Ирина Якимова - Ex ungue leonem: по когтю льва

Чтобы они не стали равны Ему…

Чтобы они не познали Вечность…

Ульрик пробормотал это вслух, и Лира схватила его за руку:

— Что ты сказал? Повтори!

Он повторил — и она прижала к его губам распятие. Это прикосновение новообращённый ощутил, как ожог.

— Этой идеей заражаются все вампиры, наверное, она и лежит в основе вампиризма. Но она подменена! Неужели не видишь? То, что может дать тебе проклятие carere morte, и Бездна, вся Бездна — совершенно не равны! Возможности carere morte — это малая часть возможностей, даруемых истинной Бездной. Кроме того, вампиры скованы серебром и солнцем, а настоящие дети Бездны не должны быть скованы вообще ничем! Знаешь, кто дал мне это знание?

— Макта?

— Макта! Он научил меня, а я научу тебя. Вместе мы поймём, как овладеть всей силой Бездны! Только не поддавайся проклятию carere morte! Это участь раба, а я научу тебя, как стать богом.

— Богиня…

Но день прогорел, новые сумерки спустились на землю, а его снова мучила лихорадка.

— Лихорадка — это хорошо, — шептала Лира в перерывах между чтением «Крестного знамения». — Она означает, что твоё тело борется с проклятием. Нужно добиваться, чтобы периоды лихорадки длились дольше, а время оцепенения, когда твоё тело пожирается проклятием, наоборот, сокращалось. Но пока я не вижу положительных изменений… Ты слышишь меня?

— Да, да!

— Ты хочешь стать вампиром?

— Леди… Я по-прежнему сжимаю кинжал, чтобы, если голод прикажет мне броситься на вас…

— Тем не менее, пока у нас ничего не получается!

— Но вы исцеляли прежде…

Она горько усмехнулась:

— За минуты. Обычно, до развития лихорадки. Я сильный целитель, все говорили. Но сейчас я не могу ухватить нить, чтобы вывести тебя. Словно и нет этой нити… Ты очень странный, Ульрик!

— Митто сказал, меня искалечили убийства смертных.

— Я знаю, знаю! — её лицо сделалось злым.

На следующий день начался кризис. Приступы лихорадки стали краткими, но чрезвычайно бурными. Тело билось в судорогах. Сознание всё чаще оставляло юношу. Это были необычные обмороки — долгие погружения в пустоту, где единственным ясным ощущением был голод вампира. И, придя в себя, Ульрик каждый раз со страхом ожидал увидеть мёртвую обескровленную девушку на полу. Но Лира сидела у его постели, всё такая же красивая, несмотря на бессонную ночь, и всё такая же холодно-спокойная. Скорым речитативом она читала одну и ту же молитву, древние слова эхом отдавались у него в голове.

— Слова… Я понял! Это и есть… нить! — выдохнул он в полдень и вновь лишился чувств, на этот раз, надолго. Когда новообращенный очнулся, стояла глубокая ночь. Лира читала всё ту же молитву, но лихорадка уже не туманила разум. И холода, расползавшегося от сердца, больше не было.

Увидев, что больной открыл глаза, Лира улыбнулась:

— Вот и всё…

— Всё?! — с ужасом переспросил юноша: ему представилась могильная плита с его именем.

— Ты исцелён.

Он ощупал грудь, не веря. Кожа была тёплой, и сердце билось сильно, мерно.

— И рана на спине затянулась: полезная часть проклятия carere morte…

— Леди Лира, вы совершили чудо!

Она без обычной усмешки приняла эту лесть:

— Действительно, чудо! Я ещё не видела, чтобы заражение протекало столь стремительно и бурно, и так же быстро проходило без следа! Как будто за твою душу боролись две равные силы: светлая и тёмная.

— Но ведь так со всеми, — он взял её за руку. — Светлое и тёмное вечно ведут борьбу в наших душах.

Лира печально покачала головой:

— Нет, не так! Люди вольны сами выбирать сторону. А ты — нет. Выбор уже сделали за тебя. Как и за меня… Нам не дано права решать, и в этом мы похожи, Ульрик.

— И какую же сторону выбрали за нас?

Лира робко улыбнулась и погладила его руку:

— Ты исцелён, я тоже. Видимо, светлую…

Мгновение Ульрик смотрел на девушку, заворожённый её красотой, потом смутился:

— Простите, леди Диос, что задерживаю. Вам нужно отдохнуть, вы провели со мной больше суток!

Непонятные искорки плескались в её зелёных, холодных глазах. И Ульрик, глядя в них, вновь начинал чувствовать боль — боль от близкого присутствия carere morte…

— Вы можете звать меня Лира, — чётко, раздельно проговорила бывшая вампирша.

«Лира» — это имя оживило ужаснейшие воспоминания, и тень их отразилась на его лице. Лира заметила это и отвернулась.

— Вижу, вам оно не нравится. Что ж, придумайте другое, — не подумав, бросила она и поднялась, устало пошла к двери.

Новое имя? Ульрик обрадовано улыбнулся. Это хорошая идея! Новому, незнакомому образу перед ним решительно не подходило холодно-беспощадное «Лира».

— …Лилиана.

Она обернулась:

— Что?

— Можно звать вас «Лилиана»?

Её чело потемнело, но девушка вежливо ответила:

— Как угодно. — Дверь хлопнула — она ушла, оставив его отдыхать.

Настало краткое, счастливое время. На правах выздоравливающего, он отдыхал в постели, а Лира ухаживала за ним, не как наёмная сиделка — как сестра или жена. Ульрик звал её Лилианой, но Лира морщилась, уже жалея, что позволила ему звать себя так, и скоро он перешёл на нейтральное «леди Диос». Прекрасное имя Лира, увы, было навек осквернено страшным деянием его носительницы. Это было имя убийцы, а светлая дева, сидевшая подле охотника, смеявшаяся его глупым шуткам, убийцей быть не могла. Алетейя, неискажённая…

На четвёртый день в дом Корвусов явились охотники и разрушили хрупкое, пока робкое счастье двоих.

Прибывших было двое: Мира Вако и Давид Гесси. Охотники кратко переговорились во дворе, и Гесси остался в экипаже. К дому пошла одна госпожа Вако — Ульрик следил за ней из окна. С момента их последней встречи она постарела: если раньше игра света и тени делала её лицо то молодым, то старым, то сейчас образ был один — дама за пятьдесят. Невысокая, но статная, непоседевшие волосы убраны в гладкую причёску. Мира уверенно поднялась по ступеням и трижды постучала в дверь.

— Кто это приехал? — спросила Лира, зашедшая в комнату.

— Мира Вако.

— Ой!

Девушка всплеснула руками, метнулась к окну, потом обратно, к двери.

— Отсюда есть тайный выход? Убежим!

Она разволновалась. И она сейчас была — Лира Диос, не Лилиана. Виновная, за которой пришли судьи… Ульрик скрипнул зубами. Знакомая боль от присутствия carere morte, пусть даже бывшей, укутывала его плотным одеялом.

— Спрячьтесь. Я поговорю с ней один.

— …Барон Корвус, известно ли вам о местонахождении Лиры Диос? — с порога начала Мира. Ульрик нахмурился, будто припоминая:

— Мы расстались у церкви Микаэля. Я не знаю, куда она пошла.

— Расстались ещё в день штурма?

— Да.

— Странно! А мои разведчики замечали высокую рыжеволосую даму, гуляющую в вашем саду, — фыркнула Мира и, не дожидаясь приглашения, прошла в гостиную.