Андрей Стригин - Последний блюз ночных

— О, какая неваляшка! — цокает языком Алексей. Неожиданно заваливается назад, резко в сторону, тело производит немыслимую для восприятия, амплитуду — он качает «маятник».

В жизни не видел такого профессионализма, лишь слышал, что такой технике обучают в спецназе ГРУ.

На этот раз я не смог предугадать его движение, под рёбрами, словно нечто щёлкнуло и взорвалось, это прошёл импульс от удара, который не сломал рёбра, но разорвал мышцы внутри тела. Кровь выплеснулась во внутренности, от дикой боли темнеет в глазах, и будь я на ринге, это был бы чистый нокаут, но это не ринг, вторым ударом он меня убьёт. Великое чувство жажды жить делает немыслимое, ухожу от смертельного прямого удара в голову, подныриваю под локоть, наношу удар головой под сердце и мгновенно локтем вверх под челюсть. Щёлкнули, ломаясь, зубы, хрустнули выскочившие из своих мест шейные позвонки, голова Алексея свешивается вбок, улыбка исчезает.

— Говорила мне бабушка, нельзя недооценивать даже самого никчемного противника, — шепелявя, пытается шутить он. Его лицо вмиг сереет, Алесей пытается вставить позвонки на место, обхватив голову руками и выкручивая шею, но я не даю ему этого сделать, сшибаю подсечкой.

— Вот и всё, — замахиваюсь на него кулаком.

Он рычит, ловит мой кулак неожиданно отросшими клыками, кусает, ломая мне фаланги пальцев. Оглушительно щёлкают позвонки, входящие в свои места, из кожи лезет жёсткая волчья шерсть.

Алексей легко скидывает меня с себя, нависает надо мною, злобно клацают зубы, брызгает слюной.

— А как же правила! — возмущённо выкрикиваю я.

— Это бои без правил, — ужасно смеётся оборотень.

В отчаянии отпихиваю тяжёлую морду, он разъярённо скалится, жить мне осталось меньше секунды. В это мгновение цепляю на своей груди нитку, она рвётся и в ладонь падает серебряная пуля, подаренная когда-то Эдиком. Не задумываясь ладонью, вгоняю её в грудь волку-оборотню. Эффект превосходит даже самые смелые мои ожидания. Свирепый рёв потряс пространство, в ужасе завыли окружающие нас оборотни. Страшная рана рвёт грудь, обнажая рёбра, жгучая кровь льётся на меня. Алексей соскакивает с меня, зубами пытается вырвать серебряную пулю, это у него удаётся. Стремительно происходит регенерация, рана на глазах стягивается, а бросаюсь на оборотня, но даже тяжелораненый, он легко отскакивает, сбивает меня с ног тяжёлой лапой, вновь смеётся, но на этот раз отрывисто и злобно.

— Не будем ничего усложнять, Кирилл. Честно говоря, ты меня весьма удивил и позабавил, но время развлекаться с тобой, у меня больше нет. Моя стая голодная, товарищи твои могут уйти далеко.

— Но ты ведь обещал! — наивно выкрикиваю я.

— Вероятно, — соглашается он, — но на войне как на войне, проигрывают те кто, пытается вести войну по правилам. Если есть возможность обмануть врага, это делать необходимо немедленно.

Он открывает пасть, смрадное дыхание вызывает спазмы в лёгких, с ненавистью смотрю в его пылающие глаза:- Ты хоть иногда зубы чистишь? — язвительно изрекаю я.

— Похвально, какое самообладание, — щёлкает пастью оборотень и кидается на меня.

Словно в тумане слышу автоматную очередь. В то мгновение когда клыки должны были сжаться на моей шее, Алексей изгибается, громогласно ревёт, заливая меня кровью.

Отпихиваю бьющегося в конвульсиях оборотня, не могу понять, что происходит, Алексей нашпигован серебряными пулями, это очевидно, ничто не может принести оборотню такие ранения, только серебро.

