Ольга Голотвина - Сокровище троллей

Он сдернул с пояса тощий матерчатый кошелек, вытряхнул на ладонь несколько медяков и принялся пальцем передвигать их, шевеля губами. Видно было, что счету он обучен плохо.

Наконец нахмуренное узкое лицо прояснилось.

— Вот! — довольно сообщил он. — И тебе хватит, и мне.

И протянул старухе два медяка:

— Держи, бабушка. Тут не только на ночлег — на ужин какой-никакой должно хватить.

Старуха потянулась за подаянием… и на миг застыла, коснувшись руки путника.

— Что ж ты, щедрый господин, в такой холод рукавички не носишь?

— А не на что купить, — обиженно сдвинул светлые брови юноша. — Ты вот, знатная дама, тоже где-то меховые перчатки потеряла!

— Так у меня и лапы-то… — Нищенка тряхнула посиневшими от холода руками. — А у тебя — как из варежек вынуты…

— В рукавах грею… Что деньги не берешь? Или уже не нужны?

— Нужны, касатик, ой как нужны! — виновато зачастила старуха, сгребая подаяние. — Хоть скажи, добрый господин, как тебя зовут, за чью доброту Безликих молить?

Лицо парня тут же вновь стало приветливым — похоже, он не умел долго сердиться.

— Имени нет, я из Отребья, — добродушно отозвался он, ссыпая оставшуюся медь в кошелек. — Мама звала меня — Дождик.

Хозяйка, крепкая некрасивая женщина с прямыми сросшимися бровями на длинном лице, привычно улыбнулась гостю:

— Господину будет удобнее, если слуга рядышком устроится, в этой комнате. Здесь у нас просторно, для уважаемых гостей эту комнату держим. Вот принесу соломенный тюфяк, положу у стеночки, одеяло дам хорошее, теплое…

— Да все в порядке, хозяюшка Дагерта, — успокоил женщину Челивис.

Хозяйка изумленно ахнула, от удовольствия почти похорошев.

— Господин помнит, как меня зовут? Это ж сколько времени прошло…

— Три года, — скромно уточнил Челивис, не собираясь признаваться, что услышал ее имя только что, во дворе. — А с тюфяком, хозяюшка, тебе наверх тащиться незачем, я Дабунша пришлю…

Дюжий слуга что-то буркнул, склонившись над развязанной дорожной сумой.

Приветливость и учтивость гостя завоевали сердце хозяйки.

— Скоро за стол сядем, — душевно сказала она. — Уж я расстараюсь…

— Помню, — довершил Челивис завоевание, — готовишь ты отменно.

— Господин хорошо проведет время, — поспешила обрадовать его в ответ Дагерта. — Охота здесь отличная. Понятно, далеко в лес заходить нельзя — тролли и прочая гадость… но дичи столько, что к воротам зверье приходит! А коли непогода помешает по лесу бродить, так и в доме не скучно. С нами зимует бродячий певец, горластый такой, много песен знает. И побеседовать будет с кем: у нас Сын Рода остановился, тоже охотиться приехал. Обычно тут зимой пусто, как в торбе у нищего, а на этот раз — гляди-ка!..

— Сын Рода? — заинтересовался Челивис.

— Да, молоденький такой…

Что бы еще рассказала хозяйка о постояльце — осталось неизвестным: Дагерта вдруг вспомнила о куче дел, ожидающих ее, и, напомнив, чтоб Челивис прислал слугу за тюфяком и одеялом, поспешила уйти.

Дабунш, вынув вещи из сумы и разогнувшись, прислушался к шагам по доскам галереи.

— Ушла, — кивнул Челивис. — Слушай, а и впрямь — зимой здесь должно быть пусто, а тут какой-то Сын Рода застрял. Охотится, ха! Знаем мы…

Договорить ему помешал тяжелый кулак, врезавшийся под дых.

