Андрей Лукин - Летописный замок

Всё это было настолько серьёзно и страшно, что Степан на несколько минут потерял способность здраво размышлять. Панический ужас завладел его сознанием, сдавил холодным обручем грудь, лишив лёгкие воздуха, свёл в бессильной судороге мышцы. О, как ему хотелось, избавившись разом от тугих пут, убежать из этого жуткого места, от этих страшных людей!.. Но, связанный и обессиленный, он мог лишь безмолвно таращить испуганные глаза на приближающуюся к нему тёмную фигуру с отвратительно бледным лицом. Несмотря на отсутствие каких-либо светильников Стёпка отчётливо видел это лицо, разделённое ухмыляющимся ртом на две неравные части.

Стурр оказался человеком поразительно неприятной (что не удивительно) наружности, хотя на первый взгляд он имел вполне заурядную физиономию. Но все черты его узкого лица, его тонкий хрящеватый нос, близко посаженные прозрачные глаза и большой рот с бескровными губами, соединяясь в одно целое, производили на редкость отталкивающее впечатление. И ещё эта мертвенная, мучнистая бледность, этот вибрирующий хриплый голос с придыханиями.

Стёпку колотила крупная дрожь, он не мог поверить, что это конец, что вот сейчас его станут убивать, и убьют, и уже ничего никогда больше не будет. А ведь жизнь так хорошо начиналась… «Гады! Гады! Не хочу!!!»

— И всё же что-то меня смущает, — Стурр, похоже, имел привычку разговаривать сам с собой. — Что-то с этим отроком не так… Что-то в нём непонятное угадывается. Кабы времени побольше, кабы не в этой халупе… Нет, не сумею, не разгляжу. Вот тут и пожалеешь, что высшей магии не обучался. А без основ здесь делать нечего… Но, однако, какой соблазн, какой мучительный выбор! Этакое сокровище монстру скармливать… Проклятый Дотто, кого ты мне привёл?!

Карлик шмыгнул носом, забормотал виновато:

— Кто подвернулся, хозяин, того и привёл. По мне — отрок ничем не примечательный. И чево вы в нём углядели, мне не ведомо!

— Куда тебе, убогому. Ладно, чего уж там. Время поджимает. Приступим, пожалуй. Ох, и буду же я потом жалеть, ох и буду!

Стурр протянул правую руку, и его ладонь нависла над лицом жертвы. Ладонь пахла чем-то горьким. Это был запах смерти.

Стёпка отклонил голову, задёргался, замычал… Бесполезно. Проклятый Дотто дело своё знал хорошо и узлы затянул на совесть.

Рука медленно сжалась в кулак, и в ней появился нож с коротким сильно изогнутым лезвием. Он был похож на птичий коготь. И целился этот коготь точнёхонько в Стёпкино горло. Стурр опустил руку. Степан зажмурился, но нож лишь слегка царапнул шею.

— Свежайший образец, — провибрировало над ним. — Так и сочится. Славный отрок. Породистый. Прикрой-ка дверь поплотнее. Я начинаю.

Вот теперь — точно конец, подумал Стёпка. И ему вдруг стало всё равно. Он даже дёргаться прекратил. Чёрт с вами со всеми. Режьте, убивайте, всех всё равно не перебьёте… Но Стурр вместо того, чтобы вонзать в него нож, отвернулся и щёлкнул пальцами. На столе загорелась свеча, и в короткой вспышке пламени Стёпка успел разглядеть резко очерченный профиль злодея. Потом пламя — не погасло, нет — превратилось в трепещущий, густо чадящий язычок мрака. В комнате стало ещё темнее, потому что чёрное пламя испускало не свет, а густую тьму. Струйка жирной копоти всплывала к потолку и собиралась под ним в клубящееся непроглядное облако. И Стёпка его очень ясно видел, и ещё яснее понимал, что ничего хорошего ему это облако не сулит.

Умирать не хотелось. Умирать было страшно. Тошнота подкатывала под горло, в животе завязался тугой узел. Ну неужели совсем ничего нельзя сделать? А как же страж, где же его помощь и защита? Проклятая медяшка, позволила ему так бездарно попасться, а сама валяется где-то на столе, бессильная и бесполезная! Ненадолго же её хватило.

— Кого призвать, Дотто? — очень буднично спросил Стурр. — КикимОра или нетопыря?

— Нетопыря, — без промедления отозвался сидящий рядом со Стёпкой карлик. — КикимОра охотники могут подстрелить, драконы опять же с ними не в ладах, с кикимОрами-то… А нетопырь — кому он, вонючий, надобен?

— Хорошо, пусть будет нетопырь, — согласился Стурр.

Он не произносил заклинаний и не размахивал руками, он просто стоял и смотрел на чёрное облако. И оно, подчиняясь его безмолвному приказу, стало менять свои очертания, заклубилось, потекло в стороны, ожило. Прошло несколько минут, и над свечой зависла большая летучая мышь с приплюснутой головой и широко распростёртыми крыльями. Свеча усиленно чадила, и нетопырь, жадно впитывая копоть, наполнялся чернотой, разбухал, обретал плоть.

Карлик Дотто шумно дышал, со свистом втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Казалось, его пугает свершающееся чародейство. Что уж говорить о Стёпке, который не ждал от проявляющейся твари ничего хорошего.

Нетопырь хищно повёл головой и, увидев связанного пленника, зашипел требовательно и зло:

— Мой! Мой! Мо-ой!

— Замолчи! — оборвал его Стурр. — Твоё время ещё не пришло. Сначала тебе придётся выслушать меня. Я собираюсь отправить с тобой послание Магистру и, клянусь тремя башнями Горгулена, я его отправлю.

— Дай! Дай! Да-ай! — заскулила мышь, но уже тише и не столь уверенно. — Да-а-ай!

Стурр вдруг хлопнул в ладоши — нетопырь содрогнулся всем телом, и Стёпка тоже вздрогнул.

— Слушай и запоминай, — заговорил Стурр властным завораживающим голосом. — Все запоминай, слово в слово, иначе развоплощение твоё будет ужасным и мучительным, — он помедлил, собираясь с мыслями, и затем принялся диктовать на неизвестном Степану языке своё послание неведомому Магистру. Слова были какие-то рубленные, лающие, неприятные, и Стёпка, невольно прислушиваясь, сумел разобрать только «орклот», «Серафиэн» (тут он вздрогнул ещё раз) и несколько раз совершенно отчётливо «склодомас».

Закончив диктовать, Стурр требовательно спросил:

— Всё запомнил?

Нетопырь нервно трепыхнулся и часто-часто закивал.

— Продиктуешь всё это лично Магистру и скажешь, что я в любом случае доведу дело до конца. Письмо ещё в замке и я обещаю, что оно от нас не уйдёт. Я добуду его, добуду! — Стурр сгорбился и махнул рукой. — Всё, забирай отрока, он твой. Крови в нём много, до Оркланда за глаза хватит. Да смотри — не задави раньше времени… Впрочем, не мне тебя учить.

Он двумя пальцами загасил трепещущий язычок свечи, и нетопырь в тот же миг сорвался с места.

— Мой! Мой! Мо-ой!

Чёрной молнией ринулся он к Степану; острые когти впились в рубашку на груди, крылья обернулись вокруг жертвы, словно саван, мерзкая морда нос к носу замерла у Стёпкиного лица. Злобные антрацитовые глазки без малейшего проблеска разума несколько невыносимо долгих мгновений смотрели на него в упор, — если бы Стёпка мог, он с удовольствием плюнул бы в них напоследок. Нетопырь медлил, часто содрогаясь отвратительно горячим телом. Стёпка насколько мог отклонил голову в сторону, чтобы не вдыхать удушающий запах горелого воска. Почему он тянет? Почему не впивается? Ну пей же гад, пей! Может, отравишься…