?

— Так герой должен быть один!

— В смысле? — не понял Геракл. — Это типа, всех убью — один останусь?

— Да нет, — писчик махнул ручонкой на непонятливого обалдуя. — Он должен быть один, совсем один, ни семьи, ни детей, друзей должен навечно успокоить, баб отлюбить и сразу забыть. Несчастные вобщем люди.

— Ха! Для меня это совсем не проблема. Особенно про отлюбить и забыть.

Писчик вскочил на ноги.

— Да? Здорово! Тогда давай. Сейчас выходишь на площадь, объявляешь себя героем, за ночь совершаешь парочку подвигов, к утру я их описываю!

Геракл потупился.

— Ну… Объявить-то я объявлю. А вот подвиги…

— А что — подвиги? Вот, говорят, в горах лев завелся. Иногородние герои уже всех перебили, а этот где-то прячется.

— Да нет, — смутился пастух. — Я его уже нашел…

— И?..

Геракл машинально оправил облезлую рыжую шкуру.

— Ослом оказался.

Писчик сел обратно на камни.

— Да-а… А змеи? У побережья, рассказывали, целый выводок гадюк обнаружили.

— Да какие они гадюки? Так, ужики.

— Проблема…

Он снова вскочил и начал ходить вокруг колодца, помахивая сухими ручками. Потом глянул на Геракла, словно только что заметил.

— Слушай, а ты не тот ли… пастух, что на прошлой неделе святилище Геры разрушил?

— Я, — сконфуженно признался Геракл. — Только не разрушил, а лишь попортил.

— Зачем?

Геракл задумался, не зная что ответить.

— Не люблю Геру. Афродиту люблю. Это моя самая любимая богиня.

— А! То есть это был осознанный акт богоборчества!

— Ну… В какой-то мере.

Писчик подскочил ближе.

— Идея! Опишем, как ты его разрушал. Только акценты поменяем… добавим кое-что.

Геракл хмыкнул.

— Так, может, просто все выдумаем? Я вот еще конюшни месяц назад затопил, хозяин попросил их очистить, а я их затопил, попутно развалив плотину…

Писчик не слушал, нарезая круги вокруг колодца.

— Добавим… добавим… выдумаем… — Остановился. — Слушай, пастух, а ты гений! Выдумаем! Такого еще не было! Все полисы от зависти передохнут! — Он взобрался на возвышение у выгребной ямы. — В общем так. Я буду сочинять о тебе сказание, а ты слушай и поправляй, если что не понравится. — И писчик начал низким басом, развернув тощие плечи и простирая в сторону руку: — Гнев, о богиня, воспой…