Лариса Петровичева - Единственно верный

Говорят, в книге все очень нравоучительно закончилось сожжением любовников на костре. На том месте, когда возлюбленные обращаются в пепел, сентиментальные дамы и девицы обыкновенно принимались рыдать.

Смешно.

— Интересно, почему ваши люди не используют пистоли? — поинтересовался Шани. Вошедший Луш, который собирался уже материть бывшего шеф-инквизитора, от такого вопроса смешался и растерялся.

— Пистоли… Да пес их знает. Должно быть, арбалет внушительнее, — произнес государь. — И потом: найдут тебя с простреленной грудью — ничего страшного. А вот если болт в глазнице — совершенно иное дело. Всем окружающим страх и наука.

— Меня хотели найти с болтом в глазнице? — невозмутимо спросил Шани. Луш поджал губы.

— Хотели, аж вспотели, — процедил он. Чистильщик совершенно честно доложил своему патрону о вечерней встрече с Тараканом. — Помни мою милость, пьянь. Иначе лежал бы ты сейчас мертвый и без глаза…

Шани поудобнее устроился в кресле. Делано небрежным жестом поправил отделанные дорогим амьенским кружевом манжеты.

— В чем же моя вина перед вами, государь? — невинно осведомился он. — В том, что привел в столицу Заступника?

Луш закряхтел — наверняка вспомнил о том, что Андрей пришел к нему как раз вовремя: глаза владыки к тому времени уже начали заплывать гноем; он лежал на роскошном ложе и хрипло звал на помощь, но дворец был пуст: все разбежались, ни одна живая душа не слышала его тихого жалобного зова…

— Заступника он привел… Спасибо, конечно! Так и я тебе жизнь сохранил. А то этот изувер на твоем рабочем месте… впрочем, ладно. Не до него сейчас.

Интересные намеки делает владыка, подумал Шани, разглядывая переливы зеленого в изумруде запонки на левом рукаве. Что ж, послушаем, что еще он скажет — вызвал-то явно не для того, чтобы намекать на то, что Крунч Вальчик собрался устранить бывшего коллегу физически. Шани и так был в курсе.

— Посмотри на себя, — продолжал государь. — Спился, опустился, полное ничтожество! Двенадцать кружек хмельного в святой праздник, малолетки какие-то продажные — тьфу, глядеть стыдно.

Шани хотел было посоветовать надеже-государю поберечь благородные очи и не смотреть в сторону столь вопиющего разврата, но пока решил не наглеть и смиренно произнес:

— Разве это дело? Вон, при вашем батюшке дворяне гуляли — так потом Зеленый квартал полностью перестраивать пришлось да новых шлюх с юга завозить. А я что? Совершенно частное лицо, и отчего бы не покутить благородному человеку?

Луш скривился так, будто отведал чего-то кислого.

— Про свое благородство можешь мне не рассказывать, подкидыш. Нагуляли тебя Заступник весть от кого, да в монастырь и подбросили, — вопреки его ожиданиям, Шани абсолютно не изменился в лице, и Луш продолжал: — Кстати, ты все еще хочешь уйти в Шаавхази?

А вот теперь Шани вздрогнул и выпрямился в кресле. Государь довольно сощурился.

— В Шаавхази? — переспросил Шани.

— Именно туда, — сказал Луш. — Монастырь подновили недавно, приношения благодарных жителей не прекращаются — но опять же, и спокойно там, и благодатно. Самое место, чтобы душу, от мира уставшую, исцелять.

Шани пристально посмотрел на него, пытаясь понять: издевается ли? — да вроде бы совершенно серьезен. А ведь именно Луш своим именным приказом освободил Шани от всех чинов и званий и запретил занимать любую гражданскую должность, равно как и церковную. Читая собственноручно написанный указ государя, Шани словно наяву услышал, как захлопнулись перед ним двери монастыря. И вот теперь такой неожиданный поворот…

— Вы правы, государь, — каким-то неживым голосом произнес Шани. — Там в самом деле и спокойно, и благодатно.

Луш смотрел с уважением.

— Молодец, — серьезно похвалил он. — Хорошо держишься. Так хочешь туда? — Луш откинулся на спинку кресла и мечтательно проговорил: — Сидеть в тихой келье, переписывать красивым почерком жития святого Флоренция и наблюдать, как птицы вьют гнезда на монастырской стене… Ну разве не славно? Вот, даже и сам туда захотел.

— Славно, государь, — согласился Шани и с искренней горечью признался: — Не буду отрицать, что сердце зовет меня туда. Но нарушить ваш запрет я не могу.

— Хвалю за честность, — сказал Луш. — Я могу снять этот запрет, и ты поедешь в Шаавхази. Могу также восстановить тебя в инквизиции в прежней должности. Это уже сам выбери — что больше по нраву?

Шани откинулся на спинку кресла и погрузился в молчание. Государь не торопил его — отломив краюху хлеба, он стал кушать. Арбалетчик в нише сидел тихо-тихо.

— Пока не очень-то важно, государь, что мне по нраву, — произнес Шани, взяв себя в руки и ничем не выдавая своего смятения. — Мне по нраву пить да портить девок — вошел во вкус, как говорится. Но это тоже не важно. Сейчас имеет значение то, чего хотите вы в обмен на столь лестные предложения.

Луш отложил краюху и смахнул крошку с губы.

— Мне нужен процесс инквизиции против этого Андрея, который именует себя Заступником. И проведешь его ты — с обвинительным, разумеется, приговором и казнью.

Чего-то в этом роде Шани ждал давно, но все равно оказался не готовым к такому повороту событий. Впрочем, зная Луша, было ясно, что он не долго вытерпит рядом с собой человека, снискавшего всенародную любовь, которого молва нарекла вернувшимся на землю Заступником — что тоже было естественно после прекращения мора.

— Он спас нас, государь, — сказал Шани. Смотреть на Луша ему не хотелось.

— Спас, — согласно кивнул Луш. — Я и не отрицаю. Но ты посмотри, какая при этом получается занимательная картина. Пришел человек с лекарством из каких-то дремучих болот. Откуда там взяться лекарникам? И средствам, которые смогли остановить такой мор, перед которым Аланзонская чума — это так: тьфу, и растереть под столом незаметно. А я тебе скажу, откуда. Сам он их и приготовил: и лекарство, и заразу. Спросишь, отчего он вдруг пошел на попятный и так кинулся спасать нас, грешных? Это я тебе тоже объясню. Испугался дела рук своих. Кем будет править, если все вымрут? То-то и оно…

— Боитесь конкуренции, государь? — тускло осведомился Шани. Андрей пользовался огромной популярностью в столице — люди шли к нему со своими заботами, и он пытался помочь каждому, не делом, так советом. В дворянской среде ходили вольнодумные разговоры о том, не сделать ли Небесного Владыку еще и земным — сам Андрей, конечно же, не примерял аальхарнскую корону, однако тех, кто хотел бы ее видеть у него на голове, было уже довольно много, и, кроме желаний, они имели еще возможности и ресурсы для их выполнения, и человеческие, и финансовые.

— Ладно тебе, — отмахнулся Луш, извлек из ящика стола маленький нож и принялся чистить ядреную золотистую луковицу. — Моя забота первоочередной важности — следить за тем, чтобы в государстве не было бед. С мором этим — да, не уследил. Но сажать колдуна и еретика на трон Заступника — вот этого уже не будет точно. Поэтому я предлагаю тебе пост шеф-инквизитора — с возвращением всех привилегий и честного имени, либо Шаавхази, как выберешь. А мне за это нужен Андрей на костре.