Кирилл Клеванский - Колдун. Путешествие на восток

— А так должно быть? — тихо спросила Мия у караванщика.

— Хизы весьма своенравны, — скорее всего пожал плечами тот. Мне-то невидно. — Но обычно на людей не нападают. Так что не знаю чем ваш телохранитель разозлил этого черного.

Пока они там языками чесали, мы с лисом стояли друг напротив друга, замерев как скалы, в ожидании громовой бури. Темные глаза твари с серебристым зрачком смотрели на меня неотрывно, не мигал и я. Наконец зверь расслабился, я тоже опустил клинки, он стал медленно подходить ко мне, я же продолжал стоять на месте. Когда расстояние между нами сократилось настолько, что либо он меня лапой перешибет, либо я ему в глаз сабельку засандалю, то зверь неожиданно высунул язык. Он буквально подлетел ко мне, и со всего размаху, если можно так сказать, провел своей шершавой теркой от подбородка до лба. Стоя весь в слюнях, я вспоминал все самые смачные ругательства, а этот демонский отброс, сидел напротив, словно пес и, свесив голову набок, недоуменно смотрел на меня.

— Да-да, — прорычал я. — Я тоже тебе рад. Но без водных процедур можно было обойтись?

Либо тварь была чертовски умна и знала толк в хорошем юморе, либо до омерзения тупа. Стоило мне закончить фразу, как хиз еще раз меня облизал.

— Я же говорила Тим, — хихикнула Мия. — Ты настоящий очаровашка.

— Ага, — пробурчал я. — Еще бы.

Под всеобщий гогот я убрал сабли и потрепал своего нового четвероногого товарища, тот активно завилял хвостами. Что ж, по крайней мере, это будет интересно.

Ночь уже давно спустилась на Великие Пески, принося с собой холод и сухой ветер, несущий с собой небольшие смерчи из песка. Кутаясь в плащ, я сидел у костра, чувствуя как сон медленно одолевает меня, чем несказанно способствовало мирное сопение Мии, пристроившейся рядом. Держась из последних сил, я поднял глаза к небу. Вы когда-нибудь видели звездное небо в пустыне, где жал настолько высок, что воздух чистый, словно очищенный кристалл, а влажность так мало, что облаков здесь не встретишь, даже если будешь искать всю свою жизнь. Если же нет, что ж, могу вам сказать что вы не знаете что такое звезды. На черное покрывало, будто высыпали разноцветные стекляшки. Здесь были фиолетовые, розовые, голубые, темно-синие, синие и еще тысячи и тысячи искр, затерявшихся среди мерного серебряного сияние остальных. А посреди этого безумного великолепия, застыла в неподвижности целая река из хаотично смешанных огоньков, будто кто-то акварельной кистью провел по куполу темного свода. Звезд было так много и сияли он так ярко, что ночная темнота казалось проеденной молью марлей. Да, пожалуй, я не мог и представить что это будет настолько завораживающем зрелищем. Что ж, пожалуй ради одного этого стоило приехать в Алиат.

А вообще путешествие по пустыне не было напряжным. Трогались мы пред рассветом и шли буквально до полудня. Потом, когда солнце начинало нестерпимо жарить, останавливались на привал, растягивая навесы, под которыми каждый занимался своим делом. В основном народ либо спал, либо вкушал эмфер, спасающий от зноя, либо предавался иным праздным занятиям. В моем случае я все больше и больше времени проводил с Мией. Она все же решила начать хвастаться своей родиной, и не забыла рассказать пару тройку, ну может десяток ил два — историй о Великих Песках. Было интересно послушать мудреный восточный фольклор. Так же нас сближало то, что Мия не взлюбила Азалию, а я просто волком выл от надоедливой волшебницы. Миниатюрная шарханка постоянно носилась по всему каравану, выполняя какие-то свои обязанности, но стоило ей оказаться рядом, как она тут же начинала свою новую серию подколов и прочих безобидных развлечений. Пару раз она пыталась вызывать меня на магическую дуэль, еще не сколько — соблазнить, ну право же, на такой жаре как-то не тянет соблазняться. Но все чаще она отпускала колкие шуточки и уносилась на своем белоснежном хизе куда-то вдаль.

Кстати об этих двухвостых лисах. Звери казались весьма воспитанные и действительно неприхотливые. Им хватало пол литра воды в день и немного мяса, чтобы быть свежими и жизнерадостными. Завидую. Мии досталась лисица цвета ржавчины, которой та придумала мудреную кличку. Своего черныше я назвал — Вайт, понимаю, шутка так себе, но что поделать. Вообще, если бы все поло как задумывалось, то хиза бы мне досталось. В загоне их стояло три штуки и они были рассчитаны исключительно на дочь Визиря и её служанок. Но, учитывая обстоятельства, одного из лисов вернули в город, а другого отдали мне. Насовсем. Хизы, так сказать, входили в "стоимость". Я был доволен такому приятному бонусу. Зверь действительно хороший, а уж как он мчит в "галопе"… Тут и лучший Андалузский скакун отдыхает. Правда я на них никогда не ездил, я на Земле вообще к лошадями прохладно относился. Но на Ангодоре без этих животинок или аналогичным им тварям, просто никуда.

В общем, даже как-то и рассказать получается нечего. Путешествие в таком караване, с кучей охранников, которых я насчитал порядка трех дюжин, равносильно перелету в бизнес-классе на лучшем рейсе. Конечно опасность есть, но она настолько мизерна, что на неё просто не обращаешь внимания. (разве что, присутствовала внутренняя опасность, но об этом чуть позже) А уж когда под боком шархан песка, можно и вовсе в небо плевать. Как-то раз, на одном из барханов, размером с пятиэтажный дом, я приметил группу всадников, явно не мирного виду. Схватив оружие, я уж было приготовился к драке, но Азалия спрыгнула на землю, положила руки на песок, что-то там сделала и бархан буквально взорвался, погребая под собой разведчиков кочевых разбойников. Больше за три декады перехода, мы не видели ни одного разумного, кроме тех, что находились в караване. Вот, чувствую, стражам лафа, знай себе — винцо потягивай, да монету получай. Никто в здравом уме не станет бодаться с Азалией, покуда та в окружении своей стихии. Не стал бы и я.

Иногда, правда, становилось совсем туго. Порой бывало так, что солнце жарило настолько нещадно, что было сложно думать, не то что дышать. Конечно, я постепенно привыкал, да и Михейм увело вел нас от оазиса к оазису (эдакие маленькие, диаметром не больше пяти — десяти метров, озерки и бурной растительностью вокруг), но все же если меня в глубокой старости, до которой я скорее всего не до живу, спросят — а что было самым тяжелом в твоей жизни. Я с уверенностью, не колеблясь ни минуты, твердо отвечу — Великие Пески. Пустыня это суровый край, возможно, столь же суровым могут быть только ледники полюсов. Потому что в этих землях, что в тех — жить практически невозможно. Но все же, наш караван двигался все дальше и дальше, приближаясь к столице.

В очередной раз зевнув, я по привычке кинул закладку в костер, и улегся на теплый, но уже остывающий песок. Сон не заставил себя долго ждать и уже скоро окутал меня своим иллюзорным саваном, унося в дали нереальности.