Всеволод Буйтуров - Золотой Разброс 2. Путь к себе

Однако Ивану Семёновичу в целом приятны были встречи с двойником. Хоть и разговоры странные: профсоюз, разряд, тарификация.

Однако ,… про букет Офелии мыслил точь-в точь, как сам педагог женской гимназии. И тоже понимал, что врачам про прекрасную деву говорить не следует: совсем залечат. Ещё собирался в должности восстанавливаться в какой-то школе или институте со странным наименованием «Колледж».

Возвращение блудного звонаря

Очередная фотосессия Яши-Ризеншнауцера под патронажем экстрасенса Виктора Пепелова проходила с небывалым энтузиазмом. Плёнки от ФЭД-10 при проявке дали неожиданный результат: на негативе отчётливо проступал контур рыбины. Породу по негативному изображению определить не удалось. Отпечатали: на фотобумаге лишь старая бревенчатая городьба на пустом ныне месте — тоже ошеломляет!

Безудушная «цифра» буржуйских фотокамер, при всём при том, бесстрастно фиксировала окружающую действительность. Нет у «цифры» творческого начала. И вообще, подумав хорошенько, фотограф решил: чем проще, тем достовернее. Был в его коллекции древний аппарат на массивной треноге, работавшей на фотопластинках.

Несведущий в тонкостях фотографического искусства человек убеждён, что такие аппараты и пластинки — «дела давно минувших дней». Ошибаетесь, граждане! Есть такие аппараты! Фотопластинки по сей день выпускаются предприятием «Славич», расположенным в Переславле-Залесском.

В Чумском Медицинском институте в анатомическом музее долгие годы служил виртуоз-фотограф старой школы, снимавший препараты для учёных статей исключительно на такой технике. Точнее детали можно передать, на пользу медицины. У него мальчик Яша и постиг премудрость обращения со старинной техникой.

Снимает, стало быть, Ризен стену и двор в разных ракурсах, поглядывает на монастырские корпуса: с малой-то техникой могли в шею погнать, а тут с такой бандурой явился и без благословения на съёмку!

— Здесь бы ещё дагерротип применить, — мечтательно произнёс фотограф, — но мне эта премудрость неведома.

— Ты не мечтай, работай! — Виктор-лозоходец от нетерпения начал уже строжиться на приятеля-энтузиаста фотоэкспериментов.

— Дагерротип, это понимать надо!

— Ты понимай да щёлкай. Того гляди, со двора погонят.

Яша. вздохнув, снова накрыл голову и аппарат чёрной тряпицей. Птичка сейчас вылетит! Картинно отвёл в сторону крышку объектива. Сосчитал про себя выдержку и водрузил на место.

Вылетела птичка! Целых две! Тот мужик, что сквозь пролом в прошлую фотосессию шмыгнул, обратившись на плёнке рыбиной, опять «вышмыгнул». Да не один! Под ручку вёл парень почтенную седовласую даму.

— Простите! А как это вы, ну туда-сюда…

— Доброго и вам здоровья. О чём вы, собственно?

— Ну, вы же в портале…

— Я при монастыре.

Дама и портальный мужик прошествовали ко входу в педколледж.

***

Радости Верочки Красоткиной не было предела: и любимый педагог возвратился, и Николай Обвалов, в которого она была тайно и безответно влюблена, жив и здоров.

***

«Дас ист…!» Иностранный турист теперь уже в неорганизованном порядке бродил по территории Обители.

***

Пластинки проявили сразу по возвращении в лабораторию. «Электрон также неисчерпаем, как и атом», — ни к селу ни к городу изрёк экстрасенс. На пластинках отобразился лик пожилой женщины, опирающейся на плавник гигантского, вровень с ней окуня ( может карася, но скорее всё-таки окуня), стоящего на хвосте!

***

«Вынырнув», Колян безотлагательно решил посетить Базуку. Давненько не виделись, а поговорить есть о чём.

— Ты, брателла, чего тут со своим мокрым квартирантом прохлаждаешься?

— Во-первых, здорово, кореш! Чего такой нервный?

— Вы тут сидите, чаи гоняете, а меня невидимая сила в Могучей Реке, как исподнее полощет!

— Вчера много выпил?

— Едва не захлебнулся! Водой! Короче , Дед, я в речке твоей плавал. При посредстве окуня!

— Тяжёлый случай. — Лёха жалостливо смотрел на приятеля.

— Погодь-погодь! Какого такого окуня? Знаю я одного лиходея!

— Так здоровый окунище! Объяснил, что мы родственники. С тех пор, как щучьей мордой ты, Старик, меня гвозданул! Всё я про вас, жуликов, понял. Сами делашите, а меня втёмную использовали! Теперь валяйте, рассказывайте.

— Колян! Такое тут дело. Поначалу этот старый хрыч меня запугал. Помнишь, как по-над речкой нас таскал по лунной дорожке? А я тебе, считай, сразу всё как на духу…

— Ага! И про Собаку тоже?

— Так мы ж тебя во всё посвятили. Про собаку стрёмно потом было сознаваться, наплели тебе про эскимосскую породу. Ты и сам дурак: какие у нас в области эскимосы? Эвены — да. И тех с эвенками путают. Раньше звали остяками и никакой мороки. Стремались мы с Дедом, что тебе мозги пудрили. А к собаченции сами душой прикипели. Только смылась она и адреса не оставила! Мы ж тебе говорили.

— Куда?

— У неё спросишь, если увидишь когда!

— Ладно, смылась, так смылась. А ты, хрен старый, сидишь тут, когда тебе надо уже не здесь!

— Не поняли?!

— Чего понимать! Надо тебе в пломбированный вагон, да на Родину, власть в свои руки брать!

— Алексей, он про что?

— Был у нас такой вождь. Он и сейчас «живее всех живых». Вот он и приехал на немецкое бабло в вагончике под пломбой, как слабину власти почувствовал, Россию-матушку к рукам прибрать!

— Ваше человечье это дело! Я тут причём?

— Царь ты или не царь? У тебя идейные шатания в Реке, а ты: при чём, при чём! Власть пора обратно в свои руки брать! Артель в реке накрылась медным тазом. Вместе с драгой. Окуня под зад коленом. Так бы я ещё в его башке и плавал, если бы его персоной нон грата не объявили.

— А Щука-поскуда?

— Отмазалась. Теперь, когда суть свою человечью в башке потаскала, образованная стала, гимназию открыть в Реке налаживается. С гештальтпедагогикой и прогимназией.

— И ещё, Старый Перец! В ваши края прибыло посольство из древней страны Греция. Ранее Элладой именовалась. Лес уже перебаламутили — Древесные Девки теперь Дриадами стали, Мужики, сказать зазорно, «сатирами» себя поименовали!

— Так ведь сортир, Колька это, где люди нужду справляют?

— Я до кабака в институте успел поучиться. Объясняю: «sortir» ‑‑ от французского глагола «выходить», ну, испражняться вроде. А вот Сатир — этот больше по части выпить да войти во всё, что движется. А потом кого только от его вхождения не получается. А как вакханки подтянутся, считай все Лешие, которые теперь сортиры, алкашами станут и озабоченными.

— Чем озабоченными? —Удивился Дед.

— А тем, чтобы винопитию придавшись, во всех особ женского пола входить. Они и русалок твоих в покое не оставят. Сам суди, что у тебя за поданные через пару десятков лет нарастут! И названий-то не придумаешь!