Ирина Якимова - Ex ungue leonem: по когтю льва

— Никто и не верил, что это возможно. Какой ты странный, Гесси! — запальчиво сказала Дара.

— Во всяком случае, я дала ему выбор, — рука вампирши на подлокотнике кресла попала в полосу света, и Винсент поспешил достать зеркальце, чтобы глянуть на неё без чар. — Дэви — враг, бессмертен он или смертен. Он может отказаться от бессмертия, но не откажется от роли защитника Бездны. Поэтому, carere morte или смертный, он должен быть уничтожен.

— Я предлагаю также отправить отряд на Стража, — вмешался Феликс Краус-младший, обычно молчавший. Мира устало улыбнулась:

— Ты говорил мне это вчера. Гора неприступна.

— Это выгодный вампирам кардинский миф!

— Ты упрям, как твой отец, Феликс…

В зеркальце Винсент следил за пальцами Миры, рисующими невидимые узоры на подлокотнике. Они были до отвращения тонкими, кожа у ногтевых лунок ссохлась, отчего ногти казались неестественно длинными. Вампирша выполнила указания племянника: избавилась от трёх десятков кукол, и к Балу Макты её красота вернулась, Винсент не мог нарадоваться, исподтишка следя за отражением Миры в зеркалах. Но эти пальцы сейчас свидетельствовали о том, что вампирша нарушила их договор! Винсент вернул зеркальце в карман. Скулы подёргивались от злости, руки сжались в кулаки — от беспомощности. Что ему сделать, чтобы Мира стала прежней? Живой, весёлой, как это было до страшной зимы?

Когда собрание кончилось, Винсент сделал вид, что куда-то очень торопится, но, сбежав вниз, затаился в холле. Расчёт был точным. Мира проводила дни в убежище на Закатной, а сейчас близилось утро. Экипаж вампирши подавали к главному входу. Он её не пропустит!

Вампирша появилась. По счастью, она ещё шла сама, хоть и останавливалась на каждой ступеньке, вцепившись обеими руками в перила лестницы. Мира была страшна — теперь он видел это даже без зеркал. Опять ужасно исхудавшая, с тёмными кругами по глазами. На желтой коже лица проступили белые пятна — следы от ожогов святой водой. Винсент дождался, чтобы вампирша спустилась на последнюю ступеньку, и тогда выступил из темноты холла.

— Проводить вас до двери, тётушка? — голос звенел. Мира подслеповато прищурилась. Она носилась сейчас далеко над городом со стаями своих кукол. Здесь, с Винсентом, была лишь малая и, увы, не самая разумная её часть.

— Винсент? Ох, какая неудача! Я слышала чьё-то сердце, но думала, это Давид.

— Мы с ним тайно сговорились. Он вовсе ушёл, в доме только я и ты.

Казалось, вампирша прислушалась, её взгляд немного прояснился:

— О! И зачем? Что тебе нужно от меня?

— Хочу узнать, сколько у тебя сейчас кукол… — он не выдержал, сорвался на крик. — Хочу услышать, сколько у тебя сейчас кукол! Ты видела себя в зеркале?! Что ты сделала с собой!

— Н-немного, — её шатнуло, точно пьяную. Винсент подхватил вампиршу, удержал и мысленно застонал: «Она же почти ничего не весит!» — У меня немного кукол, правда. Пятнадцать или шестнадцать.

— Уже и врёшь мне!

Мира не ответила. Опираясь на его руку, она добрела до софы и повалилась на неё.

— Тётя, — уже спокойно сказал Винсент. — Ну, зачем вам это? Вы сами только что говорили: будет собрано ополчение. И Крас даст нам людей. К чему ещё и куклы? Оставьте нескольких для наблюдения за столицей — и довольно.

Мира молчала, и он не удержался:

— Ведь больно смотреть на вас!

— Куклы нужны. «Тень Стража» хорошо укреплена. Замок Владыки не взять без них, даже с ополчением. Обязательно нужно несколько, чтобы отправить их внутрь. И они должны быть отлично подготовлены, чтобы Дэви не распознал в них меня, — забормотала вампирша. Ненатуральный, монотонный голос — мыслями она была далеко.

— Бенедикту Гесси удалось взять «Тень Стража» без помощи кукол.

— Положив две трети своих людей. Я так не хочу.

Винсент потёр лоб, лихорадочно соображая, что бы предложить. Скоро сверкнула идея, и он взволнованно схватил Миру за руку:

— У нас есть то, чего не было двести лет назад — аналог воды из Источника! Ты рассказывала, под «Тенью Стража» пещеры, связанные с замком тоннелями, и подземная речка — Стигий. Можно затопить пещеры и первый этаж замка! А выше по течению Стигия добавить в воду нужные компоненты… И вампиры уже не смогут затаиться внизу, как при том штурме. Вверху солнце, внизу обжигающая вода — они обречены! И без привлечения кукол! Как, Мира?

— Очень хорошо, — также ненатурально, монотонно. — Мы обязательно так поступим, но… куклы мне нужны.

— Зачем? Ну, объясни мне, зачем? — он старался говорить спокойно, доброжелательно, хотя готов был взорваться от ярости: «Мира, что ты творишь!». — Впрочем, не надо, я всё уже понял. Они для тебя — как морфий, удаляют боль. Но морфинисты погибают от своей привычки, тётя.

Вампирша сидела неподвижно. Он тронул её, и Мира качнулась назад, запрокинула голову на спинку софы. Глаза были открыты, но быстро, безумно двигались. Хозяйка была сейчас со своими куклами. Как отнять её у них?!

— Как такое могло случиться с тобой?! Мира, ты столько всего вынесла и не сломалась! Были времена значительно хуже, чем сейчас. Но ты их пережила и даже приблизилась к жизни! Почему сейчас?!

Мира моргнула несколько раз. Взгляд вампирши обратился на него.

— Потому что меня больше нет, — равнодушно сказала она.

Пауза. Винсент схватил Миру за плечи, боясь потерять наконец-то осмысленный и бесконечно печальный взгляд.

— Что ты говоришь? Как — нет? Рядом с тобой друзья! Жизнь… А ты — отрекаешься? Посмотри вокруг!

Мира не ответила, но ему показалось, что он разбудил какой-то отклик в ней.

— Алекс сказал мне, они с Дианой ждут ребёнка, — продолжил он.

— Да, я знаю. Поэтому они остаются в столице.

— Они уже придумали имена. Если будет мальчик, назовут его Карлом… — вампирша опять отдалилась, и он затряс её за плечи. — Мира, да что с тобой?! Пора выбираться из скорлупы! Прошлого не вернёшь, каким бы хорошим оно ни казалось отсюда, — это прошлое. А в будущем и тебя ещё ждёт и дружба, и любовь, я уверен.

Мира горько усмехнулась.

— Весна, а лёд в твоём сердце не тает. Но его будили уже, разбудят и вновь. Оглянись. Вот, Давид Гесси…

— Меня больше нет, — повторила вампирша и закрыла глаза. Винсент отпустил её, и она вновь откинулась на софу, будто задремала.

— Я умерла, отдав свою жизнь, — заговорила она через минуту. — Горько говорить это тебе. Я клялась никогда не говорить это, но, видимо, я слаба. Меня больше нет. Я отдала тебе свою жизнь, и образовавшуюся пустоту заняла ненависть. Я — ненависть и месть. Когда они будут избыты, я окончательно уйду, и этот миг недалёк. Я всеми силами приближаю его. Потому что не должна такая, как я, ходить среди живых! Друзья, любимые? — ненависть не знает их. И мести они не нужны.