Олег Верещагин - Последний воин

— Значит, всё-таки спёр, — заключил Фередир, задумчиво разминая и подкручивая ухо (остальные притихли почти сочувственно, кто-то невольно взялся за свои уши…). — В некоторых местах за такие вещи отрубают руку. Как ты на это смотришь?

— У нас… не… Харад… — героически пробурчал в три приёма Райни, смаргивая крупные слёзы — невольные, конечно, попробуй не плакать, если ухо попало в живые клещи.

Фередир чуть ослабил хватку и поинтересовался:

— А что за охота до чужих краболовок?

— Интересно… — выдохнул мальчишка. — Выследить, где стоит, выждать ещё… Они сами бестолочи, поймать меня не могут!

— Ну иди, — Фередир толкнул его в сторону остальных. — За интерес надо платить. Удачи.

Компания, дружно раскланявшись — не хуже Райни, — уволокла обречённо загребающего ногами пленника. Но не успели они скрыться во дворе, как раздался дикий вой десятка глоток. Темой воя было разочарованное и яростное «держиииии!!!».

Гарав обрадованно захохотал. И прочитал, делая нарочито нелепые мелодраматически жесты:

Фередир, выслушав всё до конца, покивал и уточнил:

— А что такое томат?

— Большая клубника, — немедленно пояснил Гарав и расхохотался снова…

…Гильдейские здания располагались на улице, носившей загадочное название Семи Ночей. Фередир насчёт этимологии названия не мог сказать ничего, на самой улице тоже не обнаружилось хоть чего-то, отдалённо соответствующего цифре «семь» или понятию «ночь». Это была вполне респектабельная улица, ровненько обсаженная аккуратными кипарисами, выложенная камнем не только по проезжей части, но и по широким тротуарам и украшенная по обе стороны солидными вывесками Гильдий, их гербами и знамёнами. Вообще вид этих зданий наконец-то полностью соответствовал представлениям Пашкио средневековье. Правда, тут царила безукоризннная чистота, за которой активно следили несколько человек с мётлами и здоровенными бляхами служащих Городского Совета на груди. В основном их видимые заботы сводились к уборке конского навоза — до одноразовых упаковок тут ещё не додумались, да и есть на ходу не привыкли.

Нижние этажи каменных зданий были забраны цветными стёклами в свинцовых переплётах. Люди — в основном солидные мужчины в возрасте, в тёмных одеждах и беретах, с короткими мечами или длинными кинжалами на поясах — шли или целеустремлённо-деловито, или, наоборот, неспешно прогуливались, как правило, парами, ведя обстоятельные разговоры, чаще всего на высокие темы. Гарав разозлился — он не мог толком прочесть ни одной вывески и уже несколько раз ловил на себе снисходительные взгляды в момент, когда рассматривал очередную: юный оруженосец не умеет читать, потому что приехал из глуши — да-да, бывает, увы, несовершенен мир… но там же есть картинки как раз для таких!Даже попадавшиеся дети и подростки были одеты строго, обуты и явно занимались чем-то страшно важным.

Фередир поглядывал вокруг не без иронии. Для него, потомственного воина, все эти люди были чем-то вроде обычной обслуги, и их значимый вид и умные непонятные разговоры ничуть оруженосца не задевали.

— Вот она, Гильдия Строителей, — ткнул он наконец в вывеску с изображением каменного замка. Гарав, уже извёдшийся от злости, забарабанил в дверь молотком, висящим тут же на цепочке, держа правую руку на рукояти Садрона. Дверь открылась мгновенно, и молодой крепкий мужик в добротной одежде, с кинжалом и дубинкой на поясе, уточнил вполне вежливо:

— Оруженосцы имеют нужду в услугах почтенной Гильдии Строителей?

— Имеют, — свысока согласился Фередир. — У нас большой заказ на строительство дома.

Почтительность стражника мгновенно переродилась в суховатую деловитость, которая, по правде сказать, понравилась Гараву куда больше.

— Вам на второй этаж к мастеру Кадарбэлю, — сказал он, посторонившись и впуская мальчишек в прохладный полутёмный холл, из которого вправо и влево вели коридоры, а наверх — широкая пологая лестница. Всё было отделано морёным дубом, гладким, без резьбы, полированным до зеркального отражения. Солидная деловитость прямо-таки царила вокруг.

Оказывается, тут вполне додумались до табличек на дверях, потому что, едва они поднялись на второй этаж, как Фередир ткнул в дверь прямо на площадке, между двух верхних коридоров:

— Вот, написано «мастер Кадарбэль». — И постучал.

— Войдите, — спокойно отозвались из-за двери.

Гараву, если честно, сразу за дверью показалось, что он попал в школьный кабинет математики. Инструменты, приборы, листы и свитки, чертежи и модели занимали пол, столы (пять), стены и даже с потолка свисали. Пахло пергаментом, свежим деревом и чернилами. Двое молодых парней что-то писали за столом, за другим мальчишка, прикусив язык, старательно расчерчивал большой лист желтоватой бумаги. Ещё один мальчишка — Гарав невольно поморщился — стоял в углу на коленях и читал, всхлипывая, толстый том в кожаном переплёте. Штаны у мальчишки были спущены, а под коленками рассыпан сухой горох… Нет уж, в сто раз лучше и не так стыдно, если перевязью… При виде мальчишки у Гарава пропало желание вести тут какие-то дела и захотелось сразу уйти, треснув дверью, — пришлось напоминать себе, что тут это просто-напросто обычная мера воспитания, а что больно — так что ж, зато лучше запомнится какая-то ошибка или вина… Но мальчишку всё равно было жалко, и Гарав отвернулся, недоброжелательно уставившись на мастера.

Кадарбэль, кстати, оказался здоровенным мужиком средних лет, с грубоватым лицом, пересечённым шрамом через всю левую щёку. Шрам был от сабли или ятагана. Это — и руки, как у завзятого работяги, в следах старых травм — слегка примирило Гарава с мастером.

— У нас заказ, мастер Кадарбэль, — с ходу взял быка за рога Фередир и подал другу сигнал. Тот выложил вначале карту, потом — свой чертёж. На карту мастер глянул мельком, махнул одному из молодых парней и вполголоса велел ему свериться с «большими картами», а потом снять копию. А вот чертежи разложил на очищенном взмахом руки от всякого разного участке стола, прижал по краям широко расставленными ручищами. Похмыкал, потом спросил, не поднимая взгляда: