Грэм Хэнкок - Узел времён

Все ахнули, и старейшины, и народ племени, когда Григо оттолкнул в сторону обмякшее тело Хонда, вскинул Мёрха на плечо и побежал прочь.

Рия увидела, что Мёрх не умер.

Лежа на плече сына, он приоткрыл один глаз и с ненавистью посмотрел на нее сквозь заливающую глаз кровь.

Девушка рухнула на колени рядом с братом и взяла в руки его голову, всем сердцем желая, чтобы он выжил, но сразу поняла, что надеяться не на что.

Хонд погиб. У нее отобрали его, потом вернули, только для того, чтобы снова отобрать, уже навсегда. Он перестал дышать, и теперь даже волшебство Уродцев не вернуло бы его к жизни.

Рия обратила лицо к небесам, чтобы завопить от горя, но на ее лице даже не было слез. Ее печаль была холодна и чиста, а мысли ясны, как горный ручей. Положив Хонда на землю, она встала и подала знак Бонту и Бахату.

— Схватите Григо и Мёрха прежде, чем они сбегут. Они нарушили кодекс, и я желаю их смерти.

Она поспешила к костру, чтобы скорее освободить Уродцев, когда увидела, что Грайн, брат Мёрха, тоже не сдался. С окровавленным плечом, в том месте, куда его ударил копьем Хонд, он собирал вместе воинов, сторонников Мёрха, и теперь четверо ринулись наперерез Бонту и Бахату, а остальные окружили Григо и Мёрха, открыто выражая неповиновение.

Старейшины замерли от изумления, не способные быстро реагировать на происходящие события и воспользоваться своей властью. Но когда Ротас наконец встал со своего места, приняв ритуальную позу со скрещенными на груди руками, на площади воцарилась тишина. Поза означала, что он готов огласить приговор.

— Поединок проводится в соответствии с четким кодексом, издревле принятым, — провозгласил он. — Коварным убийством Хонда Григо оскорбил кодекс чести, и решение может быть лишь одним. ХОНД ПРИЗНАЕТСЯ ПОБЕДИТЕЛЕМ, ВСЕ ЕГО УСЛОВИЯ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ИСПОЛНЕНЫ. Рия и Уродцы свободны. Жизни Мёрха и Григо принадлежат Рии.

— Хрен тебе, принадлежат! — завопил Мёрх. — Мы уйдем отсюда, и попробуй нас остановить!

Несмотря на жестокие побои, он снова стоял на ногах рядом с сыном, посреди группы своих сторонников, которых уже набралось не меньше тридцати. Он держался уверенно, так, будто знал какой-то секрет, неизвестный остальным, и уже начал что-то им приказывать, когда ниоткуда со свистом прилетел одинокий дротик и почти вертикально вонзился ему в макушку. Проткнув мозг, раздробив нёбо, разодрав язык и вырвав нижнюю челюсть, острие вышло вниз, покрытое кровавыми лохмотьями плоти, а затем вонзилось в землю у его ног.

— Не стреляйте! — завопил Григо, глядя поверх голов собравшейся толпы, будто обращаясь к кому-то, находящемуся вдалеке. — ВЫ ОБЕЩАЛИ ПОДОЖДАТЬ, ПОКА МЫ САМИ НЕ НАЧНЕМ!

Но в воздухе уже угрожающе засвистели дротики с зазубренными кремневыми наконечниками. Они сыпались сверху на площадь, убивая мужчин и женщин, детей и старейшин, воинов и охотников, пока земля не покрылась убитыми и ранеными.

Небо будто потемнело, и тут обрушилась вторая волна дротиков.

Рию ранило в бедренную мышцу, болезненно, но не смертельно. Выдернув дротик, она подбросила его в руке, проверяя баланс. Лигар и Вульп тоже ранены, но не серьезно, биться могут. Из старейшин погибли Торга и Отри, Крант был ранен в ступню, но Ротас и Езида остались невредимы.

Почти весь народ Клана собрался на площади, чтобы следить за судом над Рией, но теперь, после двух залпов со стороны невидимого противника, оставшиеся в живых, заляпанные кровью, начали орать и разбегаться, не дожидаясь следующего залпа.

