Рэй Карсон - Книга шипов и огня

Пульсируя в теле, словно кровь, теплое сияние остается со мной еще долго после того, как я укладываюсь в постель и засыпаю.

Я тщательно готовлюсь к своей первой встрече с Советом Пяти. Все еще немного чувствуя слабость после ночи, я посылаю Химену за простой едой вроде хлеба и фруктов. В ожидании ее возвращения я залезаю в уже вычищенный бассейн.

Возможно, что Совет и есть враг, упоминаемый в «Откровении». Но после ночи, проведенной в молитве на каменном полу, я чувствую себя странно спокойной. Я — Божий избранник, напоминаю я себе. Я — Носитель.

По возвращении Химена помогает мне высушиться и одеться. Она сшила новую блузку в пару к юбке. Она просторная, из блестящей красной ткани с поясом из черного бархата. Когда я надеваю ее поверх светлой юбки, я чувствую себя выше и, возможно, даже стройнее.

— Спасибо тебе, Химена. Она прекрасная.

Химена отвечает улыбкой на мою благодарность, и мое сердце слегка сжимается. Так просто сделать ее счастливой.

— Черные ботинки, — говорит она, и я киваю. Я ненавижу ботинки, с их каблуками и узкими носами, но зато в них я буду на полпяди выше. Не знаю, какая одежда подходит для заседания Совета Пяти, но в моем случае, так или иначе, надеть традиционную одежду Оровалле будет правильно. Генерал Луз-Мануэль сказал, что я буду представлять свою страну, этим я и буду руководствоваться.

Химена заплетает только верхнюю часть моих волос и укладывает косу вокруг головы, оставляя остальные волосы ниспадать на плечи. Нежным прикосновением она сурьмит мне ресницы и чуть подкрашивает кармином губы.

— У меня есть духи с ароматом жасмина, — предлагает она.

Запах жасмина напоминает мне о доме и о лиане, цепляющейся за шпалеру в маменькином цветнике. А еще он напоминает о сестре. Я вспоминаю ее прощальное объятье во дворике, как ее духи обволакивали нас.

«Будь хитрее Алодии», — предупреждала меня нянюшка.

— Нет, Химена, я бы предпочла фрезию.

В комнате, где проходит собрание, нет окон и низкий потолок, и при входе я инстинктивно пригибаюсь. Она похожа на тайник в самом сердце дворца, освещенный факелами и облицованный речным камнем, с большим засовом на двойных дверях. Я ощущаю, как на меня давит бремя истории, столетия борьбы за власть, секретных договоров, тайных союзов и военных советов.

Мы садимся на сиденья, обитые красным бархатом, которые стоят вокруг большого низкого дубового стола, отполированного бесчисленными прикосновениями ладоней и локтей. Алехандро гордо садится во главе стола и скрещивает ноги. Я уверена, что неслучайно позади него висит гобелен с вытканной на нем золотой короной. Я сижу по правую руку, как почетный гость. Генерал Луз-Мануэль хмурится напротив меня, с левой стороны от короля. Рядом с ним лорд Гектор подбадривающе подмигивает мне.

Виновато улыбаясь, княгиня Аринья вплывает в комнату уже после того, как все расселись по местам. Ее корсет туго затянут, она прекрасно выглядит в платье из зеленого шелка, развевающемся при каждом шаге. Трудно отвести взгляд от ее узкой талии.

Князь Эдуардо, коренастый брюнет с проседью, объявляет о начале заседания. К моему удовольствию, он цитирует Священный текст: «Где бы ни собирались пятеро, я пребуду среди них». Пять, священное число гармонии.

Он формально представляет меня — излишний жест, но я чувствую себя желанным гостем. Заседание начинается.

Первой обсуждаемой темой оказывается постройка верфи в Пуэрто Верде. Я стараюсь не отвлекаться от утомительных подробностей о приобретении древесины и найме строителей, о разрабатываемой системе привлечения купцов и торговцев.

Алодия бы встряла с ловко сформулированным замечанием и лестной манипуляцией, но я не Алодия. Вместо этого я внимательно слежу за колебанием эмоций в их речах, внося в мысленный каталог определенные темы, вызывающие страсть или безразличие. Князь Эдуардо чрезвычайно заинтересован в вопросах лесоторговли, хотя ничего не говорит о своих владениях, а генерал Луз-Мануэль дорого бы дал за то, чтобы оставить Бризадульче ради поста в каком-нибудь другом месте.

Наконец мы переходим непосредственно к вопросам войны. Князь Эдуардо помахивает пергаментом с красной меткой сломанной печати.

— От князя Тревиньо пришел еще один запрос об отправлении отрядов в холмистые земли. Он говорит, что их положение шатко, из Сьерра Сангре в предгорье притекают все новые и новые силы.

При его словах лицо Ариньи становится совершенно бесстрастным, морщинки на лбу расправляются, и теперь он гладкий, словно масло.

Мне вдруг становится очень интересно, я вся внимание.

Алехандро подается вперед, его локоть почти касается моего.

— Какие-нибудь происшествия?

— Пока никаких, — отвечает Эдуардо, качая головой. — Но пропало несколько овец, а ближайший лагерь разбит менее чем в дне пути от внешней деревни.

Генерал Луз-Мануэль обрушивает кулак на стол.

— Ваше Величество! Мы не можем ждать удара врага. Чем больше мы откладываем, тем больше у Инвьернов шансов подтянуть силы.

Общий ропот наполняет комнату. Алехандро вперивает взгляд в пустоту; Аринья ерзает на своем сиденье, глядя на колени. Похоже, что эта дискуссия ведется Советом не в первый раз, и результаты ее болезненны и предсказуемы.

Князь Эдуардо вдыхает, чтобы успокоиться.

— Мы не можем вмешиваться, — говорит он срывающимся голосом, — пока не узнаем их намерений. Или вы хотите атаковать вслепую?

— Должно быть, вам очень удобно, — вдруг взрывается Аринья, — планировать мою войну, сидя в приморских владениях на другом конце пустыни.

— Вашу войну? — говорит Эдуардо с усмешкой.

— Мои люди. Мои земли. Моя война.

Меня удивляет сталь в ее голосе. Еще больше меня удивляет, что она из Страны Холмов. Я была уверена, что она из приморских владений, с ее-то светлой кожей и золотыми глазами.

Генерал смотрит на меня через стол.

— Возможно, наш представитель Оровалле может что-то сказать по данному вопросу. — Он снисходительно улыбается мне, словно маленькому ребенку.

Внезапно воздух становится очень горячим, а стены комнатки как будто сжимаются. Я медленно вдыхаю через нос, ощущая на себе тяжесть взгляда Алехандро. Лорд Гектор почти незаметно кивает.

— В Оровалле, — начинаю я медленно, — нашей главной проблемой являлось абсолютное незнание целей Инвьернов.

Все кругом кивают.

— Посол Инвьернов при дворе моего отца вел кампанию за право доступа в порт в течение трех лет, но никогда не раскрывал целей своей страны, кроме расплывчатых упоминаний о торговле. В прошлом году одной темной ночью посол исчез без каких-либо заявлений. Учитывая историю отношений наших стран, с того дня мы ожидаем объявления войны.