Наталья Гладышева - Шалости Черного Властелина

— Оставь ее, еще укусит, — я с трудом узнавала свой голос, как и саму себя, в этот момент.

В голосе звучали стальные нотки, а в душе зрела твердая решимость.

— Отведи меня на кухню, — приказала скелету.

Тот поднялся с колен и поковылял, постукивая по паркету костяшками, по коридору. Я пошла следом за ним, напоминая самой себе утку. Ноги приходилось расставлять широко и переваливаться при ходьбе с ноги на ногу. Но ничего, будет еще и на моей улице праздник. На кухне, решительно отодвинув кухарку, схватила сковороду с жарящимся на ней луком с плиты и резво выкатилась за дверь, пока утварь не отняли. Скелет, что показательно, заходить на кухню не стал, дождался меня на выходе.

— Веди к Соловьеву-старшему, — скомандовала молчаливому поклоннику. — И побыстрее, пока Татьяна не опомнилась.

Веселым паровозиком мы докатились до комнат хозяина дома. Я решительно рванула дверь, зашла в знакомую мне спальню, подошла к кровати, внутренне зловеще хохоча от того, что дедочек спит, скромно сложив руки на груди. Замахнулась сковородой, лук полетел на меня, на мебель, на пол, на дедулю. То ли поджарка старичку не понравилась, то ли еще что, но он забился в конвульсиях, закатил глаза и захрипел, готовясь, судя по всему, прямо сейчас и здесь отдать концы. Я несколько подрастерялась от такого расклада. А тут еще и наглый котяра выскочил откуда-то из-за кровати и рявкнул:

— Ну же, давай, добивай! Чего ждешь? Не видишь, что ли, сейчас умрет, не успеешь отомстить! Ну давай же, ну чего ты ждешь? Ну давай, а? Все проблемы сразу решатся. Ну ударь! — котяра совсем разошелся, заметив, что я постепенно теряю боевой пыл. — Шайбу, шайбу, шайбу!

— Что здесь происходит? — раздался голос от двери и мы все, Иван-царевич, Баюн и я, резво обернулись.

Стоило мне встретиться взглядом со стоящим в дверях молодым мужчиной, как я поняла что пропадаю, прямо здесь и сейчас. На меня с недоумением и шоком смотрела моя девичья греза. Высокая, широкоплечая, черноволосая, синеглазая. А я держала в руках сковородку, стояла босиком на полу, вся в ошметках жаренного лука. Живенько спрятала сковороду за спину, как будто это как-то могло мне помочь. Если дедуля помер, то моя недвусмысленная поза возле его постели, послужит уликой против меня. И моя девичья мечта, вместо того, чтобы любить меня бесконечно и нежно, отправит в тюрьму, мечтать дальше. Ну вот что за подстава, а? И я даже не успела в зеркало посмотреться, змея помешала. Кстати, а где она? Опустила взгляд на свои ноги, с трудом оторвавшись от неприличного поедания глазами моей девичьей грезы. Змея пропала, как не было ее. И кот исчез, и скелет испарился. И остались мы вдвоем, мужчина моей мечты, я… и труп дедушки. Это несколько меня отрезвило и отвлекло от созерцания мысленной картинки: я в обществе синеглазого красавца у алтаря. Поставила улику, сковороду, на тумбочку и стала примериваться к старичку, мало ли, придется искусственное дыхание делать.

— Жив он, — мрачно отозвался от дверей красавец. — Ты новая чтица?

Я обернулась к божеству и еле удержалась от того, чтобы умильно вздохнуть, сложить руки у груди замочком и начать глядеть на него влюбленными глазами.

— Ты новая чтица? — переспросила девичья греза и сделала несколько шагов ко мне.

— А? Я? Да, чтица, — с трудом удержалась от дурацкой улыбки, которая так и норовила расплыться на лице.

