Александр Зорич - Сборник Круг Земель

Но Шет окс Лагин знал, что никакой рукопашной не будет и в помине.

Он уже заметил: у каждого из людей в масках за спиной висит колчан, туго набитый стрелами. Значит, где-то на дне их лодки лежат и тугие луки. Ни Телемту, ни Канну не случится показать себя в честном бою, заслонив князя от удара неприятельского меча.

Стрел хватит на всех.

Шет окс Лагин в последний раз взглянул на крепко спящего Инна и ему на глаза навернулись слезы. Ну зачем, зачем он потащил мальчишку к этому проклятому острову? Судьба не подарила ему ни сына, ни дочери. Ни одна его кровинка не переживет его, будь он хоть триста раз Звезднорожденным. И даже Инн не переживет его, увы.

Пока лодка приближалась, лица Телемта и Канна выражали несгибаемое намерение убивать и быть убитыми.

Однако, когда, будучи в шестидесяти локтях от них, «грабители» бросили весла и взялись за луки, у Телемта и Канна округлились глаза. – Похоже, это не грабители, – сказал Канн. – Иначе зачем им луки? – удивился Телемт.

– Да упокоятся семена ваших душ в Святой Земле Грем, мальчики, – сказал Шет окс Лагин, когда щелкнула первая тетива.

Телемт вывалился за борт почти сразу.

Сознание Канна, в чью грудь впились одновременно четыре стрелы, заволокло мутной пеленой телесного страдания. Он погрузился в бесплодные размышления о том, сколь недальновидно с его стороны было оставить во дворце свой лук и колчан со стрелами. А еще он думал о том, что так и не успел угостить негодяев метательным кинжалом.

«А может, еще не поздно…» Но тут в глаз Канна попала стрела, и рука с кинжалом безвольно обвисла – каленый наконечник рывком погасил его сознание.

А стремительно идущий ко дну Телемт отчего-то вспомнил о расцветшем шиповнике, о вызывающе прекрасных розах, обреченных на скорую смерть под снегом.

Не менее трех десятков стрел было выпущено в них в первые две минуты. Пока умирали его телохранители, Шет окс Лагин, сложив руки на груди, слушал косматую звезду Тайа-Ароан.

Бордово-красная, с лохматым шлейфом ослепительных смарагдов, она, с надрывным криком, который дано было слышать только ему, Звезднорожденному, катилась в пульсирующую бездну по хрустальному ободу купола небес.

– Так у князя что, пальца нету? – Вроде, нету. Говорят, ему еще в Синем Алустрале палец-то оттяпали. – За долги, что ли? – Ну и дурак же ты! Будто у князьев долги бывают! В бою, ясен перец! – Да с чего ты вообще взял, что у князя пальца нету? – Да слышал вроде. – Так «вроде» или «точно»? – Вроде точно…

Все трое загоготали.

Да, они родились настоящими счастливцами. Так, по крайней мере, им в тот момент казалось.

Когда Сиятельный Князь и двое его мужиков были убиты, эти трое перешли ко второй составляющей их сокровенного плана. И закололи пятерых своих подельников.

Теперь их трое, посвященных. Четвертый посвященный – странный северянин в желтом плаще – поджидал их на берегу Перевернутой Лилии.

Однажды он уже заплатил им весьма щедро. И заплатит еще – но уже там, на острове. Правда, чтобы выудить из северянина деньги, нужно еще чуток повозиться. Господин пожелал самолично убедиться в том, что они порешили именно Сиятельного князя, а не какого-нибудь случайного звездочета. – Хватит ржать. Доставайте князя.

Орудуя баграми, они принялись выуживать труп.

В груди Сиятельного князя торчали семь стрел. Он упал за борт, когда его грудь пробила седьмая, Поющая Стрела, которую Урайн одолжил у Аганны. Только такой и можно убить Звезднорожденного.

Восьмая стрела настигла Шета в воде. Но когда она пробила горло Сиятельного князя, тот уже ничегошеньки не чувствовал.

Пыхтя и бранясь, они втащили тело князя в свою лодку. Затем они снова спорили – насчет того, принадлежит ли выуженное мертвое тело Сиятельному князю. Никому из них не доводилось раньше видеть князя так близко.

– Он рыжий. Точно вам говорю.

– И этот тоже рыжий. Вроде…

– Чего он тогда в военном плаще? Он же вроде князь, я слыхал, у них вся одежда из золота…

– А он вообще сумасшедший. Иначе с чего б он тогда ночью на этот остров плавал с двумя дураками?

– Твоя правда. Ладно. Главное, что пальца нет. Вот она – главная примета!

Маски были сняты за ненадобностью. Они, трое счастливцев, теперь не станут таиться. Сейчас они вернутся на Перевернутую Лилию и передадут северянину тело Сиятельного Князя – пусть делает с ним что хочет, хоть на котлеты пусть порубит. Они получат денежки – и прости-прощай, нищета…

На полдороге к острову они остановились, откупорили флягу крепкого гортело, настоянного на молодой полыни, и сделали по глотку. Их переполняли хорошие предчувствия, ведь все прошло без сучка без задоринки!

Между тем, один сучок, одну задоринку, судьба от них утаила.

Челн со спущенным парусом, который стал убийцам безынтересен сразу после того, как Сиятельный князь свалился мертвым за борт, медленно удалялся от острова, подхваченный холодным течением.

Там, на скамье, спал беспробудным сном сметливый черноглазый мальчик. Он проснется только на рассвете, когда течение принесет лодку к Бивню Тритона. Ему назначен судьбой венец Сиятельного князя – двадцать восемь лет спустя. А тридцать лет спустя он станет отцом Свода Равновесия. Впрочем, случится это хотя и под тем же солнцем, но в другом мире, в другой ветви дерева истории…

На острове Перевернутая Лилия, на каменном плавнике одного из исполинских кашалотов, что сторожат вход в Воздушную Обсерваторию, сидел тщедушный человек с внушительной плешью. Он бормотал себе под нос слова, среди которых были и горестные, и гневные, и лукавые.

Это был Октанг Урайн. Длань, Уста и Чресла Хуммера. По впалым скулам его текли быстрые слезы.

Он знал: очень скоро трое счастливцев принесут ему тело Шета. Он сойдет к ним – и глаза его будут красны, сухи и неумолимы.

Эта ночь, казалось ему, будет длиться бесконечно.

Октанг Урайн запрокинул голову и посмотрел в засеянные золотой пылью небеса. Великая Мать Тайа-Ароан пылала в них погребальным костром, оплакивая погибшего Шета. Такой яркой, такой лютой он не видел ее никогда.

Убийцы Звезднорожденного Шета, опираясь на багры, хмуро смотрели в затылок Урайну, занятого, по их разумению, непотребной ерундой. Нашел тоже время – гав ловить, когда тут его дожидаются уважаемые люди.

Наконец старший в троице, Саур, решил подкрепить свою репутацию честного вожака и, деликатно кашлянув, сказал:

– Извини, гиазир, что мешаем… Но мы сделали нашу работу. Мы хотим получить плату и уйти.

Урайн не обернулся – обернуться означало увидеть тело Шета, что лежало позади разбойников, а к этому он все еще был духовно не готов. Продолжая смотреть вверх, он ответил ровным, ничего не выражающим голосом: