Александр Зорич - Сборник Круг Земель

Вместо Горхлы ответила Киммерин:

– Лорнуом не принадлежит никому. Там нельзя жить.

– Гамелины? – спросил Герфегест, который за время пути успел привыкнуть к тому, что все зло в мире помечено тавром черных лебедей.

– Гамелины, Рожденный в Наг-Туоле, – подтвердил его предположение Горхла, подымаясь на ноги. Сквозь его пальцы медленно сочилась серая земляная пыль.

– Там все теперь хуже, чем здесь, а здесь очень плохо, – добавил Горхла, покосившись на свой топор.

«Жаль», – подумал Герфегест, и в его груди всколыхнулось далекое воспоминание. Кипарисы, гул сотен шмелей над огромными цветами, имен которых он не знал ни тогда, ни теперь, жирные улитки, оставляющие на камнях длинные слизистые следы. Вовсе не противные, как считают многие. В особенности харренскиедамы. В Харрене улитка – тварь очень непристойная, милостивые гиазиры.

Пелны, которым принадлежал архипелаг Лорнуом, были повинны в гибели многих и многих Конгет-ларов. Герфегесту не за что было любить Пелнов. Но острова архипелага Лорнуом, прозванные Шмелиными, были красивы. Почему нужно уничтожать красоту?

– Мы будем сидеть здесь до вечера? – спросил Двалара. Он был единственным из них, кто не побрезговал сесть прямо на острые каменные обломки, покрывавшие вершину холма. Встреча со Слепцом не пошла ему на пользу. Он был мертвенно бледен, с трудом переставлял ноги, и на исходе каждого дня Горхла и Герфегест попеременно подставляли ему плечо, чтобы он мог хоть как-то идти. Позавчера Герфегеста навестила вполне уместная мысль о том, что, возможно, стоит осторожно задушить Двалару на рассвете. Он с ужасом прогнал ее прочь, впервые за время пути отдав себе отчет в том, что все больше и больше становится человеком Алустрала.

Горхла демонстративно сплюнул.

– Что-то не так в Калладире. Будьте начеку. Идем. Они начали спуск – туда, где их ждал корабль.

Туда, откуда доносился едва ощутимый позабытый запах океана. И смерти.

Руины остались у них за спиной. Несмотря на то что Герфегест все время чувствовал опасность, ее источник пока не желал проявить себя.

Корабль слегка покачивался на воде, прикованный крупнозвенчатой цепью к массивному кольцу на железном стержне. Стержень уходил прямо в каменный монолит пристани.

Их никто не ждал. Еще завидев корабль издалека, Герфегест понял, что это «морская колесница» – большая диковинка даже для Алустрала. Корабль не был ни гребным, ни парусным. В него запрягались исполинские каракатицы. Мачта, рассчитанная на небольшой косой парус, впрочем, была. На всякий случай.

Замок на цепи был прост и надежен – металлический короб с фигурным отверстием, по форме напоминающим трехлучевую звезду.

Горхла перевернул свой топор, и Герфегест сразу вспомнил, где он видел что-то похожее. Конечно, когда они дрались с людьми Гамелинов! На нижнем конце длинного древка был металлический наконечник, сведенный из трех выступающих острых ребер. Его Горхла использовал для колющих копейных ударов.

Наконечник вошел в отверстие. Внутри металлического короба раздался громкий щелчок. Цепь со звоном упала на пристань.

Они поднялись на борт. Несмотря на свои скромные размеры, «морская колесница» была палубным кораблем. В трюме хранилась сбруя для каракатиц, стояли несколько кувшинов в человеческий рост, имелось вдосталь орехов и вяленого тунцового мяса. «Вполне императорская роскошь», – подумал Герфегест, припоминая рассказы Элиена о путешествии на корабле эверонотов. Это было всего лишь восемь лет назад, а кажется – прошла вечность.

Люди Алустрала, кроме, пожалуй, Хевров, всегда чувствуют себя на борту любой утлой посудины в большей безопасности, чем на берегу. И если грюты, например, полагают лучшим ковром – степь, а пологом шатра – небеса Асхар-Бергенны, то люди Алустрала считают лучшей музыкой плеск волн за бортом корабля, а лучшим благовонием – соленый морской ветер.

Поэтому спутники Герфегеста выглядели заметно повеселевшими. Даже на щеках Двалары проступил румянец.

– Эй, салага! – шутливо ткнул Горхла в бок Герфегеста, застывшего в нерешительности над сбруей каракатиц. – Подбери свое хозяйство и волоки эту парашу наверх.

Герфегест окатил Горхлу ледяным презрением истинного Конгетлара.

– В Доме Конгетларов не заведено в присутствии дам говорить «хозяйство». В Доме Конгетларов это называется «яйца».

Подготовленная упряжь, рассчитанная на пять каракатиц, была закреплена за поворотную балку посреди корабля, благодаря чему опытный Пастырь мог управлять скоростью и направлением движения. Эта балка, насколько помнил Герфегест, называлась Пастырями запросто – «воротило».

Теперь оставалось только найти тех, кто согласится подставить свои скользкие шеи под здоровенные, обшитые кожей хомуты. Относительно этого у Герфегеста имелось более чем приблизительное представление. Теперь он с немалым интересом наблюдал за Горхлой.

У того в руках, после непродолжительных манипуляций с бездонной сумой, оказалась длинная флейта с шестью отверстиями. Рядом с «воротилом» над палубой выступал на высоту человеческого роста медный изогнутый раструб, обращенный к корме. Горхла встал рядом с ним и поднес флейту к губам.

Раздался первый одинокий и протяжный звук. Вслед за ним – череда быстрых, отрывистых, резких нот, которые вознеслись, казалось, к самым небесам. Горхла отнял флейту от губ и прошептал короткое заклинание. Потом заиграл снова.

Вскоре на лбу Горхлы выступили капли пота. На шее вздулись толстые, непропорционально огромные для карлика вены. Он стал похож на странное, ни с чем не сообразное растение, оплетенное хищными толстыми лианами. Через несколько минут он прекратил игру и приложил ухо к медному раструбу.

– Похоже, они сейчас очень далеко*. Видишь – Горхла совсем не в себе, – шепнула Киммерин Гер-фегесту.

Горхла нервно прошелся взад-вперед по палубе. Хрустнул сцепленными в замок пальцами. Пристально поглядел на Герфегеста.

– Каракатицы чем-то сильно испуганы, – сказал он севшим голосом. – И, похоже, если только мы побыстрее не уберемся отсюда, мы встретимся с тем, что пробудило в них страх, лицом к лицу. Достань Семя Ветра, Рожденный в Наг-Туоле.

Герфегест молча стащил через голову свинцовую миндалину на платиновой цепочке. Провернув ее, как некогда показал Горхла, извлек Семя. Он уже давно не видел его. С того самого дня, как погибла Тайен.

Горхла бережно, двумя пальцами взял Семя, как оценщик драгоценных камней берет редкий черный алмаз. Прищурив глаз, Горхла внимательно изучил серую сущность.

– Ты умеешь извлекать из него пользу? – спросил Горхла у Герфегеста.