Челивис, скорчившись, жадно глотал воздух. Не устояв на ногах, он грохнулся на колени, дернулся, завалился на левый бок.

Разъяренный Дабунш встал над ним, сжимая кулаки:

— Ты, падаль ходячая! За каким демоном брякнул, будто я твой слуга?

Челивис продышался и, не вставая с пола, снизу вверх бесстрашно поглядел на своего огромного спутника.

— Еще раз посмеешь меня хоть пальцем тронуть — заору! Сбегутся все, кто есть на постоялом дворе… скажу, что мой слуга рехнулся, убивать меня лезет. Не пришибут тебя на месте, троллий ублюдок, так повяжут и в подвал кинут!

— Не шибко я их боюсь… — начал Дабунш — и с запозданием оскорбился: — Это кого ты тут тролльим ублюдком обозвал, битая морда?

— Ну не себя же!.. Думаешь справиться с хозяином и его гостями?

Дабунш чуть подумал и ответил менее уверенно:

— Я тебя втихаря задавлю, не услышит никто…

— Дави сейчас! Сил моих уже нет тебя терпеть! Всю дорогу, чуть что, норовил своими кулачищами… дави! А потом возвращайся в Джангаш! Расскажи Клешне, как ты по дурости дело провалил!

— Дело? Да я сам клад сыщу. Пергамент-то при мне! — Дабунш коснулся груди. — И я… это… грамотный!

— Грамотный он! — умилился Челивис. — Ну давай, разбирай записи! Соображай в одиночку насчет барсучьих хороводов и пьяных карасей. Не найдешь ни хрена болотного — Клешня с тебя спросит, больше-то уже не с кого будет!

Дабунш, уже собравшийся дать «хозяину» крепкого пинка, передумал, не ударил. Мысль о том, что придется держать ответ перед Клешней, была крайне неприятной.

— Ты… это… вставай, хватит валяться, — прогудел он примирительно. — А на кой ты меня слугой назвал?

— Так ведь странно, если Сын Рода приехал в глушь — и без слуги, — так же мирно отозвался Челивис, поднимаясь на ноги. — У нас общее дело: угодить Клешне. Уж потерпи.

Усмиренный Дабунш прекратил протесты и даже согласился пойти вниз за тюфяком.

Оставшись один, Челивис подошел к окну, прикинул возможность через это окно удрать в случае чего — и только потом обратил внимание на открывшийся вид: острия бревенчатого частокола, над которыми тускло белел лед Тагизарны. Берега реки отсюда видны не были, и пейзаж был не силуранский, а прямо-таки уртхавенский, не хватало только моржа на льду.

Да, если не удастся ублаготворить Клешню, придется улепетывать до Уртхавена. К моржам…

И дернула же Хозяйка Зла три года назад обыграть в фатимирском кабаке вот этого самого Дабунша, задави его лихорадка!

Ну куда делось чутье Челивиса? Ведь если у тебя только и есть ценного, что знатное имя… если с детства в карманах пусто… если родители рано умерли, а прочая родня и медяком не поможет… если живешь тем, что выиграешь у простаков в «радугу»… ну должно же у игрока быть умение разбираться в людях? Да хотя бы простое чувство опасности, а? То, что у простонародья называется «задница горит»…

Так нет же! Ничего не горело у Челивиса, когда он выигрывал одну за другой золотые монеты у пьяного громилы с рожей тролля. Золото, да! Взял Челивис в тот раз столько, что можно отгрохать дом в столице. Радовался еще: вот, мол, как прочно прижилась рядом с ним удача…

Да? Прижилась?.. Сколько лет, болван, был игроком — а только в те сумасшедшие два дня узнал, каким капризным может быть везение…

Валялся тогда, помнится, Челивис на кровати — в комнатушке на втором этаже фатимирского трактира «Кружка и блюдо». Глядел в потолок, закинув руки за голову, и размышлял о причудах удачи.