Марианна Алфёрова - Темногорские рассказы

В то утро Чудодей, как всегда, расхаживал с чашкой кофе, когда в дверь постучали. Вообще к Чудодею любой из членов Синклита мог прийти в неурочный час и непременно бывал принят, потому как дом Чудодея, как дом народного трибуна в Риме, открыт для любого. Но дело в том, что колдуны народ безалаберный, спят до полудня, и еще не было случая, чтобы в восьмом часу осенью (а настенные часы с кукушкой показывали семь пятнадцать) постучался кто-нибудь из колдунов к Чудодею.

— Кто ж это явился такую рань? — изумился Чудодей и направился в сенцы.

Дверь отворил. Перед ним на крыльце стоял дородный мужчина лет сорока пяти, в костюме, в дубленке нараспащку (морозы только-только ударили) и за спиной гостя маячили две квадратные физиономии. Выходило, что гость — лицо значительное. Впрочем, поправив на переносицы очки с сильнейшими диоптриями, Чудодей и так опознал мэра Гукина.

— А, наш замечательный колдун! — воскликнул Гукин, открывая главе Темногорского колдовского Синклита объятия.

Чудодей отстранился. До людей типа Гукина он предпочитал не касаться. И лишь сказал сухо:

— Доброе утро.

Странно, но в тот миг почудилось Михаилу Евгеньевичу, что исходит от Гукина приторный запах розового масла.

— Разрешите войти? — продолжал все так же радостно Гукин, не замечая более чем прохладного тона.

— Извольте.

Они прошли в гостиную, небольшую комнату, которая сделалась после появления в ней Гукина с охранниками совсем крошечной.

— Я ведь каждый день думал: непременно надо к нашему замечательному Михаилу Евгеньевичу заглянуть, о жизни поговорить, — тараторил Гукин, оглядываясь и отыскивая, на что сесть: старенький диван и не менее древние кресла, покрытые вязанными крючком покрывалами из разноцветной шерсти (Эммы Эмильевны, супруги Чудодеевой, изделия), казались Гукину не достойными его особы. Однако другой мебели не наблюдалось, и Гукин опустился в кресло. То застонало протяжно под его дородным телом, но выстояло.

— Помнится, Михаил Евгеньевич, вы просили у меня участок леса вокруг Круглого озера в аренду для нужд Синклита, — начал Гукин делово.

— Просил, — подтвердил Чудодей. — Для собраний Синклита надо место уединенное, подальше от города. Худо получается, когда умы колдовские, одной суетой занятые, вместе сойдутся.

Гукин понимающе кивнул: куда уж хуже! В прошлый раз два огненных колдуна, оба уже в летах, Иван Огневик да Василий Пламенюга так схватились во время Синклита, что сожгли не только здание местной библиотеки, где в тот раз собирался Синклит, но и соседний магазин, и пять сараев. А если бы водный колдун Роман Вернон не вызвал ливень, весь бы Темногорск сгорел дотла.

— Вопрос о выделении участка не простой, — кашлянул Гукин.

Он ожидал от Чудодея большего энтузиазма и большего понимания. Но глава Синклита как-то вяло реагировал, как будто не понимал вовсе, на что намекает Гукин. Лишь время от времени поправлял очки, как будто никак не мог разглядеть Гукина. Тогда мэр решил идти напрямик:

— Через три месяца выборы, а у меня с отоплением и водой все время проблемы. Вот если бы вы до выборов продержали мне город в образцовом порядке, тогда бы… — Гукин сделал многозначительную паузу, — я бы вам тот участок в аренду отдал. На сто лет.

— Продержать Темногорск в образцовом порядке! — вздохнул Чудодей. — Вы сами знаете, о чем просите?

— Понимаю, что сложно. Но о людях подумайте, Михаил Евгеньевич, зима на носу, а у нам трубы менять надо. Это же весь район многоэтажек без тепла останется. Подсобите. Вовек не забуду.

