Виктор Исьемини - Летний зной

До Вейвера оставался дневной переход, к вечеру Алекиан собирался быть на месте. Войса везли в фургоне, его и других раненных. Тряска не шла на пользу израненному рыцарю, а лекари не решались обратиться к императору, чтобы просить остановить армию либо определить увечного на постой. Войс слишком легко сделался маршалом, теперь точно так же легко его жизнью пренебрегали. Судьба переменчива…

Коклос по-прежнему сопровождал «братца», трясся позади и уныло бурчал себе под нос, что ему прискучила война. Алекиан не обращал внимания на нытье карлика, его взор был устремлен вперед и, казалось, он снова видел дали, недоступные глазам простого смертного.

Некромант был полностью поглощен тяжелой задачей — обеспечить точность маневра. Две линии мертвого войска должны были сойтись именно так, как он рассчитал, и брат маршал прилагал все силы, чтобы вышло. Големы замерли, сверкая на солнце полированными латами, и соединяющие их цепи сейчас были отлично видны — маскирующая магия, окутавшая тяжелые кованые звенья, действовала по-прежнему, однако теперь цепи покрывала кровь, между звеньев застряли обломки оружия, на них навалились тела людей и лошадей. Неутомимые каменные громады волокли этот лишний груз, не замечая, зато теперь мертвые тела и обломки оружия пометили линии, соединяющие големов. И кровь. Крови на металл нынче вылилось немало, и там, где окровавленные сегменты цепи соседствовали с не окрашенными в красное, казалось, будто кровь сочится в воздухе, и пустое пространство роняет тяжелые красные капли в истоптанную траву.

Зомби маршировали вслед за некромантом под раскатистую барабанную дробь, черные шеренги приближались с тылу к замершим гигантам, а те все медленней и слабей взмахивали оружием. Некромант заметил, что кое-кто из оглушенных имперских вояк пришел в себя, однако не отвлекался — пусть убираются, эти несколько жизней ничего не решат, потому что смерть уже сняла здесь достойную жатву. Кевгар победил. Он победил.

Кованые стальные шары в последний раз взлетели… и покатились по земле, вспахивая шипами неглубокие борозды, големы замерли. Тут же стих грохот барабанов, остановились и черные ряды зомби. Маневр был завершен.

Кевгар потянул с головы рогатый шлем, утер испарину и огляделся. Вокруг стало тихо. Стонали раненные, весело перекликались наемники из Ренприста, но эти звуки были слабыми и разрозненными — после того, как замолчали барабаны, тишина победила. И в тишине резко прозвучал крик Глоады.

Маршал обернулся — девушка, путаясь в длинном платье, бежала к нему, легко перескакивая через распростертые тела, спотыкаясь о брошенное оружие. Ящер, которого она выпустила из колючей клетки, давно отстал, и принцесса бросила цепочку, закрепленную на ошейнике животного. Дрендарг семенил за хозяйкой, останавливался над мертвецами, лизал кровь, нюхал — и спешил дальше. Горы вкусной еды ошеломили «малыша». Но Кевгар не глядел на ящера, он позабыл обо всем, Мир сошелся для него в крошечной точке — и точка бежала, размахивала тонкими руками, скользила в крови.

Болотница подскочила к жеребцу маршала, подпрыгнула — как будто знала наверняка, что ее подхватят, не дадут свалиться в окровавленную траву. И Кевгар отшвырнул шлем, обеими руками хватая драгоценную ношу. Хватая весь Мир, именно так, весь Мир заключая в объятия.

Принцесса, будто змея скользнула в медвежьи объятия некроманта, перекинула тощую ногу через седло, усаживаясь лицом к наезднику. Ее губы были холодными и влажными.

Она шмыгнула носом, утерлась и снова впилась поцелуем в губы маршала. А тот, неумело улыбаясь, осторожно прижимал девушку к тяжелым латам и боялся оцарапать стальными суставами налокотников. Он победил для нее. К Гангмару разрушение Мира, к Гангмару братство Черного Круга, наследие Проклятого Принца, к Гангмару все, лишь бы она была довольна. Лишь бы гордилась им. Кевгар желал быть достойным замечательной Глоады, для этого нужна была победа — и он победил. Для нее.

— Ты победил, — выдохнула девушка между поцелуями.

Она любила своего увальня, Мать Гунгилла свидетельница, до чего она любила величайшего победителя! Она придумала этот план для него, она придумала этот бой для него, этих големов, закутанные в магию цепи, этих бестолковых имперцев, угодивших в ловушку, этих солдат из Ренприста. Она хотела, чтобы он был счастлив, чтобы он был великим воином и победителем — и все удалось! Глоада была счастлива. Она была счастлива — потому что сделала так много для него!

— Мой милый, милый, великий… мой герой… мой, мой герой!.. — приговаривала Глада между поцелуями.

Вороной жеребец под тяжелой, напитанной заклинаниями, попоной, переступал копытами и косился из-под тяжелых лат, укрывающих голову. Кевгар смущался, и это нравилось болотнице. Он старался не выказывать смущения — и это тоже нравилось. Потом девушка заметила, что маршал чем-то по-настоящему озабочен.

— Что? Ты встревожен?

— Не совсем, — промямлил маршал. — Просто…

— Ну что же, мой великий, мой непобедимый?

— Я не знаю, что делать дальше, — признался Кевгар. Эти слова он проговорил совсем тихо.

Потом осторожно подцепил закованными в сталь пальцами задранный подол мешковатого платья Глоады и аккуратно поправил.

— Как это что? Прикажи разграбить имперский обоз. Наши голубчики только позволения и ждут. Это не очень-то весело, однако обоз — вот он, и с ним определенно что-нибудь нужно сделать. Что-нибудь злобное. У меня не хватает фантазии, так пусть обоз просто разграбят.

— Да, но…

— Да, да! — Глоада вывернулась в седле, упираясь кулаками в стальную грудь некроманта и проорала наемникам, которые топтались в сторонке. — Эй, бездельники! Живо за работу! Все, что в этих телегах — ваше! Пошли, пошли, уроды!

Вояки из Ренприста сперва не сообразили, что им позволено разграбить имперский обоз. Должно быть, ошалели от такой удачи. Они нынче так и не вступили в бой, вся работа была проделана без их участия. Сейчас они не решались приблизиться к мертвым солдатам, и опасливо косились на замерших големов. Получив удивительный приказ, они несмело пошли через поле, то и дело оглядываясь на странную девку.

Та заорала снова:

— Живей, лодыри, не то передумаю и велю все сжечь! Вместе с вами! А ну живей!

Солдаты заторопились, а подручные некроманта глядели им вслед и, должно быть, завидовали. Им было запрещено все низменное, но, во имя Черного Круга, им тоже хотелось грабить — просто по-человечески, без всяких высоких идей, просто грабить.

А болотница снова прижалась к тяжелым доспехам возлюбленного.

— Ну вот видишь, как все просто.