Генри Олди - Сборник Чистая фэнтези

С пяти лет Ясик начал принимать в диспутах более активное участие. Время от времени вклинивался в разговор взрослых, пытаясь объяснить, показать, «как правильно», научить. К выходкам малыша относились снисходительно. Если дом Кручеков насквозь пропитан магией и Высокой Наукой — чего ждать от мальчика? В шесть лет отец отвел сына, всю дорогу скакавшего горным козленком, к магу-артифексу. Чтобы эксперт определил потенциал мальчика: способности к магии, уровень маны и ее структуру. До шести лет делать это бесполезно: детская мана непостоянна, временные всплески и пики чередуются с временными же провалами и спадами. Даже в спокойном состоянии детский тремор маны не дает получить сколько-нибудь достоверный результат. Зато в шесть — самое время определяться.

В тот день доцент Кручек получил второй, после смерти жены, удар Судьбы.

«Мне очень жаль огорчать вас, мастер Матиас. У вашего сына слом. Синдром ложной маны. Это неизлечимо. Он никогда не сможет стать магом или хотя бы колдуном. Извините».

Овал Небес разверзся над головой Матиаса Кручека.

— Постыдитесь, сударь! Вы заговорили мастера Андреа насмерть!

Вот так. Прервали на самом интересном месте. И кто? Тихоня Цетинка.

— Не успел больной в чувство прийти — набежали! Пытают, мытарят… И батюшка мой, и вы, сударь, — туда же! Ни отдохнуть, ни поесть человеку…

— Сдаюсь! — шутливо поднял руки Фортунат Цвях, капитулируя перед напором девицы. — Остальное, коллега, я расскажу вам позже. Все равно мне сейчас желательно проверить одну догадку, — венатор пятился к двери под недвусмысленным взглядом Цетинки. — Не прощаюсь, до вечера я обязательно загляну. Отдыхайте, набирайтесь сил…

Цетинка без одобрения хмыкнула вослед магу. Потом обернулась к Мускулюсу и сразу расцвела.

— Растерзали они вас, Мастер Андреа! Я и батюшку корила, и вояк ваших изругала, чтоб не лезли… А этот мимо меня — шасть! Ну, я терпела-терпела…

Тишайшая Цетинка отчитывает собственного отца, Леонарда Швеллера?! Воображение отказывалось представить подобную сцену. Но предположение, что девушка врет, выглядело еще более неправдоподобным.

— Спасибо, милая Цетинка. Мне гораздо лучше.

— Лучше ему! Ни завтрака, ни обеда…

— Вы правы, голубушка. Я голоден как волк. Сейчас оденусь…

— Оденется он! Вот только встаньте, я сама вас убью! Лежите, набирайтесь сил. Мне за едой сбегать — минута дела…

Дверь захлопнулась. Лишь пятки девицы дробно простучали по ступенькам. Даром что хромуша! Мускулюс слегка поразмышлял о барабанной дроби и ее разновидностях — например, дробь копыт кентавра весьма отличалась от стука пяток милой барышни! — после чего, зевая, обнаружил: окно в комнате открыто. Видимо, милосердная хозяйка сочла, что «больному» полезен свежий воздух. Ага, свежайший! В Красильной-то слободе!

Снаружи, под окном, бранились.

Малефик выбрался из постели. Осторожно, стараясь остаться незамеченным, выглянул.

— … скрываешь! Ты мне врал все это время!

— Я тебе не врал. Просто не все рассказывал.

— Я ради тебя… а ты!..

Видимо, сегодня в Ятрице был особенный день. Пик бабьего лета. Когда, значит, в предчувствии зимы бабы звереют, срываются с цепи и отвязываются на мужиках. Под окном провинциальная ведьма Мэлис Лимисдэйл учиняла выволочку столичному венатору Фортунату Цвяху, полному магу высшей квалификации.

