Анна Мистунина - Искупление

— Возможно. Где ты его откопал?

— Вот именно — откопал. В Лундисе. Дикари зовут его Ферром. Глаза б не смотрели, во что они превратили наш город, но, — пальцы мага погладили желтый от времени пергамент, — есть и кое-что интересное. Храм. Такого большого мы не захватывали ни разу.

— А в храме — несколько сотен жрецов, на которых заклятия не действуют. Что я пропустила, Оун?

— Я решил испытать зверюшку, — усмехнулся тот. — Грифонам не нравилось ее присутствие, а убивать было жалко. Вот я с разрешения Сильнейшего и спустил ее на краснорясых.

— И?

— Роскошное было зрелище, Сильная. Столько дикарской крови за раз я не проливал еще никогда. В конце концов ее убили, как я и ожидал, но главное она сделала. Уцелевшие потеряли контроль и стали уязвимы.

— Что вполне могло бы случиться и с магами, Оун. Ты об этом?

— Ознакомься с книгой, Сильная. А лучше — слетай со мной в библиотеку. Это… стоит твоего внимания.

— Настоящая библиотека?

— Тщательно укрытая в подвалах храма. Я провел там всего полчаса, но никогда больше не скажу, будто дикари не смыслят в науках.

— Рассчитываешь найти там секрет их устойчивости?

— И это тоже. Ты летишь?

Кати помолчала. Амон вышел, кроме них с Оуном в шатре никого не было. Что не означало, конечно же, приватности разговора.

— Я отпустила Сэта. Возьмешь меня с собой?

— С радостью, Сильная.

Золотистый грифон Оуна был уже немолод, но по-прежнему силен и быстр. Кати с удовольствием отметила состояние зверя — упитанный, с гладкой и чистой шерстью, живой упрек нерадивым магам. Как бы ни был занят Оун, время для грифона у него находилось.

Ветер с привкусом дождя холодил щеки. Верхушки деревьев взволнованным морем убегали назад. Широкая река — при старой Империи ее звали Лундой — огибала край леса, откуда к ней тянулись игривые нити ручьев и речушек, и уходила к Лундису. Его снежные башни, почти неподвластные времени, уже вырастали на горизонте. Отголосок заклятия все еще витал над городом: жрецов, способных очистить его, не осталось, новые до сих пор не подоспели.

Вскоре грифон опустился на каменные плиты перед храмом, построенным по образцу столичного Храма Силы. Скрежет когтей далеко разнесся в глухом безмолвии пораженного магией города. Кати передернула плечами. Спешилась.

Стремительные башни рвались к небу, презирали каменную неподвижность, почти летели. От их вида в душе поднималась нетерпеливая тоска.

— Подражатели, — сказал Оун.

— Подражатели, Оун? Или ученики?

Маг скривился, но спорить не стал.

Оставив седоков, грифон взлетел на крышу храма и замер на одном из шпилей — прекрасное золотое изваяние, одно из многих, украшавших некогда Храм Силы, сердце Империи магов. Кати вслед за Оуном прошла во внутренний двор. Война давно приучила ее к виду и запаху побоищ. И все же открывшаяся картина впечатляла.

Трупы и куски трупов в не защитивших хозяев кольчугах, обрывки сутан, мечи и кинжалы, все еще зажатые в оторванных руках, смешались в несуразнейший кровавый салат. Кровь была в нем щедрой заправкой — кровь и вода от прошедшего ночью ливня. Багрово-черные подтеки украшали стены. Смрад стоял поистине тошнотворный. Кати зажала ладонями рот и нос, тщетно пытаясь заменить дыхание Силой, и даже Оун казался побледневшим. У самых дверей храма, венчая картину, лежала окровавленная туша существа. Доставшихся ей ран и порезов хватило бы для умерщвления десятка обычных зверей.

«Невообразимо, — сказала Кати мысленно. — Она сделала это одна?!»

