Глеб Исаев - Асн–2 (Снежная королева)

Я визгнула и вдавила педаль газа до пола. Но сколько ни дергала рычаг, выжать из старенького Жигуленка более ста километров не удалось. Свежий, хотя и более тяжелый, автомобиль не отставал. Однако теперь его задача даже упростилась. Столкнуть с дороги легковушку на более высокой скорости гораздо легче.

Фургончик вновь поддал газу, поравнялся, и вильнул вправо. Мою таратайку начало неудержимо тащить к обочине, крутануло, а через мгновение все в салоне пришло в движение. Земля и небо поменялись местами, дикий скрип рвущегося металла ударил по ушам, посыпались выбитые стекла.

Вцепилась в руль и в ужасе закрыла глаза. Казалось, что беспорядочное падение продолжается невыносимо долго, но вот, наконец, ударило особенно сильно, голова со всей силы врезалась в стойку. Так, что вспыхнули в глазах сиреневые искры, и окружающий мир на мгновение исчез.

Медленно, не совсем понимая, цела, или нет, попыталась открыть дверцу. . Увы, смятое железо заклинило намертво.

Выбраться из лежащей на боку машины, через вылетевшее от удара стекло оказалось не просто. Пуховик цеплялся за все подряд, и мешал страшно. Наконец выползла на горячий капот, мешком свалилась на поросшую редким бурьяном землю. Мыслей не было. Только негромкий звон в голове.

Мимоходом отметив отсутствие дыма над кучей искореженного железа, в который превратилась машина, перевела взгляд на трассу.

Микроавтобус, столкнувший с дороги, успел уже скрыться из виду, а редкие машины останавливаться вовсе не торопились. Чуть притормаживали, как видно рассматривая место ДТП, и вновь прибавляли скорость.

Опустилась на кусок бетонного столба, неведомо какими судьбами, оказавшийся посреди ровного поля, пытаясь определиться в ситуации. Но тут осенило. — Я вспомнила! Вспомнила все! И то, что никакая я не Ирина, и откуда на берегу озера оказался уложенный в футляр Винторезный, и самое главное; Отчего так ныло последние дни сердце.

«Они погибли из–за меня… — Произнесла Оля, удивилась, как буднично прозвучал голос, и повторила. — Все погибли.

Окружающее начало терять резкость, расплываться. Мазнула ладонью по лицу, стирая слезы, сжала зубы.

— Как? Почему? Какая сволочь? Неужели и вправду — Максимов? — Она вспомнила голос, звучавший в трубке, и с сомнением покачала головой. — Не похоже. Так сыграть он не мог. Или я ничего не понимаю в людях. Тогда кто?

«Стоп! — Оля вернулась в мыслях к событиям последних часов. — Это все после. Сейчас главное использовать аварию с максимальной выгодой».

Вновь проследила траекторию полета, моделируя ситуацию, и направилась к перевернутой машине. Примерилась, вытянула успевшее окоченеть тело Петра из салона, пользуясь лопатой, словно монтировкой отжала водительскую дверцу, распахнула. Отступила на пару шагов, и взглянула на созданную мизансцену. — А что, все в цвет. Я на пассажирском сидении, таксист за рулем. Машина перевернулась, вот он вывалился, и виском об этот камень долбанулся.

Задержала взгляд на покойнике. — «Пустой конечно, был человечек, но ведь человек. Да и сама хороша. Нет что бы вполсилы угомонить, так со всей дури влепила. Ясно что не специально, скорее от страха, но ему от этого уже легче не станет».

— Эй, вы живы!? — Прервал ее раздумья голос с дороги. Водитель груженого щебнем Камаза остановил машину возле обочины, и заинтересовано вглядывался в картину ДТП.

— Живая! — Крикнула Оля в ответ, и показала на лежащее возле нее тело. –А водителя убило.

— Точно целая? С лицом–то что?

— Нормально! Поцарапало только, уже залепила… Позвоните в милицию… Водитель, он не дышит. Я боюсь. Не знаю, что делать.

Мужик спрыгнул с подножки, подошел ближе, посмотрел на Петра, лежащего головой на камне.

— Не повезло мужику. — Вздохнул он, тронув холодную руку. Как вас так угораздило, на ровной трассе–то?

— Обгоняла машина, потом вильнула. Мы с дороги…, и как завертело… Ой, да я не соображаю ничего. — Отозвалась Оля, добавив в голос истерических ноток.

— Подрезал. Это бывает. — Понятливо закивал головой водитель. — Летят, торопятся, сволочи…

Он не закончил, вынул из кармана сотовый телефон: — Я позвоню сейчас, ГАИшникам.

Коротко, профессионально обрисовав ситуацию, водила нерешительно переступил обутыми в кирзу ногами: — Мне это… ехать надо. Тебя в больницу отвезти?

— Не надо. Я милицию дождусь. Им ведь все рассказать надо.

— Ну да. Ты номера тачки той не запомнила?

Оля помотала головой:

— Жаль. Найти трудновато будет. — Водитель грузовика покосился на ее лицо. — Там у тебя кровь течет, давай в Скорую позвоню?

— Да лицо ладно… Вот голова что–то кружится. И тошнит. Позвоните, если не трудно. — Решилась Оля.

Шофер потыкал кнопки телефона, ободряюще подмигнул ей и вызвал скорую, слегка преувеличив беды потерпевшей.

— Иначе хрен их дождешься. — Пояснил он. — Я сам как–то два часа на морозе ждал. — Он глянул на дорогу. — Ладно, поеду. Все равно ничего не видел, а если менты застанут, потом в свидетели впишут.

Камаз фыркнул глушителем, и унесся, а Оля осталась сидеть одна на промозглом ветру.

Ждать пришлось долго, и замерзнуть она успела всерьез. Поэтому играть почти не пришлось. Трясло вполне натурально. Мучить и без того находящуюся в состоянии шока пассажирку ГАИшники особо не стали. А что тут, собственно неясного? Поэтому сняли стандартные показания, заставили подписать бланк, и даже напоили горячим кофе из термоса. Благо, что наконец то подоспела и машина скорой.

Врач констатировала смерть водителя, мимоходом осмотрела повреждения пассажирки, и, даже не выказав удивления швами под серым от пыли пластырем, дала знак грузить пациентку в УАЗ.

Оля лежала на стылом брезенте носилок, и тихо зверела. Сейчас, когда все произошедшее с ней выстроилось в одну цепь, ей оставалось корить только себя. За все. За то, что не смогла предусмотреть иезуитскую хитрость неизвестного доброжелателя, воспользовавшегося их отсутствием, что не проявила должной бдительности когда вернулась на яхту. Даже за то, наконец, что смогла переломить ситуацию и выдернуть их из камеры. Ведь останься они там еще на пару дней, глядишь ситуация могла обернуться и по другому.

Чувствовала, как бегут по пыльным, стянутым щекам слезы, и ничего не могла с собой сделать. А может и не хотела. Невозможно быть все время собранной и предусмотрительной. Как ни крути, а чужой опыт он все–же чужой. И тяжело понимать, что именно из–за тебя погибло три неплохих человека. Ведь не втяни она их в свою идиотскую затею, ничего бы и не было…

Голова, которой досталось в очередной раз начала нестерпимо болеть. Эта тупая, ноющая боль, выводила из себя куда сильнее, чем привычный, к которому уже смогла притерпеться, зуд в заживающих порезах.