Юрий Туровников - Король и Шут

Возница бросил вожжи и взял в руки мандолину, а лошадь продолжила топать вперед. Остальные музыканты вытащили из-под соломы инструменты, подтянули струны и заиграли быструю мелодию, а певцы заголосили на всю округу, подняв в небо только-только успокоившихся ворон.

Закончив петь, артисты снова захохотали и стали по-дружески пихать друг друга. Досталось и Прохору, который не горел желанием веселиться.

— Спасибо вам, — Он плюнул на дорогу. — Умеете подбодрить человека. Ничего повеселее не могли спеть? Мне, вообще-то, еще весь день и всю ночь по лесу бродить придется.

— Ну, извини, — пожал плечами обладатель звонкого бубна. — Мы хотели как лучше.

— Да ну вас, — махнул рукой шут и замолчал.

Оставшийся путь проделали в тишине. Едва лес приблизился на выстрел из лука, Прохор соскочил с телеги и поблагодарил музыкантов за помощь. Те помахали ему на прощание и через несколько минут скрылись в чаще.

Прохор постоял немного на дороге, затем обулся и краем поля побрел к опушке. Он понимал, что может плутать бесконечно в поисках пропавших королевских служак, но надеялся, что этого не произойдет. Первым делом он решил осмотреть пасеку, а потом уже поляну, где выращивали ягоды для королевской кухни, а затем грибную делянку. И, конечно же, нужно посетить лесника. Только шут собирался продолжить свое путешествие, как его чуткий слух уловил чей-то крик, который постепенно становился все громче. В конце концов, Прохор увидел мчащегося к нему всадника.

— Стой, злыдня, чтоб тебя! — тот резко остановил коня, подняв клубы пыли. — Думал, не успею.

— Ты чего поперся?! — шут упер руки в бока и из-под бровей посмотрел на дворцового летописца. — Я же велел тебе оставаться в замке.

— А король велел обратное, — тот спрыгнул с кобылы. — Сказал, что негоже отправляться тебе одному. Еще надо все записать для порядка. Вот…

Прохор вздохнул.

— А откуда ты знаешь, что я не вчера уехал?

— Опросил стражу у ворот, что у меня, языка нет? Они же ведут учет: кто входил, кто выходил. Чтобы всегда знать, сколько народу за стенами города.

— Пёс с тобой, но только запомни: слушаться меня во всем. Скажу сидеть — сиди, скажу бежать — беги. Понял?

— Мне все равно, лишь бы живым остаться и сытым, — отмахнулся писарь.

— А вот этого как раз я тебе обещать не могу. Ладно, пошли, скоро вечереть начнет.

Они побрели вдоль опушки леса.

В ветвях деревьев чирикали невидимые птички, где-то настойчиво дятел долбил клювом кору, пытаясь добраться до червяка, где-то угукал филин. Даже кукушка расщедрилась, когда шут решил узнать, сколько лет ему жить. Птица накуковала сто раз, а вот писарю повезло меньше: пернатая гадалка остановилась после второго раза.

Служитель пера и бумаги глупо улыбнулся и отшутился, мол, это она в столетиях посчитала, а сам уже пожалел, что не ослушался королевского указа и поскакал-таки вслед за шутом.

В чаще трещали сухие деревья, на головы то и дело падали то шишки, то желуди. Когда впереди показались шапки ульев и шалаш пасечника, летописец радостно потер руки.

— Наконец-то привал.

— Ты не больно-то радуйся, — охолонил его Прохор. — Если этого обормота тут нет, значит пойдем дальше, искать королевского ягодника и такого же грибника.

— На ночь глядя?!

— Я тебя, кажется, предупреждал. Выражай свое недовольство молча, — шут открыл крышку часов и посмотрел на стрелки. — Времени еще много.

Глубоко в гречишном поле стояло около тысячи ульев, которые напоминали огромный город, только с высоты птичьего полета. Прохор однажды поднимался с изобретателем на воздушном пузыре, поэтому у него было с чем сравнивать. Вокруг кружило бессчетное количество пчел, от которых летописец боязливо отмахивался сорванной березовой веткой. Тем временем шут осмотрел шалаш.

— Пусто, — разбил он надежды писаки на привал. — Придется идти дальше. В лес, мой юный друг!

— Я, между прочим, старше тебя на два года! — недовольно ответил тот.

— Ну, значит, и умрешь раньше, — парировал рыжий хохмач. — Тебя, кстати, как звать-то?

— Фрэд, а тебя?

— Меня — дураком, но ты можешь… Я передумал, никак не зови, главное сам откликайся, — и Прохор, накинув на голову капюшон, шагнул в самую чащу, заслоняющую своими пышными кронами небо.

Летописец начал стонать уже через десять минут. Мало того, что лошадь пришлось оставить на опушке, привязав ее к рябине, ему казалось, что шут специально повел его через бурелом, ямы и болотину, минуя дорогу, просеки и тропинки. Вокруг, не прекращая, жужжали оводы и комары, которые больно кусали и забирались под одежду. То и дело шут отпрыгивал в сторону с криком:

— Осторожно, змея!

Писарь проделывал аналогичную процедуру, но оказывалось, что рыжий плут пошутил, и покатывался со смеху, глядя на испуганное лицо своего спутника. Но больше всего Фрэда раздражала паутина, которую он не успевал утирать с лица. Казалось, что она повсюду, а пауки сошли с ума, плетя свои прозрачные, противные сети.

— Почему мы идем тут, а не как все люди по дороге?

— Потому что ягода растет лучше там, где сыро. Сборщик мог сюда прийти за брусникой, смотри, тут целые заросли!

Летописец посмотрел по сторонам и обнаружил среди травы и папоротника россыпи красных ягод, больше похожих на драгоценные камни, хотя до этого не замечал их вовсе — был занят сражением с насекомыми.

— Убедил, — и он прихлопнул на шее очередного комара. — Долго еще идти?

— Нет, клубничная поляна рядом, только через болото переберемся и все, — ответил шут, ломая ветку орешника. — Сделай себе такой же шест, проверяй перед собой поверхность, а то провалишься. Топь в считанные мгновения утянет, и глазом моргнуть не успеешь.

Казалось, что комары со всего леса слетелись к этому болоту и если они очень сильно захотят, то, наверняка, смогут поднять человека и унести к себе в гнездо или где они там обитают. Вдобавок ко всему лягушки квакали так громко, что хоть уши затыкай. Под ногами противно хлюпало, булькало и урчало. Топь устрашающе пузырилась и извергала невыносимую вонь.