Рэй Карсон - Книга шипов и огня

Алехандро.

— Нет!

Я выбираюсь из нашего убежища. Химена кричит что-то неразборчиво. Она хватает меня за руку, но я вырываюсь. Все вокруг словно замирает, пока я бегу к моему мужу, живот и грудь отзываются болью при каждом шаге. Когда я пробегаю мимо перевернутого дилижанса, я вынимаю нож из-за лифа платья. Я не знаю, что я собираюсь сделать, но я не могу позволить Алехандро умереть. Разукрашенные мужчины окружили моего мужа, не замечая меня. Они все ближе и ближе, Алехандро готовится отражать их нападения с мечом в руке.

Слезы отчаяния текут по моему лицу, когда я нападаю на ближайшего. Вместе мы падаем на землю, и я плачу и ударяю его снова и снова, пока моя рука не начинает блестеть, а плечо не разгорается от ударов лезвием.

Кто-то тянет меня. Это Алехандро. Я моргаю, чтобы очистить зрение, и вижу двух разукрашенных у наших ног. Он, должно быть, убил другого. Я должна поговорить с ним, и я открываю было рот, но что-то яркое притягивает мой взгляд. Темно-красное. Его очень много, оно течет по моему лифу, впитываясь в мою юбку. Языком я чувствую металлический привкус, и меня начинает трясти так сильно, что мои зубы стучат друг об друга.

Алехандро прижимает меня к груди и гладит по спине, бормоча слова, которые я не могу понять. Сражение идет на спад, и скоро я буду беспокоиться о своих сожженных вещах, или о раненой руке Алехандро, или о сломанной ноге Аньяхи. Но сейчас я не могу думать из-за тепла в груди Алехандро. Может быть, он пока меня и не любит, но в окружении смерти, в этот драгоценный момент общего на двоих облегчения, он держит меня в объятиях.

Из-за Заблудших мы потеряли пятнадцать человек. Другие же, как Алехандро, ранены, но их можно вылечить.

Пока Аньяхи спит, лорд Гектор распрямляет ее ногу и накладывает шину. Я отхожу подышать воздухом и вытереть кровь с лица широкими, восковыми листьями. Мое платье все грязное и пропитано кровью, уже побуревшей и тяжелой, но почти вся моя запасная одежда сгорела в карете. В моем желудке бурлит — я не помню, когда в последний раз я была так голодна, — но мне кажется смешным просить еды, пока все вокруг заботятся о раненых.

Позже лорд Гектор находит меня, сидящей на пне и уставившейся на листву.

— Ваше высочество, у нас есть пленный.

Я смотрю на него и замечаю, что его усы стали матовыми и липкими.

— Да?

Непонятно, зачем он мне это сообщает.

— Король Алехандро сказал, что вам решать, что с ним делать.

Мне? Мое сердце снова стучит.

Возможно, это проверка, чтобы оценить девушку, которой предстоит стать королевой. Или, может, Алехандро занят другими делами.

— Этот человек — убийца.

Я говорю это, чтобы дать себе еще время подумать.

— Одно ваше слово, и я казню его сам.

Мое горло сжимается при мысли об этом. Это неправильно, что у меня есть власть над чьей-то жизнью.

Я бы предпочла, чтобы никто не умер сегодня.

— Он может говорить?

— Да.

— Тогда у меня к нему есть несколько вопросов.

Лорд Гектор помогает мне подняться на ноги. В его глазах светится уважение, которого я прежде не видела. Оно согревает меня, но лишь на мгновение. Стоимость такого уважения слишком велика.

Разукрашенный заключенный сидит, окруженный мечами. Его руки связаны впереди, лодыжки закованы в цепи. Он знает, что его положение почти безнадежно. Он смотрит по сторонам на своих охранников, вращая белками глаз и понимая, что любой из них может воткнуть нож в его сердце.

Он видит, как я приближаюсь, и в его глазах появляется надежда. Или хитрость. Есть что-то непотребное в кругах краски по всему его телу. Они призрачные, тошнотворные. Подойдя ближе, я вижу полые косточки, вплетенные в его длинные густые волосы.

— Миледи, — говорит он. Его голос звучит абсолютно чисто и четко — и очень нелепо из уст дикаря.

Я едва не исправляю его обращение ко мне, но я не хочу раскрывать, кто я.

— Меня назначили решить твою судьбу. Есть ли хоть какая-нибудь причина, почему я должна тебя пожалеть?

Я думаю, что есть хорошая причина, но мне нужно знать, поймет ли он.

Он молчит, а затем говорит:

— Я могу вам помочь.

— Как?

— Я знаю джунгли. Я знаю их секреты.

Глаза у него огромные, как у загнанного зверя.

— Будешь ли ты отвечать на каждый вопрос? Честно? Без утайки?

Лорд Гектор утвердительно кивает на мой вопрос. Он-то думает, что у меня есть план, а мне просто не хватает мужества видеть, как кто-то умирает.

— Буду, — отвечает Заблудший.

— Тогда я освобожу тебя.

— Благодарю, моя госпожа!

Он наклоняется вперед, сжимая ткань платья на моей талии, и склоняет голову в почтении. Это обычное коленопреклонение вновь присягнувшего вассала, и я понимаю, что ненавижу это. Это слишком интимно, слишком опасно, даже несмотря на мечи, указывающие со всех сторон на него.

Он замирает. Его пальцы нащупывают Божественный камень под моей окровавленной юбкой. Я знаю, что он чувствует его. Граненый, твердый, как алмаз, но теплый, будто живой. Заблудший отшатывается.

— Ты! — шепчет он. Его глаза широко раскрыты и полны слез, он начинает задыхаться.

Кто-то бросается вперед, пятно седых волос и гофрированные юбки. Раздаются булькающий звук и падение тела о землю. Химена! Она отступает, и я вижу нашего пленника лежащим на спине, со шпилькой моей нянюшки, воткнутой в шею.

Я смотрю на шпильку — такую малюсенькую — на кровь вокруг нее, стекающую по его коже в почву джунглей.

— Мне очень жаль, солнышко мое. Я думала, он собирается напасть на тебя.

Она произнесла это так, как будто сообщала, что я опоздала на утреннюю молитву.

Не веря своим глазам, я смотрю на свою нянюшку, которая только что поразила меня скоростью своего передвижения. Интересно, почему человек должен был умереть, узнав, что в моем пупке заключена жизнь?

В эту ночь мы поем гимн о спасении и зажигаем молитвенные свечи за упокой умерших. Свечи — это глупо. Если Заблудшие снова атакуют, огоньки, плавающие, как звезды в мраке джунглей, сделают нас мишенью. Но мы все равно зажигаем их.

Ни одного из пятнадцати погибших я лично не знала, и когда король шепчет имена каждого, я не могу вспомнить их лица. Тем не менее, все во время путешествия были добры ко мне, и я оплакиваю потери, как и Алехандро. Пока мой муж говорит о них, я молюсь про себя, благодаря Бога за спасение своей жизни и жизни своих фрейлин. Божественный камень распространяет нежное тепло по всему телу, как это всегда бывает, когда мои молитвы идут от сердца. Через некоторое время напряжение в спине от перетаскивания Аньяхи переходит в слабую боль, и я чувствую себя восхитительно сонно.

Мой самый большой страх, как у маленькой девочки, заключается в том, что Божественный камень перестанет жить во мне, что он станет холодным и бездвижным, как обычный камень. Тогда я пойму, что время для выполнения моего Служения миновало, что я была слишком эгоистичной, или ленивой, или глупой, чтобы действовать. Поэтому я научилась радоваться тому, что камень отвечает на мои молитвы. Это признак того, что я еще не совсем провалилась.