карина - медведица,или легенда о Черном Янгаре

Похоронили.

- Я убил своего брата, малыш. Выждал время. Окреп. И окрепнув, вызвал его на поединок. Убил, хотя мог бы оставить живым... он проиграл, потому как до последнего не верил, что я хочу его смерти.

Треск костей. И скрип лезвия, что пробивает кожу, входит в плоть.

- Я забрал его жену. Думал, она поймет, как сильно я люблю ее. А она меня прокляла. И проклинала каждый день... и ночь тоже... ее красота ушла, как вода в песок.

Янгар хмурится.

И раздирает предплечья, очищая кожу от чужой крови.

- Моя семья от меня отвернулась. И вышло, что не стало у меня дома. Не стало семьи. Невеста же... лучше бы никогда ее не было. Или меня? Однажды я проснулся и понял, что вот-вот задохнусь, не от ее ненависти, но от своей ярости, которая меня не оставила.

- И ты пошел в храм?

- Сначала просто ушел. Бродил среди людей, искал... сам не знаю, чего. И однажды услышал о храме в горах. Ненависть сжигает, малыш.

Он кивнул и, протянув измаранные кровью ладони, попросил:

- Научи перестать ненавидеть.

Этого Кейсо не мог.

Глава 30. Разговоры

Зима-пряха растеряла белоснежную шерсть небесных овец. И рассыпавшись по горам и весям, та была легкой, невесомой.

Снежинки кружились в воздухе, и я, радуясь, что могу ощущать холод, ловила их на ладони.

Пальцы посинели.

И губы тоже.

Но мне было хорошо: отступили кошмары, а на душе воцарился несказанный покой. Год жизни? Половина срока уже вышла. И вторая тает день за днем.

Однажды вновь наступит лето, я скину рыжую медвежью шкуру, и тогда...

Не знаю, что будет, но непременно что-то хорошее. И я смеялась, а ветер играл на обледенелых струнах ветвей.

Ты жива, Аану! Снова жива!

Всадника я увидела издали и с трудом удержалась, чтобы не броситься навстречу. Янгар?

Янгар.

На вороном огромном жеребце, который нервно косил лиловым глазом, видимо, чуял близость волков. И гривой потрясывал. Звенели удила, и дорогая, бирюзой украшенная сбруя ловила липкие снежинки. За жеребцом трусила крепкая лошадка игреневой масти, груженая узлами.

- Медведица! - Янгар спешился и, взвалив на плечо тяжелые седельные сумки, крикнул: - Ау!

Голос его, такой громкий и радостный, спугнул синиц. И птахи загалдели, закружились в воздухе. Я же выступила из тени.

- Я тебе подарки привез, - сказал он, глядя на меня. И медвежья шкура показалась слабой защитой от этого взгляда. Янгар же протянул руку. - Пойдем смотреть?

Он поднес мою ладонь к губам, опалил дыханием.

- Холодная совсем...

А потом подхватил на руки, закружил, смеясь.

И небо кувыркнулось, сыпануло серебром.

Было так... радостно.

Только сердце его стучало слишком громко. И я, прильнув к груди, слышала его голос, вспоминала тревожные свои сны.

Горелая башня встретила хозяина скрежетом половиц, словно жаловалась на холод, ветер и мое к ней невнимание. Янгар усадил меня на кровать и бросил:

- Жди.

Он вышел, чтобы вернуться с узлами и свертками. И уходил несколько раз. А когда сбросил на пол последние, то, присев у ног, спросил:

- Может, ты все-таки уедешь со мной? Я купил дом в Оленьем городе. Он, конечно, не чета тому, который был, но... там тепло, маленькая медведица, - моя стопа оказалась в руках Янгара. Он держал ее бережно, поглаживая большим пальцем загрубевшую кожу. - Лед не будет ранить твои ножки. И земля. И...

- Нет.

Я ответила тихо.

Уехать? Искушение велико.

