Вадим Крабов - Рус. Склонный к Силе

И правильно Рус первой отправил Гелинию.

В столице кочевых сарматов стояла ночь. Столица — слишком громкое слово, скорее постоянное поселение Галанатал, где каменные строения — только храмы. Дочь вождя выбросило в комплексе семейных шатров вождя, в специальном месте открытия Звездных троп для членов его семьи, а потому — особо охраняемое место. К тому же остальной «дворцовый комплекс» полностью перекрывался от путей Эребуса.

— Назовись! — первое услышанное ей слово.

— Гелингин, младшая дочь вождя Пиренгула! — ответила быстро и четко.

Порядки строгие. Ранит её стража, отец только похвалит за бдительность. Стрелы с двойными Знаками, пробивающим и усыпляющим. Дорогие и нестойкие, но на безопасности семьи вождь не экономил.

Загоревшийся световой амулет осветил огороженное частоколом поле. Вышки с лучниками, лучники и мечники на земле, дежурный маг. Он узнал её по астральному слепку (вживую в глаза не видел) и подтверждающее поднял руку.

— Со мной еще… — тут девушка, подсчитывая, запнулась, и круг выбросил вахтера, — он, - быстро показала на него рукой, — и еще…

Снова не успела, выбросило второго вахтера, но стража поняла — маг держал руку поднятой.

— Девять человек, — подсчитала уставшая за волнительный вечер девушка, который тянулся целую вечность.

Сказала и облегченно опустилась на землю. Давно не была дома и, если честно, не скучала. Разве только по отцу. Мать, рано отдававшую младших детей кормилицам и нянькам, не любила.

Карпос открыл глаза и долго не мог прийти в себя.

«Я у Тартата!», — в ужасе думал он, вспоминая, как падал сквозь песок, а потом вознесся и шлепнулся всей спиной в какую-то жижу.

Лишь через два-три статера решился открыть глаза. В небе загорались обычные вечерние звезды.

«Великий Гидрос, где я!?», — взмолился он, постепенно понимая реальность.

Грязь, травяные склоны… овраг? Текущий резко сел и огляделся. Гея… Вошел в астрал и увидел неподалеку знакомое свечение. Подлетел ближе и взревел:

«Это Эолгул!!! Проклятый Хранящий! Угодить в элементарную ловушку, стыд и позор!!! Но где колебания Силы!? Не может ученик владеть астральным колодцем, у меня его нет!», — от возмущения заревел в голос, и только услышав себя, успокоился.

Отряхнулся, как мог, раздраженно плюнул и окатил себя структурой чистой воды. Поднялся на склон и снова окатил, смывая грязь до конца. Быстро высушился и пошел в сторону города, думая как пройти закрытые ворота, ругая себя и ловкого ученика Хранящего, наверняка завладевшего амулетом с раскопок, которые так любят эти снобы — Хранящие. Досадовал, что упустил Андрея, но успокаивал себя:

«Ничего, мальчишка — борковский выкидыш, если ты не умер — от меня не уйдешь!», — связать Хранящего с одним из участников ограбления не пришло в голову. Его человек буквально на днях сумел разузнать в секретариате самого Главного Следящего: в деле не фигурировал Хранящий, там присутствовали Текущий, этруск и однорукий.

Андрей и ученик Хранящих с виллы пропали, зато появились люди сверкающие Знаками — военные. Карпос слетал и в сторону «Закатного ветерка», который оказался на противоположной стороне города.

«Далеко не ушли, раз меня рядом закинуло…», — продолжил успокаивающие размышления.

Рус передумал отправлять бакалавра в пятно. Слишком близко к границе, выйдет и задумается. Решил отправить в тот самый овраг с грязью, где сам измазался по колено. Пусть охладится.

Посланник этрусского царя Гросса Пятого, Стригант долго размышлял о странной встрече на малом приеме у князя. Внешность Руса Нодаша, так называемого кузена одной из родственниц князя очень походила на описание предполагаемого беглого принца. На лицо — вылитый портрет и имя — Рус.

С самой осени этот портрет показывали всем выезжающим за пределы страны верным законному государю этрускам, а посланникам — особо. И даже поиски этого человека (толи живого, толи нет) включались в высший приоритет работы посланников. Из-за этого «юноши» царь отправлял своих представителей и в те места, о которых образованные этруски и слыхом не слыхивали. Дотянется государь до края карты, ткнет наугад пальцем — готов посланник. Из Святой Этрусии к варварам. Заносчивых «археев» в странах центральной ойкумены еще можно терпеть, привыкли, но на окраины! Считай Аргосту [6] Аргост — в мифологии этрусков демон — начальник ледяного ада Аргольта. на закуску. Он после чарки огневички [7] Огневичка — понятное дело, самогон. любит человечину.

Кому это понравится? Вот и добавляет Гросс сам себе проблем. Мало ему, что груссовцы активизировались, подняли мертвого принца на щит. То одну провинцию захватят, то другую. Царь из одной их вышвырнет, они две займут. Так и скукоживаются верные ему земли. А тут еще и эти «посольства» из одного-двух человек. Из всех близких семей повыдергивал представителей, взялся за дальние семьи. А не любят этрусские кланы посылать своих сынов за границу, зреет недовольство.

Может, поэтому и идут у Гросса дела ни шатко, ни валко? Нет, открыто не предают — не любит Френом предательства, но саботируют. Чтобы понял царь, не надо так с родами. Не понимает. Образ очередного Грусса застилает ему взор, очевидных вещей не замечает и самого простого не разумеет.

Ну, найдут «принца», привезут его голову и что? Груссовцы на это навалят огромную кучу, заявят — фальшивка и продолжат кусать царя. Им этот «принц» нужен как символ, а символ убить невозможно. Гросс сам раздул это пламя, поверив своему кафарскому посланнику, сам бы и задул. Да и теперь еще не поздно! Стоит ему в любом храме заявить во всеуслышание: «Жду моего брата в Главном Доме Френома на суд Его!». И все, перемирие на неопределенное время. Правда, такие события в пяти тысячелетней истории Этрусии случались… по пальцам одной руки можно пересчитать, но было! Суд проходил, и никто не возражал против Его правосудия, все присягали выжившему. На жизнь царя (после Суда обычно долгую) хватало, а потом… не важно. Зато после вызова груссовцам придется землю рыть, искать своего принца, раз подняли знамя, а гроссовцам остается терпеливо ждать и посмеиваться. Государь знает «Божественное Завещание», но не идет в храм с вызовов. Это же означает признание мятежника равным себе. А верные кланы думают не только о признании, у них невольно закрадываются сомнения — царь боится.

От больной головы опускаются руки, не говоря о пальцах. Небольшой род Шантроссов как раз относился к «пальцам», то есть — дальняя семья партии Гроссов.

Стригант, верный сын своего рода две декады сидел посланником в Тире. Взвешивал «за» и «против» и, в конце концов, решился. Взял и написал письмо своему старому приятелю по молодым попойкам Эрлану. Пусть он из партии грусситов, но торговые дела на пользу общей родины важны всем этрускам, правда?