Лариса Петровичева - Роса и свиток

— Да вот он. Вам сколько лет, декан Торн?

Хельга, совершенно не по протоколу, ахнула в голос.

— Двадцать пять, сир, — глухо ответил Шани: к такому повороту событий он не был готов и лихорадочно прокручивал в голове возможные варианты поведения. Миклуш удовлетворенно качнул седой головой.

— Ну вот. Как раз двадцать пять лет назад я сослал на север свою беременную фаворитку, твою матушку. До места ссылки она не доехала, скончалась по пути во время родов. Ты воспитывался в монастыре Шаавхази. Здравствуй, сынок, я искренне рад тебя видеть. И глаза у тебя точь-в-точь как у твоей матери. Красавица была Альгин. Первая красавица. И на меня молодого ты похож. Одно лицо просто.

Слова государя прозвучали очень здраво и логично. Ни для кого не было секретом, что в свое время Миклуш прославился множеством побед на поле любовной брани, так что наследники престола могли бы по столице отрядами маршировать. И среди них вполне мог бы оказаться и новый декан инквизиции.

— Ложь! — воскликнул Луш, переводя налившиеся кровью глаза с Шани на Миклуша и обратно. Казалось, он вот-вот бросится в драку — и для него не имеет значения, кого валять по полу: собственного отца или внезапно объявившегося родственника. — Вранье!

Миклуш встал и повел плечами — крепкий осанистый старик выглядел так, что всем присутствующим стало ясно, кто здесь подлинный владыка, и в чьей власти и кара, и милость.

— Мне решать, что ложь, а что вранье, — весомо сказал он. — И назначать наследников — тоже в моей власти. Ты здесь еще не государь, Луш. Помни об этом.

Лицо Луша опасно покраснело; Шани подумал, что принца вот-вот хватит удар, и решил брать дело в свои руки.

— Ваше высочество, — с достоинством произнес он, подойдя к Лушу почти вплотную, — не упрямьтесь. Если вы волнуетесь за вашу безопасность в походе, то обещаю представить вам лучших телохранителей моего ведомства, — он понизил голос и продолжил: — А если вы боитесь покушения на престол, то я не претендую. Клянусь спасением своей души, что не имею такого намерения.

Несколько долгих минут Луш буровил его пронзительным взглядом, и Шани приготовился отразить крепкий удар слева, однако принц решил взять себя в руки и многообещающе прошипел:

— Берегись, братец. Я этого так не оставлю.

— Хорошо, — кивнул Шани. — Думаю, это потерпит до вашего возвращения домой, а пока пройдемте со мной к народу. Ваши верные подданные хотят увидеть своего принца.

Луш согласно качнул головой и вдруг обернулся к Хельге. Та вздрогнула и опустила глаза.

— Эй, парень, — окликнул принц, глядя очень мрачно и недобро. — У тебя сестры случайно нет?

— Есть, ваше высочество, — ответила Хельга ломким мальчишеским баском. — Нас двойня у матушки. Близнецы.

— Шлюха твоя сестрица, парень, — весомо заметил Луш. — Недоглядела матушка.

Хельге только и оставалось, что проглотить обиду.

Дворцовая площадь, запруженная по-праздничному наряженным народом, приветствовала Шани и Луша восторженными воплями, развернутыми военными штандартами новообразованных полков и иконами на знаменах. Шани посмотрел по сторонам: да, похоже, сюда пришла вся столица — кто-то готов отправляться в священный поход прямо сейчас, а кто-то просто глазеет: вон, зеваки расселись даже на деревьях и крышах. Он вскинул руку, призывая радостный люд к тишине, и произнес:

— Братья и сестры! Именем святой матери нашей Церкви, я отпускаю вам ваши грехи, прошлые, настоящие и будущие! Идите и вырвите у язычников нашу святыню! Не отдадим Круг Заступников на поругание варварам!

Толпу взорвало ревом ликования. Несколько минут Шани смотрел на кричащих в экстазе людей и думал, что в этом можно найти своеобразное удовольствие. Сейчас все эти люди были в его полной и безоговорочной власти: он мог послать их на смерть, разрушить ад или штурмовать небо, он мог приказать им умереть или убить друг друга — и они тотчас же выполнили бы его приказ с радостной улыбкой на губах. Это было что-то большее, чем любовь, восхищение или преклонение. Это была подлинная власть, имевшая невероятно притягательный вкус.

Мне этого не нужно, внезапно с какой-то светлой ясностью осознал Шани и крикнул:

— Ваш принц с вами! Ступайте и побеждайте именем Заступника!

Луш выступил вперед и выбросил вперед правую руку — агрессивный жест призыва к бою заставил толпу взреветь от восторга и начать скандировать его имя. Вот ему вкус власти был по душе: Луш оперся на перильца балкона и рявкнул:

— Вперед! К победе и славе!

— Луш! Луш! Луш!

— Принц с нами!

— Вперед! — дружно откликнулись люди, а в колокольне собора начали вызванивать Благодарственный канон.

Шани довольно улыбнулся и отступил к выходу с балкона. Дело было сделано, и он заслужил малую долю отдыха и покоя. Кто бы мог подумать, что с начала его деканства прошло меньше недели… Он пересек зал и направился к лестнице: домой. На сегодня с него хватит. Домой и отдыхать от всего этого.

— А как тебя зовут, малыш? — услышал Шани голос государя и остановился. Из приоткрытой двери, ведущей из зала в малую владыческую библиотеку, вырывалась полоса света и — Шани принюхался — легкий пряный аромат выпечки.

— Хельгин, ваше величество, — пробасила Хельга. Шани вопросительно вскинул бровь. Миклуш угощает Хельгу пряниками? Как мило…

— Прости моего сына, Хельгин, — продолжал государь. — Он сказал так нарочно, чтоб тебя задеть. Кстати, — Шани подумал, что Миклуш настоящий мастер значительных театральных пауз; вот у кого бы поучиться актерам, — в девичьем обличье ты выглядишь намного лучше.

Хельга помолчала — Шани представил, как она, по обыкновению своему, заливается румянцем — и ответила:

— Не знаю, сир. Говорят, со стороны виднее.

Шани шагнул вперед и побарабанил костяшками пальцев по двери.

— Хельгин, мы уходим.

Хельга выскочила буквально через несколько мгновений, словно поджидала, когда ее позовут. В руке у нее был пряник, который она смущенно спрятала в карман мантии — так, словно делала нечто предосудительное. Миклуш вышел следом, уважительно посмотрел на Шани и спросил:

— Надеюсь, ты ко мне не в претензии?

Шани улыбнулся и отдал поклон. Он чувствовал искреннюю жалость к старику, который старался быть сильным, но практически не имел ни сил, ни поддержки.

— Ни в коем случае, ваше величество.

Миклуш вздохнул. Всесильный и могущественный владыка, которым он предстал перед всеми менее часа назад, бесследно исчез — сейчас это был немощный старец, придавленный к земле своим неизбывным горем.

— Дурной сын как бородавка на лице отца, — вздохнул государь. Шани сочувственно кивнул. — И срезать больно, и носить некрасиво… А мысль с тобой сама по себе неплохая.