— Я жду тебя в дедушкином кабинете. Как приведешь себя в порядок, приходи. Нам с тобой надо поговорить, — красавец прошел мимо меня, обдав умопомрачительным ароматом дорогого парфюма, склонился над дедочком и сказал. — Сан Саныч, хорош притворяться и девушку шокировать.

— Весь спектакль испортил, — проворчал старичок и открыл хитрые, синие глаза.

Вот в кого у Соловьева младшего такие очи.

— Иди, переоденься, — велела мне греза и напомнила. — Я жду тебя в кабинете.

Повиновалась на автомате и только за дверью спохватилась, что забыла спросить, а где этот кабинет искать. Обнаружившийся в коридоре скелетик на просьбу оный показать после того, как переоденусь, согласно покивал. Хороший проводник, молчаливый. Только в начале шибко разговорчивый был. Еще бы имидж ему сменить, и Иван-царевичу соперников в идеальности не найдется. Только Соловьев младший… Но он отдельная песня, такая, что сердце заходится и срочно хочется натянуть свое единственное нарядное платье, выгодно подчеркивающее мою фигуру. А еще надо накраситься и волосы бы уложить…

Так, стоп, какой-то мужик нарисовался на горизонте и я тут же сошла с ума. Надо в голове держать воспоминание о моем бывшем. Враз отрезвляет и дает возможность глянуть на ситуацию более реалистично. Что увидела моя греза, когда зашла в комнату? Сумасшедшую девицу в шортах, босиком, в странной позе, со сковородкой в руке и кровожадным выражением лица. Прибавить к этому растрепанные волосы и получаем малопривлекательную картинку. А если еще приплюсовать лишние килограммы… И заурядную внешность… Что-то как-то совсем тоскливо становится. Зато не тянет уже надевать платье в обтяжечку. Я в нем смотреться смешно буду.

Добрела до своей комнаты в совсем убитом настроении. Даже кактус, сказавший мне:

— Привет, — не вызывал уже эмоций.

Ну кактус? Ну говорит? Ну глюки у меня? И что? У каждого свои недостатки. И проблемные места моей фигуры меня волнуют сейчас много больше, чем уехавшая крыша. Одежду я меняла в совсем скисшем состоянии. И пятнышки ожегов (которые я не почувствовала, когда размахивала сковородой), на коже ног и рук, вызывали только кривую улыбку. Душа болела сильнее, чем жгло полученные в бою раны.

Маленькие мне джинсы, просторная футболка с улыбающимся мультяшным зайцем, собранные в хвост волосы — протест против самой себя нелюбимой. Хоть одна радость за этот день, ни единого седого волосочка в прическе не появилось. Впрочем, в моей светлой шевелюре такой подарок сразу и не разглядишь.

Обнаружившаяся на постели змея полуобморочного состояния уже не вызвала. Привыкла, я что ли? Красная, с желтыми и черными пятнами, она выделялась яркой лентой на черном покрывале и глядела на меня темными бусинами глаз, не двигаясь с места. Судя по всему, спать сегодня я не буду.

Вышла за дверь, глянула хмуро на скелет и велела:

— Веди в кабинет.

Иван-царевич молча повиновался, даже кандалы, так никуда и не девшиеся, не звенели. И сложилось у меня ощущение, что скелетик надулся на меня по какой-то причине. По какой я не в силах была угадать. Не умею читать мысли скелетов, не учили тому в школе. Упущение министерства образования, пусть им сейчас икается и больше никогда спокойно не спится.

В кабинете мужчина моей мечты небрежно развалился в большом кожаном кресле и медленно поцеживал что-то янтарно-желтое из бокала. Я как снова увидела синие глазищи Соловьева младшего, литые плечи и так оттеняющий все великолепие темно-синий пиджак, так и почувствовала, что не в силах внятно и конструктивно мыслить. А уж способность вести осмысленный диалог, вообще мне казалась недостижимой вершиной.