Олег Верещагин - Последний воин

— Вы принесли недобрые вести — но эти вести, может быть, спасли Имладрис, — сказал Элронд. — Пусть будет прямой и быстрой ваша дорога.

Оба оруженосца промолчали. Фередир — потому что явно горел нетерпением ехать. А Гарав… что ж Гарав…

Он мог только радоваться от всей души, что Мэлет так и не пришла.

Они проехали около двух лиг. В полнейшем молчании. Ни разу не оглянулся Гарав. Не позволил себе. Ехал и почему-то представлял, как вернётся через тридцать лет — уже немолодым… а Мэлет… что ж Мэлет? Она не изменится…

Потом он стал думать про своего сына… или дочь? Мысль была чудн о й. Странной. Это со смехом сопротивлялся удивлённый Пашка.А Гарав просто принял эту мысль. Нет, он приедет в Имладрис раньше. Не через тридцать лет. Через восемь. Обязательно. Проверить, кто родился и вырос… и сказать Глорфиндэйлу: «Я забираю его!» — если это будет сын. И пусть попробует не отдать.

А восемь лет — не видеть Мэлет?

Предстоящие годы превратились в чёрный холодный колодец. Интересно, подумал Гарав, не так ли смотрит в своё будущее Король-Чародей? От этой мысли стало жутковато. Но развернуть её в полномасштабное самоистязание Гарав не успел.

Ехавший первым Эйнор остановил коня.

Гэндальф сидел на плоском камне и читал растрёпанный свиток. Его конь — большущий, серый, как балахон хозяина — перегородил дорогу и смотрел на кардоланцев с возмущением старожила, которого попросили подвинуться какие-то мигранты. Из-под плаща Серого Странника торчал длинный меч. Рядом стоял всё тот же посох с надетой сверху бесформенной шляпой.

— Одну минутку, две строки, — заметил Гэндальф, не поднимая головы. Эйнор переглянулся с догнавшими его оруженосцами. Гэндальф между тем хмыкнул, свернул свиток, куда-то его спрятал (не поймёшь, куда), ловким прыжком взлетел в седло и нетерпеливо заявил, подхватывая посох и надевая шляпу: — Мы едем или нет?

— Мы — да, — согласился Эйнор, подъезжая к нему. — А ты едешь с нами, Серый Странник?

— Нам просто по пути, — отрезал Гэндальф. — Ровно до того места, где я решу, что наши пути расходятся… Кстати, Гарав, я так и не имел удовольствия послушать, как ты поёшь.

— У меня нет настроения, — буркнул Гарав.

Седые мохнатые брови Гэндальфа приподняли шляпу.

— Но тогда петь придётся мне, — почти жалобно сказал он, дряхлея в седле до такой степени, что Фередир сделал движение — поддержать старика под локоть. — С песней дорога короче, и однако это будет тяжким испытанием для всех моих спутников… Неужели ты не можешь снизойти до моих седин, юный оруженосец?! — Лицо Серого Странника стало горестным.

Гарав сильно подозревал, что Гэндальф по обычаю гонит (помнится, он умел делать ВСЁ, а дряхлым временами нагло и с удовольствием прикидывался). Но Эйнор на Гарава не смотрел, а Фередир смотрел выжидающе.

Мальчишка вздохнул. И махнул рукой:

— А! Ладно!

— Готов покляться, что стихи твои, — сказал Гэндальф. — И неплохие, кстати, стихи; я знал людей, которых называли поэтами за худшие… А где это — Алас ?

— В моей земле, — ответил мальчишка…

…Ехать в компании с Гэндальфом оказалось весьма и весьма приятно. Серый Странник в старческий образ больше не входил и вёл себя очень даже шумно и компанейски, но к полудню угомонился веселить народ и перешёл на бесконечные, но при этом почему-то не надоедавшие, истории из давнего прошлого.

— Инглор был сыном Гилнора Светлого из Дориата и Ирит Нарготрондской, чье имя на Высоком Наречии было Ириссэ… — мерно покачиваясь в седле, рассказывал он как раз одну такую, а кардоланцы слушали, и дорога плыла мимо. — Однажды Гилнор ушел ненадолго из Дориата, но назад не вернулся. Вскоре стали говорить, что его убили орки, которые даже в годы Осады Ангбанда проникали в Восточный Белерианд. Но Ирит не поверила этим слухам. Как-то раз Ангрод сын Финарфина гостил в Менегроте и увидел юного Инглора. Мальчик восхищенно взирал на воина-нолдо и попросил князя взять его к себе в дом и научить сражаться. А среди эльфов было принято отдавать детей, когда те повзрослеют, на воспитание. Ангроду полюбился юный Инглор, и он посадил мальчика себе на колени, назвав своим приемным сыном. Ирит испросила у Тингола согласия и поселилась вместе с сыном в Бар-эн-Эмин в Дортонионе… [20] Хроника деяний эльдар и атани. — Гэндальф прервался. И вытянулся в седле вверх.

— Впереди что-то происходит, — сказал он уверенно. — К оружию, кардоланцы.

Гарав немедленно подал Эйнору шлем, Фередир — щит. Мальчишки тоже полностью снарядились, и Фередир вежливо, но непреклонно сказал:

— Прошу тебя, почтенный Серый Странник, займи место между нами.

Мальчишки встали позади Эйнора — и справа-слева, образовав такой мини-клин, благодаря леворукости Гарава прикрытый щитами с обоих боков. Гэндальф хмыкнул, но противиться не стал, и все четверо двинулись рысью.

Уже через полминуты Гараву стало ясно, что маг был прав. Спереди — из-за рощицы за небольшим лужком — донеслись и до людей шум, неразборчивые крики и прилязгиванье металла. Воины рысью преодолели луг и, снова перейдя на шаг, осторожно въехали в рощу, скрывшись за её зеленью.

Почти сразу же Фион вздыбился, и Эйнор склонился с седла вниз. Гарав не сразу различил, что в подлеске прячутся не меньше двух десятков тяжело дышащих хоббитов — женщин и детей. Они порскнули из-под копыт огромных коней в разные стороны, дети подняли крик, но это уже не интересовало людей, потому что за рощей шёл бой.

С полдюжины хоббитов с луками, прячась и перебегая по краю оврага, отделявшего рощу от ещё одной луговины, отстреливались от вертящихся там и тоже стреляющих в ответ вастаков. Их было с десяток, они пускали стрелы с седла. Тут и там лежали тушки небольших лошадок-пони, какой-то разбросанный скарб, поломанные повозки, тела — двое вастаков, не меньше двух десятков хоббитов… и большинство тел были женскими и детскими.