Анна Московкина - Исток

Хорхе крутанулся на месте, легонько коснулся рукой эльфа и последовал за колдуном.

Кто-то успел поставить барьер, мешающий «мерцанию» и любому другому виду телепортации. Но этот сообразительный маг неожиданно завалился набок, взвыв диким котом. Из носа и рта обильно лилась кровь.

Трактирщик почти плакал, хотя крышу потушили вовремя, и трактир почти не пострадал. Он сел на стол и, раскачиваясь, заохал.

На стойке лежал пухлый мешочек.

Трактирщик перестал стонать, спрыгнул на пол и очень медленно пошел к стойке. У мешочка лежал пергамент. Некоторое время трактирщик тупо таращился на незнакомые предметы, а потом вышел вон из зала, где злющая, как кошка, Игнеса зло ругалась с Гридом и Вистером.

Маги перестали орать и оглянулись на трактирщика. Все четверо с опаской зашли в трактир. Изучающе осмотрели мешочек, но не нашли к чему придраться. Грид развернул послание.

— «Прошу простить за причиненный ущерб, также заранее извиняюсь и за неосмотрительность, принесшую нам всем столько неудобств. И дабы не дискредитировать в ваших глазах Инессу, приношу скромную материальную компенсацию», — зачитал Грид. — Ничего не понимаю. Ну-ка, развяжи этот бесов кулек!

Трактирщик распутал шнурок и, порядочно труся, заглянул внутрь. Увидев содержимое, а за этим и осмелев, высыпал монеты на стойку.

— Пятьдесят корон золотом, — сосчитала Игнеса. — Хорошо инессцы зарабатывают.

— Тут еще приписка.

— Читай!

— «Надеюсь, полученной суммы хватит, чтобы мы забыли об инциденте, благо ни Владычица Инессы, ни Верховный архимаг Цитадели не обрадуются, услышав о подобном происшествии». Каков нахал!

— Айст будет в ярости, — прошептал Вистер.

— Лучше ему не знать. Тут инесский крысюк прав, что несколько прискорбно. — Грид подкинул лист и попытался испепелить его в воздухе. Но только обжег края. — Весь запас сил к лешему в задницу!

Остановились лишь тогда, когда взмыленные лошади начали хрипеть. Майорин спешился, рывком стащил седло с кобылы, снял уздечку и, подновив отпугивающее хищников и воров заклинание, отпустил пастись на полянку. Остальные кряхтя сползали на землю.

Хуже всего пришлось кобыле полукровки — та несла не только всадницу, но и двойную поклажу. Сама девушка выглядела не сильно лучше.

Филипп нетвердо стоял на земле, уцепившись рукой за стремя Гайтана.

— Давай расседлаю, — предложил эльф. Его конь уже брел к Потехе, которая носом копалась в земле.

Филипп покорно отошел от жеребца. Вдруг хлесткий удар сбил его с ног, и в который раз за ночь парень растянулся на земле.

На небе было предостаточно звезд, вполне, чтобы оставшуюся часть ночи посвятить их разглядыванию. Но звезды быстро сменились взбешенным лицом Майорина.

Колдун схватил Филиппа за грудки и поставил на землю. Хотел снова ударить, но, передумав, опустил руку.

Некоторое время Майорин часто дышал, широко раздувая ноздри, потом развернулся и пошел к сваленным кучей сумкам.

Филипп слепо пошарил в воздухе ладонью, а потом кулем осел на землю. Жарке померещилось, что на грязном лице пробежали две мокрые дорожки. Девушка хотела подойти к чародею, но наткнулась на Велора. Каратель развернул подопечную и всучил ей котелок.

— Наши животины, похоже, ручей нашли, пойдем и мы воды наберем. Солен, прихвати фляги!

Хорхе притащил ворох веток, свалил в кучу рядом с Филиппом и начал деловито устраивать костер, под нос бормоча что-то на хордримском.

— Что со мной сделают?

— Я бы выпорол… — перешел на велманский воин.

— Майорин…

Седоусый посмотрел на колдуна, который стоял, прислонившись к сосне, и дымил трубкой.

— Майорин сейчас мучительно пытается найти тебе оправдание в собственных глазах, потому что раньше ты казался ему умным мальчиком.

— Но мы ничего не узнали…

— И, видимо, не найдет, — философски заключил Хорхе, с хрустом ломая ветки и любовно устраивая их шалашиком.

Костер, разожженный по-честному — без магии, — греет лучше. Так полагали многие из колдунов, в том числе и Хорхе. Он долго крутил палочку ладонями, пока искра не взялась за мелко нарванную бересту. Такое тепло — настоящее.

Майорин усмехнулся, закусил трубку. Ноги подгибались от усталости, и колдун медленно сполз по стволу, усевшись на холодную землю.

Костер быстро разгорался, освещая лица Хорхе и Филиппа.

Когда ярость схлынула, пришел стыд, но и он недолго занимал почетное место в воспаленно-ясном сознании колдуна.

Поступок Филиппа понять было невозможно, а вот объяснить оказалось очень легко. Майорин уже давно познакомился с логикой подобных поступков. Обычно оправдания начинались со слов: «Мне показалось, что…», дальнейшее Айрин украшала различным бредом разной забористости. Впервые сходство брата и сестры стало столь явным.

Настолько явным, что Майорин разрешил себе подумать об Айрин. О чем тут же пожалел. Недремлющая совесть заскрипела старческим голосом.

Он знал, что заезжать в деревню, негласно принадлежащую Цитадели, было глупостью. Жаль, не знал какой…

Что ж… ему было о чем подумать.

Например, о вражде, все ярче разгоравшейся меж магами и колдунами. Кто-то подогревал эту вражду.

Зачем?

Еще год назад его бы ободрали как липку, не упустив возможности вычистить карманы инессцу, готовому платить.

Еще полгода назад вернувшемуся Филиппу рассмеялись бы в лицо, облив скабрезностями.

Еще этим летом кто-нибудь из молодых и порывистых магов, похожих на самого Филиппа, вызвал бы его на поединок.

Но не встали бы стеной все тринадцать, будто защищая последнее, что имели…

Или так оно и было?

Трубка потухла, Майорин досадливо сплюнул, выступал прогоревшую труху.

— Уж не хотите ли вы сказать, милсдари, что пропадающие в селениях дети дело рук колдунов Инессы? — Колдун зевнул, спрятал кисет с трубкой в карман куртки, встал. — Очень интересно… Это все меняет.

— А если и так? — раздалось из-за дерева.

Майорин тихо ответил:

— А если так, то страшное дело выходит. Вот как… вот как, милсдари. Мы охотимся на вас, пока вы охотитесь на нас. А кто-то третий в то время, отвлекая нас междоусобицей, рисует на картах новые границы…

— И кого мы будем подозревать, милсдарь фантазер?

— Всех, милсдарь скептик. Пойдем к костру, жрать очень хочется. Как поколдую, жрать хочу, мочи нет.

— Так какого беса ты сидишь в темноте, отмораживая зад, и разговариваешь сам с собой?

Две фигуры шли к костру через поляну.

Двое мужчин, очень разных.

Шагал колдун, легко неся сухое поджарое тело. Шагал, как лесной кот, свободно и плавно, но мощно, будто каждым шагом обещая взвиться в прыжке.

Шагал каратель. Шагал, почти не приминая травы подошвами высоких мягких сапог, совершенно бесшумно. Тонкую, по-эльфийски гибкую фигуру можно было спутать с юношеской.