Вадим Крабов - Рус. Склонный к Силе

Пир постепенно утихал, гости изрядно набрались, в том числе и «доверенный телохранитель». В доме Радана все чувствовали себя в абсолютной безопасности, никто не хотел трезветь с помощью Силы. За исключением Руса, разумеется, он ответственно подходил к предстоящему ритуалу.

— Эрлан, протрезвись, очень серьезное дело.

— В чем дело, принц, хорошо сидим, весело. А как Линда поет — заслушаешься… — и осекся, увидев абсолютно трезвые серьезные глаза Руса. Быстро привел себя в порядок, — что случилось?

— Мне надо уйти на три четверти. Прикрой меня. Скажи я пошел спать и велел не будить.

— Куда, принц? — Эрлан не ожидал ничего подобного, спросил первое, что пришло в голову.

— В одно место. Уйду «ямой» и вернусь так же, туда же в спальню. Очень нужно и ничего со мной не случится, — последние слова выделил, увидев беспокойство телохранителя. Он и сам чувствовал нечто подобное, только с тоскливым оттенком.

— Тебе не хочется, Рус, — доверительно спросил Эрлан, после того, как успокоил собственное возмущение этой новостью (удержать все равно не получится) и разглядел состояние принца.

— Мне надо, Эрлан. Я обещал. Повторюсь, на три ночных четверти, никто не должен заметить.

— «Не должен» — приказ мне, чтобы я не допустил? — нахмурился телохранитель.

— Нет. Это надежда на то, что все уснут, и до утра я никому не понадоблюсь. Не напрягайся.

— Тогда удачи, принц, пошел говорить о твоем отходе ко сну, — сказал, резко развернувшись, и удалился, не слушая ответа принца.

— Обиделся, — прошептал Рус, — ну и мне надо собираться. Ничего, успокоится.

А чего собирать-то? Оделся в ту самую одежду, купленную в Анектии, взял «близнецов», накинул белый охотничий плащ на меху и создал «зыбучую яму». Шагнул в неё и был таков. Использовал Силу колодца, поэтому потоки Сил не поколебались, никто не заметил его ухода.

В пятне стояла ночь. Да-да, именно там вышел Рус — захотел попрощаться с частью себя. Силу не колебал, ничего не двигал и вообще, старался не дышать. Аккуратно лег на траву и растворился…

Зажил миллионами маленьких и больших жизней, почувствовал эмоции ветров, земли, воды, ощутил безразличное спокойствие безымянной Силы. Теперь он не терялся в Мире, сейчас он точно знал, что все это и есть он . Вместе и одновременно отдельно от маленького человеческого тела, лежащего на траве. Несовершенный мозг в этом теле мешает осознать все , но и расставаться с ним, со своим несовершенным телом не имел ни малейшего желания, как и не желал расставания с огромной частью себя .

«Господи, ну почему мне так плохо!», — взмолился он.

Нечасто на Земле, а тем более здесь осознано вспоминал это слово. Привык молиться Гее и получалось вполне естественно, а теперь вот вспомнил Земное обиходное понятие, — «зачем, Господи, я обещал этим эльфам! Кто они мне, не подскажешь? Боже, если ты есть, а это вполне возможно (нельзя оставаться атеистом в мире с реальными Богами), вразуми, что делать? Молчишь? Почему-то я так и думал…», — беспокойство не уходило.

Жуть как не хотелось, но понимал — на ритуал пойдет. Дело не только в обещании и любопытстве. Да, куски чужого мира усилили многих Богов, в том числе и мерзкую Лоос, дают много ценного для магов. Амулеты стали получаться на загляденье и в большинстве из них — ингредиенты из пятен. Структуры делают такие, какие до Сумрака и не снились. Одни Звездные тропы чего стоял. Много полезного, огромный скачок в магических науках.

Но одновременно пятна мешали огромному числу людей, которые не подозревали об этом их свойстве, а наоборот складывали легенды о «прекрасных добрых возвышенных альганах» или в меньшей степени о каганах. Речь идет о рабах. Разумеется, не лоосских, у которых порабощается сама воля. Когда сильно прижимало — рабы бежали к ним за защитой и если добирались, то не возвращались. Остальные упорно считали их «спасшимися», потому как хозяева не могли их найти. Не поколебали эти легенды и кровавые стычки альганов с каганами, и даже факты редкого порабощения каганов.

«Это они нам доказывают свою силу и приносят себя в жертву, чтобы мы не забывали», — слухи, ходившие среди рабов, особенно «потомственных» — рожденных от родителей-рабов усиливались после этих событий. Хозяева наказывали, высмеивали, переубеждали — никому не хочетелось терять «капитал», но слухи, как это и принято с легендами, только укреплялись.

Рус с удивлением узнал, что до Сумрака не существовало не только лоосских и «ошейных» рабов, что вполне логично, но и не существовало меток, которыми сейчас метили всех, кого не лень, начиная от служивых (солдат, гладиаторов, некоторых чиновников и так деле) до приписных крестьян и рабов. Прекратились массовые возмущения и побеги, не говоря о восстаниях, которыми славилась «до сумрачная» эпоха. Конечно, войска с орденами их всегда подавляли, но сам факт!

Свободолюбивый Рус, побывавший в рабской шкуре, поразился до глубины души и запомнил. Именно поэтому, сам того не осознавая, так легко пообещал эльфам помощь. Любопытство и «жалость» к «правильным» альганам-каганам — вторичны. Как повлияет уход пятен на структуры, внедряемые в астральное тело (что и представляли из себя метки), на доступ в астрал, на перераспределение Сил — не имел ни малейшего понятия, но хотел верить в лучшее и верил.

Теперь предстояло отказаться от части своей сущности. Как горько! О «яме» не беспокоился; Сила Геи была всегда, значит, останется, а доступ в общий астрал для создания «зыбучей ямы» не обязателен, так что вернется.

Тяжело давалось расставание с сами собой, и Мир особенно ластился, будто чувствовал. Может не будто, а чувствовал. Он обладал странным непостижимым разумом и Рус только-только это заметил. «Влился» еще глубже, желая разобраться, как в панике «выскочил».

«Время! Черт, не заметил, как пролетело, уже первая ночная четверть, опаздываю!», — и сразу успокоил себя, — «стоять, Владимир Дьердьевич, заметил разницу во времени? То-то, как раз успеваю. Поехали. Прощай любимый мирок, мне будет тебя не хватать…», — сразу, чтобы не передумать, создал «яму» с координатами Тиграна и шагнул в неё, — «ты смотри-ка, ни разу через сережку не побеспокоил, уважаю», — подумал преувеличенно-бодро, дабы заглушить тоску и смутную тревогу.

В лицо ударил ледяной ветер и Рус твердо встал на заиндевелый песок. Снег в сосновом бору на побережье безжалостно сдувался, напоминая о себе только редкими сугробами у корней неохватных сосен. Деревья стояли на больших расстояниях друг от друга, но тем не менее закрывали вид на неспокойное море. Кустами, молодыми деревьями здесь и не пахло. Упираясь из всех сил, лес отступал.

«С теплым плащом я угадал», — подумал Рус, запахиваясь в него как можно плотнее, и поздоровался с эльфами: