Богдан Дорошин - Путем неизбежности

Наконец низшие сущности стали слетаться к Белоснежному. Он прекрасно ощущал, как они летают над его фигурой, силясь противиться его воле, словно строптивые дикие лошади. Но он крепко держал веревку, которой заарканил их. Так же до Избранного доносилось возмущенное роптание, которое сумел бы распознать лишь тот, кто тесно связан с Хаосом. Сущности просили отпустить их, говорили, что здесь нет никого подходящего, и выжить им не удастся.

Никто из них не хотел обратно на Ту Сторону. Но Белоснежного подобные мелочи не волновали. Ему нужна была диверсия.

— Этот первый, — спокойно произнесли очень бледные губы, а длинный палец указал на сельского мужика с фонарем.

Секунду спустя одна из сущностей налетела на бедолагу, опутывая и силясь слиться с человеческой душой. Получалось у нее плохо, мужчина действительно был очень плохим носителем. В своей жизни ним не двигала ни ярость, ни ненависть, ни сильная зависть. Так же он не испытывал гордыни и был умерен в своих желаниях. Если бы не сильный страх перед неведомым, то низшую сущность отбросило бы назад, но все же кое-как она преодолела сопротивление и проникла внутрь, враз становясь Безумным.

Мужик тут же упал на колени, выпуская фонарь из руки.

— А-ааа, — негромко кричал Безумный. — Как жжет-то, хочу обратно. Прошу вас, милорд. Дайте мне покинуть это тело. Уж лучше Та Сторона, чем эта боль. Как же печет, словно в кипящем масле…

— Терпи, — безо всякого сочувствия произнес Белоснежный. Для него низшие сущности Хаоса были ничем не лучше жалких смертных этого мира. Расходный материал, и ничего более.

Потом он задал вопрос новоявленному Безумному:

— Сколько в деревне человек?

— А-а-а, — продолжал сквозь зубы рычать мужчина, но промолчать не посмел: — Около… около трехсот!

— Отлично, — Белоснежный Убийца кивнул. — А у меня здесь… раз, два, девять, пятнадцать, — он начал пересчитывать сущности, в панике бившиеся возле его фигуры. Они хотели улететь, но не могли. Их связывала незримая нить с Повелителем, а значит и с одним из его фрагментов.

Безумный, обретший тело, кое-как встал на ноги, с силой, до крови, расчесывая руки, грудь, лицо, словно пытался выдрать из себя заразу добродетели, что застряла внутри.

— Итого девятнадцать, — подвел итог Белоснежный Убийца. — Будет весело.

Повозка, запряженная двумя лошадьми, катилась по лесной дороге, что вела из деревни в замок. В телеге сидело трое, но один из них выделялся из общего ряда. Белоснежный Убийца восседал на пустующей клетке для домашней птицы, держа но коленях свой шест, а два других замковых служащих нисколько не удивлялись его присутствию. Вместо непонятного длинноволосого мужчины с очень бледной кожей, слуги видели своего друга и товарища Ринса, что в Шрито служил на кухне. Именно он подбирал продукты, торговался с крестьянами, а после, уже в лесу, отошел по малой нужде, и его настигла смерть. Ринс ничего даже не понял, лишь почувствовал за спиной сильный ветер, словно к нему кто-то очень быстро приблизился. А после ему сломали шею.

Играть в переодевание Белоснежный не стал, не было нужды. Слугам он показывал мираж, и они думали, что с ними до сих пор едет старый добрый Ринс. Который отчего-то стал жрать за обе щеки купленные для господ Ловцов фрукты. Товарищи хотели возмутиться и напомнить Ринсу, где его место, но шестое чувство подсказало, что этого делать не стоит.

Когда телега подъезжала к замковым воротам, Избранный все же напрягся. В любой момент во внутренний двор мог выйти кто-то из Ловцов, а для них его маскировка была слабой защитой. Он умел скрывать свою сущность, но не магию, которой пользовался.

Но все обошлось. Телега остановилась возле конюшен, въехав колесом в грязь, и Белоснежный спрыгнул вниз. Тут же, не мешкая, он поспешил скрыться в служебных помещениях, где обитали повара, уборщики, прислуга и все те, чей социальный статус предусматривал подчиняться, а не повелевать. Куда идти Избранный знал, так как хорошенько изучил замок еще издали.

Пройдя по грубо обтесанному коридору, он как раз доел последнее из прихваченных яблок, и бросил огрызок на пол. Вскоре его персону встретила обширная кухня, где витали приятные запахи, а в очаге горел жаркий огонь. У стены, на крючках, висели колбасы, вязки лука и целый свиной окорок, который главная кухарка Ванэсса закоптила к сегодняшнему ужину. На столах виднелись ножи, порезанных хлеб, овощи и кувшин с молоком.

— Все купил? — спросила кухарка и строго посмотрела на Ринса. Сквозь мираж видеть она не могла.

Белоснежный медленно кивнул.

— Ну и где провизия? Или я сама должна пойти разгружать телегу?

Вместо ответа Избранный подошел к столу и заинтересовано уставился в одно из блюд.

— Это виноград? — спросил он.

— Да, но он не для твоей… А ну полож на место! Или хочешь чтобы кастелян нас обоих вздул?!

Белоснежный посмотрел на кухарку без понимания, и флегматично вымолвил:

— Заткнись.

Ванэсса хотела было возмутиться таким нахальным поведением подчиненного, но Избранный в своей грубой просьбе использовал не только голосовые связки, но и щепотку силы Той Стороны. Женщина застыла, парализованная неведомым ей доселе чувством животного ужаса, попутно роняя деревянную скалку на пол.

— Невкусный, — с разочарованием пробормотал Белоснежный, возвращая гроздь обратно в миску. Потом он обратился непосредственно к женщине: — Я плохо себя чувствую, поэтому пойду и немного вздремну. Разбуди меня, как господа Ловцы будут собираться к столу.

Ванэсса медленно кивнула, не понимая, что происходит. Но когда Ринс покинул кухню, она испытала огромное облегчение.

Оланда Крофф радовалась похожему деньку, стоя на крутой крыше одной из башен Шрито. Девушке нравилось то внимание, которое на нее обращали обитатели замка. Они собрались во внутреннем дворе и тыкали в ее сторону пальцами, удивляясь, как она смогла забраться так высоко, и не боится ли упасть. Магистр Бригс назвал бы такое поведение пустым позерством, но его сейчас рядом не было, и девушку такое положение вещей устраивало.

Она стояла почти у самой кромки, гибкая и стройная, балансируя на грани того, чтобы действительно свалиться вниз. Черепица под мягкими сапожками была старой и местами ходила ходуном, но это лишь добавляло азарта. Над головой светило дневное солнце, а небо не предвещало в скором времени дождя.

Жизнь прекрасна, тем более, что скоро Оланде исполнялось двадцать лет. К этому периоду она уже являлась старшим учеником, и многое умела, хотя ее успеваемость нельзя было назвать выдающейся. С хайкелем девушка обращалась не особо виртуозно, зато она великолепно контролировала энергию, и могла сотворить воистину сложные заклинания. Наставник Бригс говорил, что подобных успехов достигают даже не все полноправные Ловцы, и что она молодец.