Анна Мистунина - Проклятый

«Убей», — приказала тьма.

Кар выпрямился, гневно сжав губы.

«Не мешай мне, отец. Я помню, зачем пришел. Неужели ты думал, что я зарежу его во сне, как вор?»

«Я говорил тебе, что не время играть в дикарскую честь!»

«Он Эриан, а не один из твоих рабов. Мне безразлично, что ты думаешь. Не мешай, или я уйду, и делай все сам».

Отцовская воля ударила его, неодолимая, как лавина в горах. Тьма вцепилась в сердце стальным когтями. Кар будто со стороны смотрел, как его рука тянется к груди Эриана, как быстрая мысль проникает в тело императора, просачивается в кровь, тянется к сердцу. Один приказ — и оно замрет навсегда.

«Нет!!!» — Кар ударил изо всех сил, но не Эриана — тьму. Напрягся, часть за частью возвращая власть над своим телом и разумом. Тьма взвыла, впилась больней, но за ее злобой, за непреклонной властностью отца Кар уловил испуг. Уловил и вырвался из стальной хватки.

«Не указывай мне, отец, — бросил он, задыхаясь. — Я твой сын, а не раб!»

И, не слушая больше, отступил от кровати.

— Просыпайся, император, — сказал он.

Глаза Эриана распахнулись, тело метнулось в сторону, как будто уходя из-под удара. В руках словно ниоткуда очутился кинжал. Странный навык для всегда окруженного стражей владыки!

Вскочив на ноги в изножье кровати, Эриан вгляделся в полумрак. Глаза его встретились с глазами Кара. Из груди вырвался тихий вскрик.

С ужасом, какого не испытывал давно, Кар увидел чувства императора. Радость, восторг, неверие — и ни капли страха или ненависти. Не так встречают убийцу отца и сына убитой матери.

Казалось, еще миг, и Эриан кинется обнимать его. Отступив назад, Кар обнажил меч.

— Возьми меч, император, — сказал он. — Защищайся.

— Кар… — Эриан словно и не заметил. — Кар!

Он шагнул навстречу, робко, как человек, не верящий своим глазам. Кар снова отступил.

— Возьми меч! — повторил он.

Глаза императора скользнули по клинку и вернулись к лицу Кара. Эриан понял.

— Кар! — сказал он. — Почему?

— Возьми меч, — в горле хрустел песок, слова хрипели, увязая в нем. — Или я убью тебя безоружного.

Не отводя глаз, Эриан шагнул в сторону. Вернулся с мечом.

— Я ждал тебя. А ты пришел, чтобы меня убить. Почему?

Кар ударил, зная уже, что император уклонится. Эриан легко шагнул в сторону, сделал быстрый выпад, который Кар отбил в последний миг.

— Почему? — опять спросил Эриан.

Кар ударил снова, и снова безуспешно.

— Как ты мог, Эриан? — спросил он тогда. — Как ты мог убить ее?

— Кого, Кар? — меч Эриана описал дугу возле его груди.

— И ты спрашиваешь? — Кар едва не задел императора. Тот отпрянул — и опустил меч.

— Кого я убил, Кар? — спросил он требовательно.

Тьма зашипела, пытаясь вновь овладеть Каром. Он с усилием вырвался из черной хватки. И сказал:

— Мою мать.

— Кар, — Эриан больше не пытался поднять оружие. — Не знаю, кто тебе сказал. Это ложь.

Картины, увиденные в отцовской памяти, ожили перед глазами. Разве можно так лгать?

— Она жива, Кар! — сказал Эриан. — Тебя обманули!

— Поклянись, — прошептал Кар.

— Клянусь Богом, Кар. Она жива. Я подарил ей тот замок и озеро, где лебеди. И навещаю ее каждый раз, как смогу вырваться отсюда.

Кар медленно опустил меч.

— Стража! — крикнул Эриан.

— Ты проиграл, отец, — сказал Кар, когда распахнулись двери.

Четверо стражников ввалились внутрь — в руках мечи, на лицах сонное отупение.

— Меня уже трижды могли убить, — с презрением заметил император.

