Рэй Карсон - Книга шипов и огня

Кто-то хватает меня и разворачивает назад. Это Косме. Она обнимает меня, достаточно долго, чтобы успеть сказать:

— Не будь такой холодной, Элиза. Не будь, как я.

— Но… это помогает, — говорю я, спотыкаясь на шаге назад.

— Нет, — она качает головой. — Ты думаешь, что помогает, но на самом деле нет.

Я киваю, хоть и остаюсь скептичной на этот счет.

Гектор помогает мне забраться в карету. Химена и Мара уже внутри, неподвижные и мужественные, их ладони покоятся на коленях. Кто-то выкрикивает приказы, что-то щелкает, и мы отправляемся.

Но, вспомнив слова Косме, я отодвигаю заднюю шторку, чтобы еще раз помахать всем на прощание.

Армии движутся медленно, говорит мне Гектор. Однако все ощущают невысказанную необходимость поторопиться. Мы должны достичь Бризадульче задолго до того, как это удастся Инвьернам.

Мы не можем пересекать пустыню в карете и с лошадьми, так что мы сворачиваем на север, стараясь держаться подальше от границы джунглей Хиндерса, чтобы избежать засады Заблудших. На нашем трудном пути карета качается и трясется, так что большую часть дня я бегу рядом с ней. Трудно себе представить, что я вообще предпочла неуклюжее путешествие в карете пути на своих двоих.

К счастью, никто не предлагает мне взобраться на лошадь.

Мы даже не делаем остановки, достигая дороги, которая проведет нас через Хиндерс к земле, где я родилась. К тому моменту, как мы минуем место, где Аньяхи умерла от инфекции, Химена полностью принимает мою новую фрейлину в нашу странную семью. Я улыбаюсь, видя, как они смеются вместе, одна — седая и коренастая, другая — молодая и высокая, как пальма. Меня успокаивает легкость, с которой они подружились. Постепенно, после многих причесываний и поездок в карете, я рассказываю им об Умберто. Я не могу рассказать им все сразу, потому что его образ слишком драгоценен для меня. Но ни одна из них не настаивает, и история о нем медленно льется из меня.

Ночное время приносит кошмары о колдунах с ледяными глазами и мерцающих амулетах. Иногда я ускользаю от алчных рук, тянущихся к моему пупку. А в иные ночи я отчаянно ищу что-то, ведь если я не найду, то все, о ком я волнуюсь, погибнут. Проснувшись, я не могу вспомнить, что же я искала. Но в эти первые мгновения после пробуждения я понимаю, что есть еще вещи, которые мне только предстоит осмыслить. Я сжимаю свои амулеты — заключенный анимагом в клетку Божественный камень и уродливый золотой цветок князя, — чтобы напомнить себе, что я дважды была победителем.

Я знаю, что этого недостаточно. Что-то все еще ускользает от меня.

В отчаянии я закрываю глаза. «Молись, несмотря на сомнения», — сказал мне отец Алентин. Так я и делаю.

Мы старательно движемся, и наш караван преодолевает путь от Басагуана до Бризадульче чуть больше, чем за месяц. Как и прежде, мы проходим пальмовую рощу, и вдруг огромная стена вырастает до неба, прекрасный компаньон золотому песку, из которого она поднимается. Все точно такое же, как в мой первый приезд, горло сжимается от воспоминаний. Как долго я не была здесь? Пять месяцев? Я сбилась со счета.

Гектор объявляет остановку и проезжает передо мной. Я смотрю на него, вверх, прикрыв глаза рукой от солнца пустыни.

— Как бы ты хотела войти в город, Элиза? Будучи объявленной у главных ворот, или же желаешь снова проследовать аллей торговцев?

Его конь гнедой масти с каким-то кровавым отливом мотает головой и раздувает ноздри.

— Не через главные ворота, пожалуйста, — прошу я, отходя подальше от коня.

— Значит, аллея торговцев, — кивает Гектор.

Он ведет нас к югу вдоль городской стены. Теперь, вблизи, я замечаю изменения, случившиеся в мое отсутствие. Небольшие укрепления расставлены по периметру: темные ямы в песке, наскоро построенные из кирпича и глины стены с узкими оконцами, насыпи, накрытые тентами и кожей. В вышине маленькие фигурки вышагивают туда и обратно по городской стене, крошечные солдатики с копьями и луками.

Внутри укрепления еще более очевидны. Стрелы разложены в небольших нишах, вырезанных во внутренней стене, и первые встречающиеся на нашем пути постройки стоят безмолвно. Покинутые и безжизненные, они окольцовывают город. Когда мы наконец встречаем жителей Бризадульче, печаль разрывает мне сердце. Они торопливо ходят, глядя себе под ноги, без тени улыбки на лицах. Они совсем не похожи на то жизнерадостное общество, которое я помнила.

Я отвожу Гектора в сторонку, когда мы достигаем конюшен Алехандро.

— Вы уверены, что никто не ожидает нашего появления?

— Мы не осмелились отправить сообщение, — подтверждает он. — Учитывая атаку Заблудших в прошлый раз. Теперь, когда известно, что вы супруга Алехандро, вы в центре внимания.

Я была в центре внимания уже потому, что я носитель Божественного камня, но я не утруждаю его своими поправками.

— И Алехандро не знает, что со мной сталось?

— Именно так.

Внезапно я испытываю радость, что Химена не получила моего зашифрованного послания. Теперь неожиданность моего появления сыграет мне на руку.

— Пожалуйста, не объявляйте о нашем прибытии. Я хочу обставить наше появление.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу быть представленной как леди Мальфицио. Публично.

Он размышляет некоторое время.

— В таком случае, я не могу провести вас в ваши покои. Необходимо другое место. Может, в людских помещениях?

— Это было бы идеально.

Мы прячемся за опущенными шторами в карете, пока Гектор отдает распоряжения. В мгновение ока Химена, Мара и я устраиваемся в побеленной комнате с койкой. Мара вызывается спать на полу.

Король Алехандро не будет проводить заседаний до завтрашнего дня. Мы заказываем еду и остаемся расхаживать по комнате и рассказывать друг другу истории. Это странное время, потому что я продолжаю думать о своем супруге, пытаясь представить, сколько стен теперь разделяет нас. Этот замок должен бы быть знакомым и родным, как дом. Здесь я снова принцесса, будущая королева. Но я остаюсь отстраненной и равнодушной. Мне не хватает свежего воздуха, причудливой игры света и тени в нашей деревне у холма.

Мне не хватает Умберто.

На следующий день Химена мастерски готовит меня. Из половины волос она заплетает мне косу и укладывает ее вокруг головы, словно венок. Другая половина остается свободно спадать ниже моей талии. В день, когда мы покидали Басагуан, она выбросила все мои пропитанные кровью кожаные одежды и проинспектировала кладовые в поисках приличествующих нарядов. Сегодня она вытаскивает их из дорожного сундука мне на оценку. Первое платье сделано из зеленого льна и украшено вертикальными вставками на присборенной талии.

— Слишком женственно, — говорю я. — Мне надо выглядеть так, чтобы они поверили, что я могла руководить Мальфицио в течение этих месяцев.