— Меньше знаешь — крепче спишь, Мэлли. Если б тебя, не приведи Нижняя Мама, прижали, ты бы им как на блюдечке…

— Я?! Ты мне не веришь?! Боишься — донесу?

— Не в этом дело…

— После всего?! Стыд! Как у тебя язык повернулся?!

— Ты не знаешь, что такое Надзор Семерых. И радуйся, что не знаешь. Там железо раскалывают.

— А чему ты меня пять лет учил?! Или ты… ты… только для виду?! Объедки с барского стола бросал?! А я, дура…

Ведьма была на грани истерики. Колдун посочувствовал «напарнику»: Цвях прав, о чем бы ни шла речь. Нет такой ведьмы, чтоб смогла закрыться от профосов Надзора Семерых. Но поди, объясни взбалмошной, оскорбленной женщине…

— Извини, Мэлли. Мне надо идти.

— Иди! Чтоб глаза мои больше тебя не видели!

Не найдя слов для ответа, венатор махнул рукой и быстро зашагал прочь со двора. Сейчас изящный маг-кавалер напоминал оскорбленного в лучших чувствах олуха-муженька, которого до дыр запилила сварливая супруга. Если Мускулюс недавно и хотел жениться, то сейчас четко понял: эта мысль посещала его в бреду.

На лестнице послышались шаги.

Легкие, знакомые. Уютные.

Мужчины ветрены и непостоянны — снова захотев жениться, причем без промедления, колдун рыбкой нырнул обратно в постель, укрывшись одеялом. Он ощущал себя шалуном-мальчишкой, испытывая дивное, детское удовольствие. Что же до ведьмы с венатором — милые бранятся, только чешутся. Помирятся, никуда не денутся. Интересно, какую тайну скрыл от ведьмочки Цвях, что она так взбеленилась? Тайн у красавца хватает. И существует уйма людей, желающих эти тайны выведать.

Без отрыва от основной, разумеется, работы.

— А вот и я, мастер Андреа! Сейчас кормить вас будем!

Цетинка протиснулась в дверь, неся перед собой огромное блюдо, выполнявшее роль подноса. Курились паром, прижавшись боками друг к дружке, разнообразные горшочки, плошки и миски. К сожалению, запахи съестного, благодаря открытому окну, изрядно разбавлялись господствующими красильно-кожевенными ароматами.

У страждущего потекли слюнки и заложило нос.

Девица наседкой захлопотала вокруг «больного», расставляя посуду, взбивая подушку и подтыкая одеяло. Далее она решительно взялась кормить Мускулюса с ложечки. Слабые попытки сопротивления и проявления самостоятельности были пресечены в корне. Устроившись в кровати, Андреа глотал протертый супчик с курятиной, хлебал жидкую кашку, пил теплый морс, блаженно жмурился, вызывая зависть седого котяры Косяка, забравшегося на подоконник, и был счастлив. Все хорошо. Все просто отлично! Настолько замечательно, что долго это продолжаться никак не может. А потому, братец, спеши насладиться каждым мигом покоя, пока очередная беда ищет тебя на улицах Ятрицы.

— Еще чего-нибудь принести?

— Ох, голубушка! Спасибо. Накормили до отвала.

— Ну, тогда отдыхайте. Я бы с вами посидела, но мне к маменьке надо.

— Полно, Цетинка! Зачем со мной сидеть? Я здоров как бык.

— Ага, бык! Наши оглоеды любого бугая разговорами в могилу сведут…

— Если угодно, я посижу с мастером колдуном.

В дверях стояла рыжая ведьма Мэлис Лимисдэйл. Заплаканная? Вряд ли. Разве что на лице залегли скорбные складки, которых раньше колдун не замечал. И морщины-упрямицы обозначились резче, отчетливей: от крыльев носа к уголкам рта. Еще между бровями, наподобие знака Альгиз, руны пассивной защиты. Потускнела зелень взгляда: не изумруд, а патина на медном колечке. Начистить мелом, она и сойдет, только где его взять, мел этот?!