Генри Олди - Сборник Чистая фэнтези

Этот бычок — не мистрис Форзац. Будем брать бычка за рога.

— Я прошу вас оказать содействие следствию.

— Я давно не под следствием, сударыня. Чист, аки агнец. Мускулюс злорадно ухмыльнулся краешком рта.

— Мне это известно, сударь. Если желаете, могу еще раз принести извинения от лица Трибунала.

Малефик тяжело переступил с ноги на ногу. Изображая задумчивость, воздел очи горе; потер тщательно выбритый подбородок. Снял шляпу, стряхнул несуществующую пылинку, опять надел шляпу.

— В принципе, я не против, сударыня. «Хвала Вечному Страннику!»

— Рекомендую подать запрос от имени Тихого Трибунала ответственному секретарю Лейб-малефициума. Рассмотрев ваш запрос в трехдневный срок, секретарь передаст его моему прямому начальнику, лейб-малефактору Серафиму Нексусу. Когда господин лейб-малефактор найдет время ознакомиться с этой бумагой, он примет решение, оформит соответствующим приказом и велит мне исполнять. После чего я, несомненно, окажу вам любую посильную помощь.

Можно представить, как «здорового сударя» мурыжили в «двух Т» во время следствия. А теперь появилась чудесная возможность отыграться. Получите и распишитесь.

— Извиняюсь за назойливость, но речь идет об остаточных некро-эманациях. Вы чудесно знаете, до чего они нестабильны…

— Очень сожалею, сударыня. Увы, сегодня, как вы могли заметить, выходной. Который я решил посвятить розыскам редчайшего манускрипта.

— Какого именно?

— «Основы станомантики» Криббеля Этерна.

— Насколько я понимаю, станомантика — не ваш профиль.

— Ошибаетесь! Определение дальнейшей судьбы человека по тому, как он стоит, ходит, переминается с ноги на ногу, — действительно не мой профиль. Но как насчет прямых и обратных связей? Тесная обувь, мелкие травмы голеностопа, пальцев ног, мозоли от жестких башмаков? Мелочи?! Отнюдь! Если проследить связь, мы приходим к изящному варианту косвенной порчи через станомантику! А порча…

— …ваша родная стихия, — закончила за малефика Анри. — Изящно, не спорю. Ваш ум остер, и рассуждения оригинальны. Не сочтите за попытку грубой лести.

— А посему с сожалением вынужден откланяться, — развел руками Мускулюс.

Ответ его, как ни странно, содержал искренние нотки.

— Воля ваша, сударь. Однако, боюсь, вы зря потратите выходной день.

— Почему вы так думаете? В Реттии достаточно букинистических лавок…

— …где торгуют хламом и беллетристикой. Если «Основ станомантики» не оказалось в «Инкунабуле», вы не найдете их нигде в городе. Я знаю, о чем говорю. Свой экземпляр я выхаживала больше года.

— У вас есть Криббель Этерн?

Очень хотелось покуражиться в ответ. Но Анри раздумала рисковать.

— Разумеется. Мой профиль до поступления на службу — общая мантика.

— Какое издание?

— Академическое. С иллюстрациями Дюрье.

— Вы дразните меня, сударыня? Или…

— Или. Я предлагаю соглашение. Вы получаете от меня «Основы станомантики» на необходимый срок. Если захотите, закажете копию переписчику. В придачу я готова частично, в меру моей занятости, консультировать вас. Взамен…

— …я беру для вас некро-след.

— Да.

Анри ожидала паузы. Этот упрямец с телосложением кузнеца и подходящей фамилией — «Нихонова школа»! — не мог так вот сразу признать себя побежденным хрупкой женщиной. Он будет делать вид, что колеблется, взвешивает «за» и «против», в итоге не уступив даме, а приняв собственное решение…

Она ждала паузы и ошиблась.

— Хорошо. Я согласен. Сейчас мне надо домой, но через два часа я подойду в указанное вами место. И помните: с учетом будущих консультаций!

Малефик подмигнул со значением.

Анри едва не сделала ответный знак от сглаза.

Как раз в этот момент жонглер отложил в сторону кольца и булавы, взял маленькую кифару, настроенную на два тона выше обычного, и заиграл знакомое вступление. Мотив подхватила девушка — слабым, но приятным сопрано. Ария Терцини из трагедии «Заря». Та самая ария, которую мурлыкала Анри, высаживая «Розу шагов»; ария, которую пел хор мальчиков во сне — вещем, но неразгаданном.

Такие совпадения ни одна мантисса не сочла бы пустой случайностью.

Два ближайших часа она провела с пользой. Заморила червячка в «Гусе и яблоке»: здесь подавали чудесное фондю по-виллански, с кукурузной мукой и тремя каплями вишневой водки. Сперва Анри думала отказаться от лакомства, потому что котелок для фондю изнутри натирали чесноком, а ей еще работать с людьми. Но передумала: в конце концов, с малефиком ей не целоваться, а некротические эманации отслеживать, а если и целоваться, то существенно позже, и вообще — потерпит.

Бокал облегченного кларета скрасил терзания души.

— Пудинг? — предложил содержатель траттории, чернявый хитрец Этьен Кормило.

Никто не верил, что фамилия у Этьена настоящая. Вигилла тоже не верила, пока однажды не навела справки по служебным каналам. Оказалось, чистая правда: чернявый происходил из древнего рода Рапунцельских кормчих, от самого Люберета Тяжкое Кормило, проведшего фрегат «Паладин» сквозь рифы и отмели Буйнакца. Выяснилось также, что Этьен подвергнут остракизму старейшинами рода за предательство традиций.

Предательства такого свойства радовали Анри: кормчие ее интересовали мало, а кормильцы — более чем.

— Ты убьешь меня, Этьен. «Дед Кальвадо»?

— Двойной!

— С темным сиропом?

— И с ореховой стружкой.

— Негодяй ты. Мерзкий соблазнитель. Губитель талий. Давай неси свой пудинг…

— Как именно? В лаковой тарели? В серебряном судке? Горящим синим пламенем?

— Быстро!!!

Лошак недовольно крякнул, когда хозяйка после трапезы взгромоздилась ему на спину. Пришлось намекнуть при помощи пяток, что труд облагораживает, а время не терпит.

Гиббус внял и зашевелил копытами.

Вскоре он мирно объедал чертополох на обочине Фалбальского тракта, возле частного лабилектория «Миманс». Здесь Анри задержалась, разыскивая верховного лабилектора, иначе чтеца по губам, Эраста Драммона. Помнится, впервые оказавшись в «Мимансе», вигилла была поражена обилием чудаков — гримасничая, корча жуткие рожи, они походили на людей, одержимых легионами бесов. Одни растягивали рот до ушей, другие сжимали его в «курячью гузку», третьи волнами гоняли по лбу морщины, четвертые катали желваки не только на скулах, но и в самых неподходящих местах… Лица лабилекторов напоминали посмертные маски висельников, которыми увешивал стены мастерской бесноватый живописец Адольф Пельцлер, работая над «Оргией безумцев».