- Я покажу тебе Олений город. Там есть на что посмотреть. На Западном холме стоит храм Ламиике, отделанный солнечным камнем. Издали он сияет, словно... словно и сам из солнца сотворен. А напротив него, отражением, обсидиановый дом Меркку, но туда мы не пойдем, слишком мрачно.

- Нет.

Янгар не слышал меня. Он смотрел снизу вверх, и в глазах его я видела отражение искалеченной души, которая вновь кровила.

- Дворец кёнига... или дом Пехто, куда заглядывают, чтобы попросить для родных лучшей участи... мне, наверное, уже поздно просить...

- Нет, - в третий раз ответила я и, дотянувшись, погладила Янгара по щеке.

Теплая какая...

...и голос сердца отзывается на мое прикосновение.

- Я... не могу, - моя рука попадает в плен его ладоней.

- Почему, маленькая медведица? Если боишься людей, я спрячу тебя от них.

- Не людей.

Он целует пальцы, а я... я отогреваюсь в его дыхании.

- Себя. Я... не хочу никому зла причинить.

И я рассказала ему о гостье, об условии и собственных снах, в которых его убиваю. Янгар слушал, не пытаясь перебить, лишь гладил мою руку.

- Год... - он прижал ладонь к губам. - Год - это не так и много... Налле.

Я вздрогнула.

Янгар знает?

И как давно?

- С первого твоего прикосновения, - ответил он и руку отпустил. - Я не перепутаю тебя с другой женщиной, моя Налле.

Он поднялся и протянул руку к капюшону.

- Позволь?

Нет.

- Не бойся, пожалуйста, - Янгхаар Каапо гладил рыжий медвежий мех. - Я должен увидеть, что я с тобой сделал. Ты... мое зеркало.

И шкура-предательница отозвалась на ласку, съехала на плечи.

- Не отворачивайся, Налле, - пальцы Янгара коснулись подбородка, приподняли, повернули к свету, как назло яркому, жестокому. - Не отворачивайся.

Он отбросил отросшие пряди, которые давно некому было расчесывать и украшать ивовыми листьями. Он наклонился к моему лицу и долго-долго всматривался в него. И я закрыла глаза.

Сейчас Янгар отвернется.

И уйдет.

Хорошо. Пусть уходит. Я останусь одна. И доживу до весны, уже не так и долго осталось. За нею же лето будет. И там как-нибудь...

- Прости, - Янгар коснулся шрама губами. - Прости, пожалуйста... прости.

Мы оба зеркало друг друга. В его глазах мое отражение бледно, перечеркнуто белой линией, словно трещиной. Шрам не исчез. И я сама касаюсь его.

Тонкий какой...

...белый волос, раз и навсегда прилипший к моему лицу.

- Я...

Янгар не позволяет спрятаться. Он разбирает волосы, обнимает, шепчет что-то на языке, которого я не понимаю, но знаю - ласковое, нежное. Он уговаривает меня не бояться.

И страх уходит.

Он просит поверить ему.

Я верю.

Здесь и сейчас, в Горелой башне, под присмотром Великого полоза, который останавливает время для двоих. Его так много, и все-таки не хватает.

Я лежу, обнимая Янгара, который спит. И сон его спокоен. Он даже улыбается, и я касаюсь губ пальцем, провожу, запоминая их очертания. И гладкость щек, сухую кожу шеи, тонкий витой шнур, на котором висит мой давний дар - круглый камень с дыркой.

В груди Янгара живет сердце.

Оно стучит, зовет меня. И рот невольно наполняется слюной. Я вдруг вспоминаю вкус его крови, и солоноватой, и сладкой одновременно.

...а сердце рядом.

...он не успеет ударить вновь.

...и даже не проснется.

...смерть во сне - это почти милосердие.

Смотрю на собственные руки, но пальцы остаются пальцами. И я отстраняюсь от Янгара. А он просыпается.