Анна Мистунина - Искупление

— Я благодарю Бога, что наши раздоры остались в прошлом, что в этот час мы встретим врага плечом к плечу, как братья, которыми были некогда. Четырнадцать лет назад мы с вами заключили мир; пришло время сделать его вечным. Если мы выстоим в этот раз — должны выстоять, ибо отступать некуда, — я сделаю все, чтобы положить конец войнам. Любым. Никто не должен умирать только за то, что следует другим обычаям или отличается цветом волос, — император посмотрел на Кара и на секунду коснулся руки Сильной Кати. Та улыбнулась. — Пока стоит престол Империи, я и мои потомки всеми силами будем хранить мир. Но чтобы это время пришло, нам нужно теперь победить.

Он замолчал и смочил губы вином из серебряного кубка. Верховный жрец, сидевший по левую руку императора, выглядел отрешенным и не спешил подтверждать обещаний своего владыки. Атуан молчал, глядя в стол. Взгляд Чанрета скользнул по лицам жрецов, вернулся к Эриану.

— Хорошо сказано, император, — проговорил Вождь вождей. — Еще лучше будет подтвердить слова делом. Если пропустим звероподобных, конец всему, и что тогда проку в обещаниях? Мы обменяемся новыми клятвами… когда встретимся на поле победы.

— Быть по сему, — сказал император.

Разговоры затянулись далеко за полночь. Когда обсуждали расстановку войск, Кати потребовала огороженного от посторонних взглядов места для магии — на вершине холма, соседнего с тем, что стояли сейчас императорские палатки. Прежде, чем Кар открыл рот, Сильную поддержал Верховный жрец.

— Оборону холма возьмут на себя воины храма, — сказал он.

Теперь изумились все, и Эриан не меньше других. Верховный жрец невозмутимо кивнул:

— Так надо.

— Кар… ты тоже будешь там? — спросил император.

— Да, — ответила Кати.

— Тогда решено, — сказал император. Подтянул к себе отложенный было лист с набросанной схемой. — Конницу разместим здесь… и здесь…

Удивленный Кар не успел вставить ни слова, но этого никто не заметил.

— Остаешься? — спросил Чанрет, когда вожди один за другим покидали палатку.

— Остаюсь. Спасибо за все, Чанрет.

— Встретимся на поле победы?

— У нас еще есть пара дней, — улыбнулся Кар. — Я найду тебя завтра.

— Значит, до завтра, — сказал Вождь и обернулся к императору. — Славно встретиться и быть на одной стороне. Ты был достойным врагом и стал достойным другом. Твои жрецы тоже готовы впредь хранить мир?

Верховный жрец ушел одним из первых. Атуан — тоже, не желая, как ясно видел Кар, отвечать на его вопросы. Император глянул в темноту за входом и сказал Чанрету:

— Они будут его хранить. Ты поверил мне однажды, поверь и сейчас.

— У нас говорят, что только война с колдунами мешает вам взяться за старое, — сказал Чанрет. — Я тебе верю. Твоим жрецам — нет.

— Держать их в узде — моя забота.

— И то верно, — Чанрет кивнул императору и окинул стоявшую рядом с ним Кати взглядом глубокого интереса. — Прощайте.

— До встречи, — сказал Эриан.

Наконец все разошлись и столы были убраны. Полог над входом опустили. Единственная свеча на небольшом столике разгоняла темноту. Они остались наконец втроем, Кар, Эриан и Кати. Кар молчал, пытаясь сообразить, кого ему больше хочется потрясти, взяв за шиворот — императора или Сильную. Пожалуй, Кати, решил он и принялся искать слова, что распирали его весь вечер и пропали, едва пришло время их выпустить наружу.

Сильная молча наблюдала его мучения.

— Проводи меня, император, — сказала она, убедившись, что Кар запутался надолго. — Полагаю, вам есть что обсудить и без меня.

Эриан с улыбкой протянул ей руку. Они разговаривали без слов и даже мыслей — глазами, движениями. Кар смотрел и не верил, что подобного можно достичь за месяц. И что его собственные смятенные чувства не имеют ничего общего с ревностью.

— Дождись меня, Кар, — попросил император, не оборачиваясь.

— Хорошо, — с трудом ответил Кар.

Проводил их взглядом, потряс головой, силясь вернуть на место мысли и возрадовался, обнаружив оставленный кем-то предусмотрительным кувшин с вином. С полным кубком уселся на стул, вскочил, зашагал туда-сюда вдоль палатки. Кто-то прошел мимо, позвякивая доспехом, откуда-то долетела сонная брань. Резко закаркал и стих в небе ворон, предвестник грядущих смертей. Откинув разделяющее палатку полотно, Кар с подозрением уставился на узкую походную кровать. Бессмысленно, невозможно!

— Не нальешь и мне тоже?

Кар вздрогнул. Обернулся, смущенно кивнув, поспешил наполнить для императора кубок.

— Не припомню, чтобы мне хоть раз удавалось застать тебя врасплох, — произнес Эриан. — В чем дело? Кати сказала, ты в ярости. И, конечно, все понял. С вами, колдунами, я вечно как на ладони. Но отчего ты так… так сердишься?

Он бросил на спинку стула плащ, снял и положил на столик перевязь с мечом. Кар молча протянул кубок. Эриан принял его и сел.

— Говори, — сказал он. — Если дело в чем-то давнем… Ты говорил, между вами ничего не было. Кати сказала мне то же самое. Неужели ты…

— Нет, Эри, нет! Ничего не было и быть не могло! Дело не в этом.

— В чем тогда? Ну же, Кар! Ты на себя не похож.

— Это… ошибка. Ты совершаешь большую ошибку, Эри. Ты император…

— А она — колдунья. Ты тоже. Ну и что?

— То, что…

Кар запнулся. «Давай. Скажи своему брату, что его возлюбленная — старуха трехсот лет отроду, что без крови она не протянет и пяти лет, что плоть ее сгниет и будет отваливаться кусками, потому что срок ее давно вышел. Скажи и послушай, что он тебе ответит!»

Язык беспомощно ворочался во рту. Кар не мог произнести этих слов, не мог и не хотел, потому что знал, как ответит император. Как посмотрит — с удивлением и стыдом за него, за Кара.

— Ну? — спросил Эриан резко. — Что же? Она убивала? Использовала для колдовства кровь невинных младенцев? Ты тоже все это делал. Я не откажусь от нее, как не отказался от тебя.

«Правильно, брат. Припомни мне все».

— Я люблю ее, — спокойнее продолжил император. — Впервые, наверное, в жизни, действительно люблю. Даже Верховный жрец не сказал мне ничего. А ты… Я думал, ты поймешь. Обрадуешься за меня.

— Я и рад бы обрадоваться, — неловко скаламбурил Кар. Заметив, что стоит перед императором с мрачным видом не то судьи, не то подсудимого, сел напротив. Отпил наконец вина. — Ты ошарашил меня, брат.

Эриан улыбнулся:

— Так-то лучше. Подумай, Кар, сколько было у меня женщин — тебя это никогда не беспокоило. А теперь…

— Это другое дело.

— Конечно, другое. Ей нет равных.

— Если говорить о всех тех женщинах… — Кар допил вино, наполнил снова кубки, свой и Эриана, и только тогда нехотя продолжил: — Ты влюблен, это понятно. Кати прекраснейшая женщина в мире, это тоже без сомнений. Но… Эри, я вижу. Ты бесишься, как жеребец в загоне, но до сих пор с ней не переспал. Не думаю, что Кати была бы против. Это значит, что…