— Сам я ответа дать не могу. — Чудодей вздохнул. — Как совет Синклита решит, так и будет. И добавить хочу, что вы обман мне предлагаете.

— Да какой обман! Мне месяцок лишний надо на ремонт. Знаете сами: всегда времени не хватает, лето коротко, зима длиннющая. А вы чуток меня поддержите, я как раз с ремонтом успею.

— До выборов три месяца, — напомнил Чудодей. — О каком сроке идет речь? О месяце или о трех?

— Три месяца лучше, чем месяц, — хохотнул Гукин. — За три месяца я точно управлюсь.

Данила Большерук занял место в кресле у окна. Когда Совет колдовского Синклита собирался на дому у Чудодея, это кресло никто, кроме Большерука, повелителя воздушной стихии, не занимал. Большерук усаживался, оглаживал двумя руками сивую бороду, потом подхватывал и устраивал на коленях Матюшу, добродушного французского бульдога, Чудодеева любимца. Почему-то Большерука Матюша всегда отличал и все время норовил лизнуть Данилу в губы.

Роман Вернон сел на диван, положив по привычке ногу на ногу. Из всех членов совета он был самым молодым, и в совет введен исключительно по требованию Чудодея, поскольку глава Синклита его особо отличал.

Из огненных колдунов явился один Иван Огневик, потому как Пламенюга был совсем плох. Неделю назад Пламенюга попросил истопить баню, отнести себя в парильню и дверь баньки снаружи камнями подпереть, и не заходить никому три дня. Сказывали, правда, что прихватил он с собой три литровых бутылки самогона, десяток веников, вязаную шапочку, поросячий копченый бок, банку соленых огурцов и кадку с кислой капустой, да еще кликнул двух дамочек: соседку Евдокию с дочкой. Двоих почему — это понятно: банник до бабского пола жутко охочий. Но зачем при этом дверь снаружи велел камнями подпереть — неведомо. Через три дня, когда баню отперли, внутри ни баб, ни самогона, ни поросячьего бока не оказалось. Кислая капуста и огурцы были по всей остывшей бане раскиданы. А сам Пламенюга лежал под лавкой и бормотал какую-то ахинею, в которой весь колдовской Синклит разобраться не смог.

Последним на совет прибежал Гавриил Черный, и как был, в кожаном пальто, ввалился в гостиную. Манеры Гавриила всегда оставляли желать лучшего, а дерзость его даже для колдуна была чрезмерной.

Чудодей, видя, что Совет собрался (не было лишь Аглаи Всевидящей, но она всегда опаздывала), изложил вкратце предложение Гукина.

— На сговор с Гукиным ни за что не идти! — гаркнул Данила Большерук, и бульдог Матюша с перепугу слетел на пол.

— Это почему же, позвольте полюбопытствовать? — ехидно прищурился Иван Огневик.

— Да потому что обманет, — утвердил Большерук.

— Это как пить дать, — поддержал его Роман Вернон.

— Да он же дурак, этот Гукин. Неужто мы не сможем его одолеть?! — дерзко выкрикнул Огневик. — Постыдились бы, слабаки недоделанные!

Было ему лет под сто, а то и за сотню: подлинных своих годов огненный колдун не помнил, потому как после семидесяти стало ему не интересно годы считать.

— А ведь если мы на берегу Круглого озера каменный дом для Синклита поставим, мы такое сотворить сможем… — мечтательно проговорил Гавриил и прикрыл глаза, уже представляя и каменные палаты, и сам лес вокруг, и что будет, если колдуны объединятся и начнут сообща повелевать стихиями. Да тут такое начнется! А всего-то надо дом общий заиметь. Чтоб прийти в такой дом и душой единиться. И даром колдовским заодно. Ведь никто не знает, где дар начинается, а где душа. А без общего дома не бывает единства. Это уж такой колдовской закон.