Лариса Петровичева - Роса и свиток

Государя собрались устранить во время фейерверка. Огненная потеха была излюбленным развлечением аальхарнцев, и ни один праздник, а уж тем более государев бал не обходился без запуска ракет, что плевались в небе разноцветными искрами, и пламенных колес, которые рассыпали во все стороны пестрые потоки весело трещащего огня. Для запуска ракет на крыше дворца и внизу, в парке, были расставлены специальные пушки, возле одной из которых, заряженной не холостым, а малоразмерным боевым снарядом, состряпанным как раз из Гиршемовой посылки, дежурил верный друг принца Эглер. По знаку он должен был отправить заряд не в сторону и вверх, а в направлении третьего окна бального зала.

— Уроды! — рявкнул Шани. — Сколько людей погибнет, не думали?

Из зала уже несся смех и аплодисменты: в парке включили первые пламенные колеса, и люди столпились возле окон, стараясь не упустить ни одной детали. Возле третьего окна был трон, Миклушу не пришлось идти далеко… Шани толкнул дверь и увидел веселые разноцветные отблески на стенах: значит, по традиционному протоколу фейерверка, до запуска первой ракеты было не более трех минут. Он окинул взглядом толпу, с усталым ужасом понял, что не успеет прорваться к нужному месту, и вскинул руки в заранее отрепетированном жесте «Красная тревога». Кравчие побросали подносы с бокалами, охранцы и замаскированные сотрудники инквизиционного корпуса кинулись к шефу со всех сторон зала.

— Скорее! — выдохнул Шани. — Уводите государя от окна, немедленно!

И первым бросился бежать в сторону Миклуша.

А дальше время словно замедлило свой ход, и Шани охватил взглядом весь бальный зал во всех деталях, заметив и принца с искаженным от гнева лицом, который увидел, что его замысел снова потерпел крах, и государыню, которая поднимала к глазам окуляры, чтобы лучше разглядеть огненную потеху, и Миклуша — тот понял, что снова находится на волосок от смерти, и самое главное — пушку внизу, которая, вопреки всем правилам, сейчас была развернута в сторону дворца и грозно смотрела на третье окно. Заговорщик криво улыбнулся и привел в действие заряд — и это Шани увидел тоже. А потом все завертелось в безумном хороводе красок и звуков, огня и криков — но Шани уже падал, отталкивая Миклуша от пламени и осколков.

Дальше стало темно.

Впрочем, тьма не была пустой. В ней постоянно двигались какие-то серые сгустки, которые занимались своими, странными и непонятными делами и вели разговоры на тягучем невнятном языке. Шани всмотрелся и увидел, что попал в прошлое и снова стоит в зале исполнения наказаний, а прокурор протягивает ему мешок с пакетом милосердия.

— Вы знаете принцип действия Туннеля?

Саша кивнул. В школе он был лучшим учеником и о Туннелях, которые использовались для переброски войск и грузов с Земли на прочие планеты обитаемого космоса, мог бы рассказать все подробности. Например, то, что через Туннели ссыльных заключенных отправляли к месту ссылки: планету, выбранную наугад из Астронавигационного реестра — и это могло быть как приятное доброжелательное место, так и голый камень в открытом космосе.

Ему было страшно. Он не был ни героем, ни отпетым уголовником, которые плевать хотели и на свою жизнь, и на все Туннели. Обычный мальчик десяти с половиной лет.

Отец не пришел. Сидя в камере в ожидании отправки, Саша надеялся, что двери вот-вот откроются, и отец появится — придет, чтобы проститься.

Видимо, он был слишком раздавлен своим горем, чтобы идти к убийце жены и нерожденных детей.

— Хорошо, — холодно сказал прокурор и подал знак команде отправки. Те пощелкали по своим планшетам, и стена перед Сашей раскрылась двумя створками ворот, открывая камеру перехода.

— Вперед.

Саша сделал шаг и погрузился в искрящееся сиреневое марево.

— Какой героизм, — произнес кто-то с искренним восхищением. — Какая подлинная преданность!

Это уже не Земля, подумал Шани. Это планета Дея на самой глухой окраине Вселенной, и это Аальхарн, страна, в которой я живу… Открыв глаза, он увидел, что лежит на кровати в приснопамятной Красной спальне, а лейб-лекарник двора доктор Машу возится у него за спиной, звякая своими инструментами.

— Что с государем? — подал голос Шани. Уже через несколько минут эту фразу разнесут по дворцу с рассказами о том, что истинно преданный слуга Заступника и родины думал не о себе, а о своем владыке.

— Жив и здоров! Жив и здоров! — воскликнул доктор. — Вы и ваши люди успели оттолкнуть его от окна за мгновение до этого чудовищного случая!

Шани вздохнул с облегчением. Все-таки успел… Принц, конечно, приготовит новый несчастный случай, но не сейчас. У них есть время, и это самое главное.

— Доктор, что у меня со спиной?

Спину в самом деле жгло так, словно ее перцем засыпали.

— Вас сильно посекло осколками, — с сочувствием промолвил Машу, подходя ближе, — но я уже наложил швы. Выпейте вот это и засыпайте.

Он склонился над Шани и поднес к его губам стеклянную плошку с мутной зеленоватой жидкостью. Шани ощутил легкий вяжущий вкус квярна, местного анальгетика, и подумал, что надо спросить о судьбе Хельги, но не успел и провалился в сон.

По счастью, ему ничего не снилось.

Шеф-инквизитор всеаальхарнский Валько Младич по дряхлости лет уже успел впасть в детство, и давно был фигурой номинальной, а не что-то действительно решающей. Сидя на маленьком кожаном диванчике в приемной, Шани вспоминал о том, как Младич вел у него курс в академиуме, обучая богословию и древним языкам. По слабости телесной жечь ведьм он не мог уже тогда, но теоретиком был превосходным. Шани до сих пор хранил листы с лекциями Младича в одном из ящиков своего рабочего стола.

Гривеш, верный слуга и давний помощник шеф-инквизитора, бывший немногим моложе своего господина, неторопливо вышел из кабинета и оставил дверь открытой.

— Прошу, ваша неусыпность.

Поморщившись от боли в спине, Шани поднялся и прошел в кабинет. Да, с годами здесь ничего не менялось: те же самые книги на полках, тот же трактат Герта Двоеслова, по-прежнему раскрытый на пятой странице, то же огромное чучело медоеда, которое однажды здорово напугало Шани-академита — Младич застрелил этого зверя собственноручно в те времена, когда инквизиторам еще позволялось охотиться… В кабинете царил запах старых книг, лекарств и умирающей плоти; Шани невольно поежился. Хозяин кабинета сидел в кресле на колесиках возле окна, опустив изуродованные жестоким артритом руки на Запольскую икону Заступника, и ласково улыбался. В мутно-голубых глазах не было и тени мысли, словно шеф-инквизитор давным-давно ослеп. Шани подошел поближе и негромко произнес:

— Доброе утро, ваша бдительность.