Все, кроме Кимпа и Чарда, отцов Дюмы и Вика. Не обращая внимания на опасность, они забрались на огромную кучу дров и хвороста, собранную, чтобы сжечь Уродцев. В их руках были топоры, а глаза их горели жаждой мести.

Леони вышла из крытой пальмовыми листьями малоки , длинного сарая, служившего местом проведения ритуалов в джунглях, в обустроенном Мэри Рак приюте, сделала шага три и согнулась. У нее было ощущение, что сейчас ее вывернет наизнанку. Это продолжалось до тех пор, пока она не покрылась испариной и не начала судорожно хватать ртом воздух. Никогда еще в жизни ее так не тянуло блевать, но желудок не желал отдавать свое содержимое, и спазмы, казалось, тянулись целую вечность. Потом в горле у нее появился мерзкий вкус айяхуаски, живот снова свело, и ее наконец вырвало. Ей было стыдно, что другие, сидя внутри, вынуждены слышать эти неприятные звуки, но не слишком. Прочистить желудок оказалось таким облегчением! Наконец она выпрямилась, сделала еще пару шагов вперед, вытерла рот тыльной стороной ладони и посмотрела в бескрайнее небо Амазонии.

Облаков было немного, сверкали звезды, высоко взошел серп луны, освещая волшебным светом джунгли, очерчивая каждый листик и веточку серебристым ореолом. В воздухе висели густые ароматы орхидей, гнили и запаха речной воды. Леони слышала свист и трели ночных птиц, жужжание насекомых, хлопанье крыльев летучих мышей, глухие удары и треск, производимые более крупными животными, пробирающимися через подлесок.

Она кашлянула и сплюнула. Брр! По сравнению с айяхуаской чистый ДМТ внутривенно — все равно что свежий ветерок. Просто воткнули в руку иголку, задвинули поршень, ХЛОП! — и ты в другом мире.

Айяхуаска тоже должна была бы дать такой эффект — по крайней мере, все так говорят. Но у Леони от одной чашки не случилось никакого ХЛОП.

Спотыкаясь, она пошла обратно к входу в малоку и заглянула внутрь. Простое прямоугольное помещение, где-то шесть на четыре метра, освещенное единственной мерцающей свечкой, стоящей на столе шамана.

Судя по всему, несмотря на всю рекламу, айяхуаска — обычный наркотик, ничем не лучше других. Если не примешь достаточную дозу, эффекта не будет.

Хотя от одной этой мысли ей скручивало живот, Леони собиралась продолжить эксперимент.

Они проплыли километров тридцать вверх по реке от Икитоса. Баннерман сказал, что, поскольку исследование проводится частным порядком, вне Соединенных Штатов и на законных основаниях, он намерен участвовать в нем не только в качестве наблюдателя, но и как подопытный.

— Мне надо оценить это на собственном опыте, — признался он.

Теперь, когда Леони принялась пробираться по малоке , она увидела, что Баннерман лежит на тонком матрасе, принесенном ими с собой; его глаза были закрыты, а на лице застыло выражение крайней сосредоточенности. При свете свечи Леони даже не могла понять, дышит ли он, но решила не проверять и прошла мимо него.

Она и Баннерман должны были находиться по левую руку от шамана, Баннерман — поближе. Мэри Рак и Мэтт сели по его левую руку.

Шаман расположился на полу в середине задней стены хижины, скрестив ноги. Перед ним стоял низкий столик, а по обе стороны от него были свалены две стопки матрасов. Посреди столика, рядом со свечой, стояла чашка, полная сигарет мапачо , толстых, как ружейные пули. Помимо разных кристаллов и фигурок из дерева и кости на столе стоял пузырек «Агуа Флорида», местного дешевого одеколона. Наряду с табаком, как объяснила Мэри, этот запах должен был изгонять из хижины вредные энергии. Еще на столе лежали две чакапы , связанные пучки сушеных листьев, которые можно было трясти, производя ритмичный и гипнотизирующий звук.