Андрей Лукин - Летописный замок

— Добре, — прервал его тролль. Голос у него был густой и сочный, как застоявшийся мёд. — Повозка моя у моста стоит, по правую руку. Ждать не буду, коли припоздать вздумаете. Сразу после пятизвона и выезжаем.

Сказал и снова закрыл глаза, как будто и не было никакого разговора. Стёпка постоял ещё немного, глядя на суету пчёл, потом развернулся и с лёгким сердцем отправился к Смакле.

Гоблина на крылечке не было. И вообще нигде поблизости не было. Не дождался Смакла демона, усвистал куда-то в неизвестном направлении.

Повозок на дороге стало заметно меньше, народу тоже поубавилось. Разошлись грузчики-гоблины; пожилой вурдалак закрывал скрипучие двери амбара, бренчал замками и засовами.

Смакла мог быть где угодно. Поразмыслив, Стёпка решил для начала дойти до моста: не иначе младший слуга надумал самостоятельно договориться с охотниками или с купцами. С него станется, он упрямый.

Взявшись обеими руками за ремни уже изрядно поднадоевшей котомки, Стёпка топал вниз по улице и вертел головой, словно турист в незнакомом городе. Каждый встречный здесь заслуживал самого пристального внимания, будь то гоблин с охотничьим луком, вурдалачиха с полной корзиной белья или хуторяне в кожаных доспехах и с тяжёлыми арбалетами за спиной. Но Стёпка уже как-то к ним привык, присмотрелся, научился не удивляться и не таращиться в радостном изумлении на клыки, лица и не слишком человеческие фигуры. Даже тролли — на что необычные создания — и те не так чтобы уж очень его поразили. Ну, тролли и тролли, чего такого? Вот если бы на драконе кто-нибудь сейчас пролетел… Но драконов по-прежнему упорно не наблюдалось.

Чья-то рука требовательно дёрнула Стёпку за штанину. Он оглянулся: нет, это был не Смакла. Очень маленький человечек пугающего обличья, безжалостно скособоченный, с непомерно большой головой и короткими ногами смотрел на него снизу вверх. Одет он был в синий выцветший кафтан с длинными засаленными рукавами и серые мешковатые порты. Его кривые ноги, босые и чёрные от грязи, нетерпеливо приплясывали, загребая дорожную пыль.

Карлик схватил Стёпку за руку сильными пальцами и зачастил, зыркая по сторонам злыми бусинками чёрных глаз:

— Эвон ты где, господина студиозус, эвон где я тебя находил, поклон до земли всем моим предкам! Долго искал, никак найти не мог, а ты сама ко мне нашёл. Пошли-шагай за мной, отведу куда надобно.

— Ты кто? — спросил Стёпка, испуганно отдёргивая руку.

Карлик сморщил и без того морщинистое лицо и растянул в жутковатой улыбке поразительно зубастый рот:

— Господина прещедрый Смакла мою отправила. Сказала, отыщи Стеслава, приведи скорее сюды.

— Куды?.. Э-э-э… Куда? Где он?

— Тут недалече ждёт. Рядышком вовсе.

— Ну, пошли, — не очень охотно согласился Стёпка, подумав, что Смакла поддался на уговоры очередного подозрительного попутчика и уже согласился ехать в чьей-нибудь повозке. Да и этот страшненький карлик у Стёпки доверия не вызывал. Дорожный страж, правда, помалкивал, но пуганый Стёпка теперь чуть ли не в каждом встречном готов был видеть коварного врага.

— Вот и ладненько! — возликовал карлик. — Ить я в миг доведу… А мне господина Смакла за энто денежку хорошую подарил, — он похлопал себя по щеке, словно денежка была спрятана там. А может, и была.

— С чего это он так расщедрился? — удивился Стёпка, стараясь не отставать от быстро ковыляющего карлика. Не похоже было на скуповатого гоблина так разбрасываться деньгами.

Карлик свернул в узкий, совершенно безлюдный проход между двумя амбарами. Замшелые бревенчатые стены почти смыкались над головой; несколько больших крыс проводили Стёпку внимательными нехорошими взглядами, даже не подумав спрятаться. Карлик, не оглядываясь, катился вперёд.

— А оне братца свово родного встренули на торгу. Вишь, как оно в жизни быват! Два лета, почитай, не виделись, а тут — нос к носу… Вот радость-то им экая!

Ну вот! Только братца ещё и не хватало для полного комплекта! Помешать-то он, конечно, не помешает, но… Разговоры там всякие, распросы, воспоминания, то да сё… Много времени занять может. А задерживаться никак нельзя. Пасечник ждать не будет.

Сразу за амбарами стояли низенькие дряхлые постройки, с провалившимися крышами, кособокие, унылые и на первый взгляд совершенно необитаемые. Казалось, жильцы покинули их давно и навсегда. Карлик шустро взбежал на полусгнившее крыльцо, толкнул щелястую расслабленную дверь и отступил в сторону, угодливо склонив на плечо тяжёлую голову.

— Туточки оне оба беседовают. А мне по убогой наружности моённой несподручно ихому разговору мешать. Проходите, господина студиозус, в горницу. Милости прошу.

Стёпка замешкался, не решаясь входить в эту полуживую развалюху. Неужели этот карлик здесь обитает? И зачем, скажите, пожалуйста, Смакла со своим некстати подвернувшимся братом притащился в такое неприятное место?

— Милости прошу, — повторил карлик и рукой этак приглашающе повёл, словно не халупа убогая была перед Стёпкой, а хоромы боярские. — Заходьте, господина студиозус, заходьте. А ежели и у вас денежка хорошая в карманце завалялась, то я ить от неё не откажуся.

— Обойдёшься, — сказал Стёпка и перешагнул порог. В тесных сенях стояла на лавке пустая, затянутая паутиной кадушка; на закопченных стенах висели покрытые столетней пылью связки давным-давно засохших трав. Всё это было более чем подозрительно, и Стёпка, терзаемый сомнениями, непременно повернул бы назад, если бы не услышал доносящийся из горницы весёлый голос Смаклы. Гоблин, видимо, и в самом деле радовался нежданной встрече с братом.

Думая только о том, каким образом ему уговорить Смаклу не задерживаться, Стёпка отворил дверь. Он успел увидеть мутное оконце, край грубо сколоченного стола и ноги лежащего на полу человека. Что-то тяжёлое и очень твёрдое ударило его сзади по голове, и он мешком повалился на грязный пол, не успев понять, что торчащие из-под стола ноги принадлежат младшему слуге.

Ударили Стёпку от всей души, но со знанием дела, и голову, вроде бы, не проломили. Во всяком случае, когда он пришёл в себя, голова у него была на месте, всё соображала и помнила. Хотя и с трудом.

Он лежал на полу лицом вниз и ему было до того плохо, что хоть бери и сразу помирай. Ни о каком сопротивлении даже и речи быть не могло. Падая, он подвернул руку и оцарапал подбородок; на губах и на языке была грязь, где-то на затылке тупо пульсировала шишка. Стёпка вспомнил морщинистую ухмыляющуюся физиономию подлого карлика и беззвучно застонал. Нет, ну надо же было так глупо попасться! Кому поверил?!