Анна Гринь - Забудь мое имя!

— Разве? — не поверил демон.

— А что ты чувствуешь к Лене? — осторожно уточнил Леонис.

— Зачем тебе это знать? — не ответил темный. — Да и какое это сейчас имеет значение. Она ушла…

— Ясно, — пробормотал Леонис и покачал головой.

Я стояла на собственной лестничной площадке, прислонившись к стене, и не могла сдвинуться с места. В голове бушевал кипящий вулкан боли, горячими слезами застилая мне глаза. Крупная дрожь сотрясала плечи, от чего зубы выстукивали истеричную дробь.

Сколько так простояла — не помню. Только в какой‑то момент тихо сползла на пол, на грязь и кучу разбросанных окурков. Ничего не хотелось, только долго и нескончаемо себя жалеть.

Никакое чувство юмора не спасало. Во мне будто что‑то сломалось. Непоправимо и ужасающе.

Кто я теперь? И как мне жить дальше? Ради чего?

Внутри была пустота, вибрирующая и гулкая, как пропасть. И вместе с этой пропастью росло мое отчаяние.

Как можно кого‑то любить так? Когда жизнь отдельно кажется адом на яву. Когда больно и страшно. Когда хочется выть, жалея себя и свою жизнь. А уговоры, что поступаю правильно, не действуют.

Мне повезло, что домой я попала глухой ночью, иначе пришлось бы как‑то и что‑то кому‑то объяснять, а сил на это не осталось.

Обнимая колени и тихо шипя от разрывающего грудную клетку, тяжело бухающего сердца, я собрала последние силы и провалилась в пространстве. Придется забыть о таком бесплатном способе транспортировки себя, если хочу жить как раньше. Почти ничего не изменилось, лишь стало чище и стены сменили окраску на отвратительно зеленый цвет. Подниматься на ноги было трудно, но я это сделала. И нажала кнопку звонка.

Мне открыли. Не сразу. Успев перепугаться, что дома никого нет, я в защитном жесте обхватила себя за плечи. Когда распахнулась дверь, пришло хоть какое‑то облегчение. Слезы хлынули из глаз с новой силой, не давая ничего видеть. Меня жестко втянули внутрь, куда‑то провели, усадили на что‑то твердое. Потом мне стало тепло, видно на плечи накинули одеяло, задев прическу, так что во все стороны хлынул водопад хрустальных булавок. Мысли текли вяло и смысл происходящего совершенно не умещался в воспаленном сознании.

В себя я пришла, сжимая в руках чашку с чем‑то, пахнущим настолько отвратительно, что обоняние не могло не пнуть мозг от возмущения. Судя по вони, добрая моя подруга смешала в равных пропорциях гремучую смесь из нескольких видов успокоительного, сдобрив это все парочкой желтеньких таблеточек, гордыми уточками рассекавшими ядреную массу.

— Пей, что ты пялишься?! — Ира вырвала чашку из моих рук и ткнула ее краем в губы, принудив в несколько мучительных глотков проглотить тошнотворную гадость. Это повлияло на меня лучше, чем сама смесь.

— Что происходит, позволь узнать? — проорала подруга, продолжая меня тормошить. — Заявляешься посреди ночи! А если бы мама дома была? Хорошо, что суббота и она по делам укатила к дяде, оставшись у него ночевать. Как бы я ей объясняла твое появление, да еще в таком виде! Что случилось?

— Я… вернулась… — сглатывая слезы, пробормотала я. — Насовсем…

На этой фразе слезы закрыли мне вид на комнату одной сплошной стеной.

— Как… насовсем? — опешила подруга. — А я думала, что ты там останешься…

Покачав головой, я тяжело поникла на стуле, горько икнув в колени.

— Так, нужно тебе чаю! Покрепче, с сахаром! — решительно заявила Ирка и поволокла меня на кухню. Там она долго отпаивала меня горячим и бодрящим, попутно впихнув три больших бутерброда с докторской колбасой. Еда, простая и привычная, подействовала на желудок, а тот дал сигнал всем остальным органам. Слезы прекратили течь, сердце — трястись, но зато язык включился на полную катушку, вываливая на не ожидавшую подобного Иру море несвязных рассказов.

— …Вот. Понятно же, что любить меня он не может. Зачем ему такая, он себе найдет красивую, сильную. А я… Даже если останусь, то сколько это продлиться? Однажды стану не нужна… Поэтому я ему сразу сказала, что хочу домой вернуться. Бес не возражал… И я…

— Лена, а ты не спрашивала себя?.. — хмуро прошипела Ира.

— О чем?

— Ни о чем! — взвыла Ира. — Ни о чем себя не спрашивай! Жалей себя! Может поможет и мозг на место встанет.

— Ты… о чем?

— Я о том, что ты полная непроходимая дура! — в сердцах бросила подруга, с грохотом поставив кружку передо мной. — Пей и слушай. Буду резать правду–матку. И посмей только пикнуть! — У меня перед носом угрожающе потрясли пальцем. — Какого лешего ты себе придумала? Что ты себе выдумываешь все время! Лена, ни один мужик, кем бы он ни был, не ударил бы пальца о палец ради тебя, если бы ты ничего бы не значила для него. Но, неужели не понимаешь, что при этом никакой, даже полный идиот, не переступит через свою гордость, чтобы сказать, что чувствует на самом деле.

Ты сама напридумывала себе сложностей. Не может. Не может. Кто тебе такое сказал? Логика? А не кажется ли тебе, что логике нечего делать там, где царствуют чувства? Если тебе плохо и больно, то тебе не плакаться мне нужно, а возвращаться и окончательно с ним разговаривать! Чтоб он прямо сказал, что этому твоему Бесу на тебя плевать с высокой колокольни. Тогда ты успокоишься. Пока же я слышу лишь о том, что ты сама себе напридумывала! И больше ничего.

Ты можешь защищаться, можешь оберегать себя всю оставшуюся жизнь, боясь доверять окружающим. В этом виновата твоя мама, но… У вас это семейное! Привычка выстраивать стену там, где можно просто пойти напрямик. Конечно, проще жить, не сталкиваясь с трудностями. Но, Лена, скучно же!

Пойди к нему. Если он тебя выгонит и скажет, что ты ему не нужна, то возвращайся. Тогда хотя бы будешь знать все точно. И не реви! Пей чай!

Я улыбнулась сквозь слезы. Ира всегда умела устраивать бурю в стакане так, чтобы все ее слова казались правильными и умными. Вот и сейчас, слушая ее выкрики, мое сердце требовало последовать совету.

— Но ведь… Ирусь, ты же его видела! Он такой! Такой… Красивый!

— Не хочу тебя обижать, мартыха, но красивость мужчины в наше время совершенно неликвидный товар! — фыркнула девушка. — Красотою только на журнальных обложках они хороши. В жизни же в представителе мужского пола должно быть что‑то еще.

— Но, понимаешь, я рядом с ним, как…

— Молчать! Хватит мне тут рассказывать про то, какая ты серая и бледная. Не бывает некрасивых! Бывают неуверенные и ленивые! Неуверенность свою засунь в… унитаз и смой трижды! Ты красивая! Ты себя хоть раз со стороны видела? У тебя искорки в глазах, когда ты улыбаешься. И личико светиться, если радуешься. И… И пусть тебе этот твой Бес с его гордостью расскажет, какая ты на самом деле! Мне ты, все одно, не поверишь!