Оун кивнул:

«Мы вмешались только под конец. В основном добивали тех, кто оставался внутри. Там, кстати, почти нет запаха, Сильная. Идем?»

Под сапогами хлюпало. Несколько раз Кати наступала на что-то мягкое и, не глядя вниз, шла дальше. Оказавшись наконец за тяжелыми резными дверями, она вздохнула с облегчением — и едва сдержала рвотный позыв. Вонь проникала и сюда, слабея, впрочем, по мере удаления от двери. Время от времени еще попадались тела, но красными их делали только одеяния: магия убивала бескровно. И милосердно, подумала Кати, вспомнив искаженные ужасом и мукой лица тех, за дверью. Мертвецы в полутемных коридорах храма казались просто спящими.

Подземелья были просторными и сухими. Запах разложения не проникал в них, и Кати с удовольствием вдыхала прохладный воздух. Оун сотворил свет. Белый шарик поплыл чуть впереди, высвечивая пустые масляные лампы, сводчатый потолок, яркие фрески на стенах. Кати грустно улыбнулась, разглядев их. Мастерство художников — немалое, надо признать, мастерство — запечатлело картины расправ дикарей над магами. Орды белокожих казнили, резали, сжигали высоких темноволосых, неизменно одетых в черное людей. Интересный прием, особенно если помнить, что до восстания маги одевались куда разнообразнее. Боевой наряд из шкуры дракона заменил все прочие уже в Долине. За века он стал привычнее собственной кожи, и маги вернулись в Империю, как сошедшие с картин и фресок древние страхи.

— Круговорот, — прошептала Кати.

Оун оглянулся через плечо. Ничего не ответил, остановился у полуоткрытой двери.

— Сюда.

— Ты искал ее или случайно наткнулся?

Оун скривился:

— Последний, кого я убил, только о ней и думал. Боялся, что проклятые колдуны найдут книги. Вот я и нашел.

— Действительно… это стоит внимания, — проговорила Кати через минуту.

— Впечатляет?

— Еще как…

Длинное помещение, уставленное рядами стеллажей, в неярком свете магического шарика выглядело бесконечным. Толстые пергаментные свитки и книги в прошитых переплетах аккуратно лежали на полках. У стен стояли распахнутые сундуки, полные затрепанных свитков. Между стеллажей помещались прямоугольные столы; на каждом подсвечник, письменный прибор — перо, чернильница и стопка пергаментных листов; вокруг стулья с высокими спинками. Спокойная, милая взгляду картина. Воображение дополнило ее людьми: в руках поскрипывают перья, на столах чадят свечи, озаряя склоненные над книгами светлые кудри… Тех самых ученых, по чьим растерзанным телам Кати пришла сюда.

— Взгляни, Сильная, — Оун бережно, как младенца, взял свиток с одной из дальних полок. Развернул на столе. — Это перевод на дикарский язык труда по астрономии авторства моего деда. Он считался утерянным при восстании, в Долине хранилась копия. Не думал, что встречу его в таком виде. Буквы, как видишь, наши, приспособленные к их языку. Удивительно! Там и анатомия, и математика… На отдельных полках магия. Ничего не потеряно, ничего! Оригиналов нет, наверное, они в столице. Те стеллажи, слева — сочинения самих дикарей. Их подход к магии поражает, Сильная. Посмотри хотя бы это… И это…

Маг переходил от стеллажей к столу и обратно, приносил книги, разворачивал свитки, в с восторгом указывая на какие-то впечатлившие его места, и говорил, говорил… Такого Оуна знали все в Долине. Мага, немного недотянувшего до Сильного, ученого, хранителя знаний — а также управляющего, мастера подчинения и сбережения и лучшего из наставников. В пыльной тишине библиотеки он снова ненадолго стал самим собой. Кати с грустью подумала, что скучает по Долине. Добавив света, наклонилась над последним свитком.