Очереди не смолкают, слышится рёв и скулёж, некто сражается с целой стаей оборотней. Рука висит плетью, кисть раздроблена волчьим укусом, дышу с трудом, внутри тела, вокруг лёгких плещется кровь, в голове плывёт кровавый туман, усилием воли заставляю себя не потерять сознание. Отползаю к стене, сквозь застилающую глаза черноту вижу, как из коллектора выпрыгивает Осман, Эдик и Катя со своими копьями и бросаются туда, где звучат, но уже с большими перерывами, автоматные очереди. Затем появляется Костя Сталкер со своим пистолетом, его лицо искажено от дикого страха, но он, пересиливая ужас, целится и стреляет в гущу беснующихся оборотней.

— Ритка, держись! — слышу Катин крик.

Рита? Широко открываю глаза. В голове, словно проявляется негатив, высвечивается образ хрупкой девушки, с храбростью, близкой к отчаянию, отбивающийся от наседающих на неё злобных оборотней. Вот у неё заканчиваются патроны, её заваливают на землю, острые клыки с остервенением рвут тело. Истошно кричит Катя, пронзая одного из оборотней своим импровизированным копьём, как медведь ревёт Осман, бешено вращает глазами, стремительно наносит колющие удары в оскаленные морды, Эдик сцепился с одним из оборотней, с трудом увёртывается от острых клыков, сухо трещат пистолетные выстрелы.

— Рита! — ползу к ней. Сердце словно сжимают тиски, горе от невосполнимой потери вырывает из груди рыдание. С содроганием вижу, как рвут её тело страшные твари. Словно во сне, вскакиваю на ноги, бросаюсь к ней на помощь. Разрываю руками метнувшегося ко мне одного из оборотней, ломаю позвоночник другому, впиваюсь зубами в горло третьему.

Мой напор оказывает неожиданное действие на страшных существ, они отпрянули, а я, весь в своей и чужой крови, бросаюсь на них. Непонятно, откуда у меня такая сила, но могу разорвать любого из оборотней. Они это понимают, подвывая в бессильной злобе, бросаются прочь, и исчезают в глубине туннеля.

— Рита, — опускаюсь на колени перед ней. Слёзы жгут глаза сильнее, чем боль в груди.

Непонятно как ещё теплится в ней жизнь, но чудесные свойства её организма неспособны залечить столь ужасные раны, она тихо угасает. Рита смотрит на меня с нежностью, лицо бледное, без её знаменитого румянца.

— Прощай, Кирюша, — едва различаю шёпот, — а я их обманула и видишь, как хорошо всё получилось… ты жив… а мы уходим, — в глазах блестят как росинки, две слезинки.

— Рита, любимая, зачем так говоришь? Ты выкарабкаешься, ты сильная, ты будешь всегда со мной.

— Любимая? Не обманывай меня и себя, это не так. Но тебя не осуждаю, главное я тебя люблю и не кори себя, здесь нет твоей вины, просто так получилось. И я, очень бы хотела, чтобы ты свою девушку любил, также как я тебя, — стон срывается с её губ, выступает красная пена.

— Зачем так говоришь, Рита, тебе рано умирать, это несправедливо, — бережно беру в ладони её лицо, но уже знаю, она… умерла.

— Пойдём, Кирилл, — трогает меня за плечо Катя, — они уже ушли в другой мир.

— Кто они? — встрепенулся я.

— Ну, — отводит Катя взгляд, — в смысле… она.

В груди словно бурлит расплавленный свинец, боль убивает сознание, но не физическая — не могу себе простить смерть Риты. Не свожу взгляда с её чистого лица, в нём нет даже изъяна, намёка на неправедность. Она была воином жестоким, бесстрашным, но справедливым и честным. Она как ребёнок безгранично верила в свои идеалы и не оступалась от своих принципов и в конце пути не отошла от них. Как же так, такая дикая несправедливость! Рыдания сотрясают грудь. Словно во сне вижу, как исходит из неё светлая дымка и не одна, а почему-то две, сплелись между собой и стремительно унеслись вверх, даже не заметив на своём пути преграды из сводов туннеля.