Кар молча позволил стражникам забрать оружие. Не сопротивлялся, когда его руки скручивали за спиной. Грубый удар бросил его на колени.

— Не бить, — приказал Эриан. — Заприте его. И пошлите за жрецом.

Казематы под императорским дворцом не были ни сырыми, ни мрачными. Узников здесь почти не держали — на то есть городская тюрьма; разве что изредка какой-нибудь проворовавшийся слуга проводил ночь-другую в одной из камер. Стражникам, игравшим в кости в тесной караулке возле входа, недосуг было следить за парой мальчишек, открывавших двери снятым здесь же со стены ключом.

Кар помнил эти пустые комнаты без окон, где бродило, ударяясь о стены, гулкое эхо. Помнил тяжелые замки на дверях, шлепанье осторожных шагов и взволнованное дыхание наследника престола. Лампы дрожали в руках. Пляшущие огоньки выхватывали из темноты свод коридорного потолка, мертвые светильники на стенах, приоткрытые двери, завитки на висках принца. «Не бойся, — шепотом говорил принц, — если поймают, я скажу, что сам все придумал. А ты просто не мог оставить меня одного». «Я и не боюсь, — лгал Кар в ответ. — Думаешь, здесь есть призраки?» «Призраки колдунов… Стражник рассказывал кухаркам, что они воют по ночам. И гремят цепями». «Нет здесь никаких цепей! — спорил Кар, а сердце замирало в сладком испуге. — А если бы выли, Баргат бы знал!» «И я то же думаю», — шептал Эриан, стараясь шагать поближе к Кару: вдвоем не так страшно.

Но ни цепей, ни воющих колдунов юные принцы не нашли — ни в тот день, ни потом, возвращаясь сюда снова и снова. Только теперь, шагая знакомым коридором меж двух стражников, со связанными за спиной руками, Кар наконец увидел призраков.

Они шли рядом, локтем к локтю, держа лампы, не смущаясь ярких огней зажженных светильников и не видели ни стражи, ни узника. Два мальчика в ярких, но мятых и местами порванных туниках. Два брата, неразлучные, как день и ночь. Садовый мусор, пушинки и листья трепетали в золотых кудрях принца, на белой коже темнели грязные следы. Брат-принц, смуглый и растрепанный, как дворовый пес, отдувал с лица спутанные черные волосы. Смутно вспомнилось, что призраков ждет взбучка за неподобающий вид. Но братья давно привыкли к взбучкам, и нынче же вечером через разлом в стене убегут в город. Там встретят компанию мальчишек — сыновей ремесленников и еще до темноты обзаведутся новыми синяками и новыми друзьями.

Призраки не оглянулись, когда Кара втолкнули в камеру. Они ушли дальше, к новым играм и приключениям, к далекому, но неизбежному предательству. Дверь захлопнулась, лязгнул замок, и Кар остался один.

Сразу, хоть и не помышлял о бегстве, потянулся магией к двери. Ощупал стены. Догадка оказалась верна: во времена магов здесь держали узников, наделенных Силой. Заклятия, не дававшие им покинуть стены камер, с годами не ослабли. Сам того не зная, Эриан выбрал единственное место, откуда Кар не сможет уйти.

«И хорошо. Куда мне уходить?»

Он сел на пол, привалившись к холодной стене. Закрыл глаза. Ни злости, ни обиды — лишь усталость да радость оттого, что не сделал непоправимого. Не убил Эриана в угоду отцу, как убил уже Гариона, как убил бы еще многих, не останови его кто-то, чья воля тверже воли Амона Сильнейшего. Случайность? Но кому, если не Кару знать, как направляемы случайности! С рождения и до сих пор все, что случалось с ним, было волей отца. Теперь, впервые, он столкнулся с иной волей. Аггары сказали бы: это Бог. Их Голоса учат, что есть много темных богов и лишь один — Светлый. Но если так, этому Светлому Богу молятся не только Дингхор и Тэрлах. Верховный жрец тоже. И не именем ли этого Бога истреблен целый народ Владеющих Силой? Нет, усмехнулся в темноте Кар. Лучше он будет верить в случайность.